Жрец Хаоса. Книга III (СИ) - Борзых М.

Что ж, причина была уважительная. И противиться, и настаивать смысла просто не было. Я отступил в сторону и открыл дверь, пропуская прежде себя княгиню.

Сам же отправился к себе. Проходя мимо холла, заметил, как Алексей Николаевич разбирает почту, пришедшую на адрес особняка. И среди конвертов в его руках я заметил один с императорским вензелем. Мне даже стало интересно: что могло произойти, если мы с принцем виделись всего лишь полсуток назад? О чём таком не могли нас уведомить? Чего принц не мог сказать лично?

Я подошёл к Алексею Николаевичу и попросил передать мне конверт с императорским фениксом на обороте. Алексей Николаевич без лишних раздумий передал мне конверт, сам же при этом принялся сортировать письма далее на несколько стопок, одно из которых тут же убрал к себе во внутренний карман пиджака. Сперва я хотел было воспротивиться такому повороту событий, но запах женских духов, исходящих от конверта прозрачно намекнул, от кого была эта корреспонденция. Лезть в чужую личную жизнь с ногами я не собирался.

Вскрыв конверт из Императорской Канцелярии, я уставился на красивую тиснёную золотыми буквами бумагу, на которой было обозначено, что княгиня Елизавета Ольгердовна Угарова, княжич Юрий Викторович Угаров и княжна Эльза Александровна Угарова приглашаются двадцать второго июня на именины наследника престола. Также внизу был расписан дресс-код, соответствующий данному выходу, и обязательство предъявить данный пригласительный при входе.

Твою мать… А ведь у принца ещё и день рождения, и ведь ему нужно будет дарить какой-то подарок… Наверняка что-то да осталось в сокровищнице рода для подарка по случаю. Но даже не это страшило. Вы когда-нибудь сообщали женщинам, что до бала осталось всего два дня? Нет? Не советую. Но у меня выбора не было.

Глава 15

Особняк сразу же превратился в филиал модного дома.

— Просто невозможно было подготовить достойный выход княжны в свет за столь короткий срок.

Причём эти слова я предполагал услышать от кого угодно, кроме бабушки, однако же всеобщей бальной истерии поддалась и она.

Количество модисток, всевозможных волшебниц ножниц, игл и ещё чего-то такого, с помощью чего шьются бальные платья, переваливало все разумные пределы. О какой безопасности могла идти речь, если по первому этажу особняка с ворохом тканей, украшений и прочих мелочей — шарфиков, сумочек, шляпок, туфелек и прочего-прочего (это только то, что я узнал) — носилось едва ли не под сотню человек? Я даже не представляю, во сколько обходятся подобные мероприятия для казны родов.

И самое поганое… Меня тоже попытались вовлечь в эту кутерьму. Вырвался я из рук женщин, пообещав, что готов посетить дважды этот женский ад: первый раз — на снятие мерок и второй раз — на примерку дворцового мундира. Как оказалось, за прошедшее время я слегка раздался в плечах. Видимо, магия под себя лепила вместилище, ибо иных причин я не видел. Физическими упражнениями мне попросту некогда было заниматься.

И это мне ещё повезло, что на балу я должен был выполнять роль камер-юнкера в соответствии со своей дворцовой должностью, а значит, мне положен был служебный мундир. И лишь этот мундир должно было оттенить соответствующими роду и знатности украшениями и аксессуарами. Клянусь, меня даже под пытками бы не заставили разряжаться в рубашки с всевозможными изысками, вышивками и прочей мишурой.

Что удивительно, во всей женской суете участвовала в том числе и Юмэ — как воспитанница княгини, а также как представительница Японской империи. На момент начала всеобщего женского сумасшествия у неё тоже на руках оказалось именное приглашение, добытое уж не знаю, по каким каналам. Кстати, вспомнилась фраза кицунэ, когда она взяла с меня обещание быть её кавалером на именинах принца и проводить с ней как можно больше времени. От этого обещания я не отказывался, хоть после она мне уже дала все соответствующие клятвы и взялась учить.

Лишь однажды, по истечении полутора суток, я осторожно приблизился к девушке, которая изредка выходила в сад дышать свежим воздухом, и на расстоянии трёх метров поинтересовался:

— Юмэ, какова нынче твоя реакция на меня? Спрашиваю не из праздного любопытства, а исключительно из практических соображений. Предстоит ведь бал. И если мне не изменяет память, мы договаривались, что я возьмусь тебя на нём опекать.

Азиатка улыбнулась и сообщила:

— Скорее всего, к моменту бала я уже буду чувствовать себя рядом с тобой не словно в пыточных застенках, а вполне терпимо. И мне очень приятно, что ты не забыл об этой нашей договорённости.

В отношении Юмэ кстати пришёл неоднозначный приказ: ей запрещено было покидать особняк до именин принца, а на самом балу она должна была перейти под опеку кого-то из представителей рода Кагэро. Кицунэ такой расклад не сильно обрадовал, но выбирать не приходилось.

Во всей истерии бабушка всё же успела накануне бальной вакханалии провести все сделки по перепродаже активов Светловых, ранее предложенных нами старейшим патриархом из Чёрной Сотни. Таким образом, мы стали счастливыми обладателями… чуть более трёхсот тысяч рублей.

Меня же от чего-то обуревали сомнения и подозрения, что львиную долу этих доходов женщины спустят на бал. Но я не вмешивался — тем более что видел среди векселей, подписанных княгиней, векселя на имя Юматовых и документы на создание фонда больницы, из которого временно будут совершаться закупки всего необходимого и формироваться зарплатный фонд лекарей — пока больница не выйдет на полную окупаемость.

Однако же через сутки мне всё же пришлось вмешаться в женский шабаш. В преддверии бала я вывел княгиню на разговор:

— Бабушка, времени осталось не так много по части действия благословения Эсрай. Не хотите ли вы всё же попробовать?

Сперва она даже не поняла, о чём я ей напомнил, а после я увидел тень сомнения на её лице.

— Юра, может, после бала? Если что-то пойдёт не так, некому будет даже вывести вас в свет.

— Елизавета Ольгердовна, худшее, что может произойти, — это что ничего не получится. Я не думаю, что способен навредить своей крови. Где же ваш архимагический задор и энтузиазм? Где ваш риск?

— Верно говоришь.

Княгиня на несколько секунд задумалась, а после махнула рукой:

— Пойдём в лабораторию.

— Только давайте на всякий случай возьмём с собой Эльзу, — предложил я.

— Разве ты не хотел бы скрыть некоторые… вмешательства?

— Хотел бы. Поэтому мы зовём с собой Эльзу, а не доктора Лемонса. Пусть опыта у неё значительно меньше, однако же и бороться за вас она будет в случае необходимости до последнего. А клятва, связавшая нас, не даст ей рассказать об увиденном кому бы то ни было. Да и, честно говоря, не думаю, что дело только в клятве. Эльза — девушка весьма здравомыслящая и верная по своей натуре. Поэтому предлагаю пригласить её для участия.

Спустя пятнадцать минут мы уже спускались в лабораторию, где до того создавали конечности Олегу Ольгердовичу. Операционный стол, залитый светом артефакторных ламп, блестел стерильной чистотой.

— Мне нечасто приходится лежать в собственной же операционной, — невесело хмыкнула княгиня. — Что я должна сделать? — обратилась она уже ко мне.

— Скиньте одежду и оголите спину, — попросил я. — Мне нужен непосредственный доступ к месту локализации «благословения».

— А где оно? — тут же насторожилась княгиня.

— У вас между лопатками. И прорастает в сторону вашего магического средоточия.

Эльза слушала нас, исподволь сканируя организм княгини, но судя по растерянному выражению лица, не находила опасности там, где я указал.

— Какова моя роль во всём этом? — осторожно уточнила она.

— Будешь контролировать состояние бабушки. Постарайся подпитать и, по возможности, восстановить хотя бы часть крупных энергоканалов. Я очень сильно сомневаюсь, что удастся выгрызть эту дрянь, не потревожив энергоканалы бабушки. Соответственно, возможно, придётся вырывать с мясом. Если получится, то на тебе — снятие болевого синдрома и шока, а также проращивание крупнейших каналов, чтобы в дальнейшем бабушка смогла восстановить собственную энергетическую структуру.