Но внутри потихоньку начинает разгораться жгучее раздражение. Приходится призвать на помощь все силы, чтобы не нагрубить противной гостье.
– Бедняжка, тяжело тебе теперь, – деланно сочувственно вздыхает Мила, делает пару шагов в комнату и кладёт на стол платок, в который завёрнуто что-то. – Это тебе от нас с мамой, гостинцы привезла.
Надо будет выбросить, ещё отравят.
– Зачем пожаловала? Случилось что-то? – я слегка улыбаюсь, чтобы показать, что ничего не подозреваю.
Мила, брезгливый взгляд которой бегает по дому, поворачивается ко мне и тоже улыбается в ответ:
– Я же говорила, что буду навещать тебя, милая… ах, что это я?
Она бросается ко мне и целует в обе щёки, кладя руки мне на плечи. Я хочу её оттолкнуть, но сдерживаюсь и выношу происходящее стойко. Даже чмокаю сестру в ответ.
От неё пахнет приторно-сладкими духами и булочками с корицей, которые она ела на завтрак. Это запах хорошей жизни, которая кажется неуместной в землях безмужних.
– Ты пришла в себя, душа моя? Последний раз, когда мы виделись, ты была злая, как собака, и несла всякую чушь. Никогда не видела тебя такой.
– Переволновалась, всё-таки причины были, согласись? – поясняю я. – Ты должно быть рано встала и долго ехала? Солнце едва встало, а ты уже прибыла. Присядешь?
Но Мила лишь отмахивается:
– Я даже не ложилась, но лучше скажи, как твоя метка истинности? Я так волновалась, что рана загноится и тебе станет плохо, но вдруг узнала, что ты чудесным образом исцелилась.
Её волнует метка, а не я сама.
Инстинктивно касаюсь запястья рукой. Истинность надёжно скрыта одеждой, но сестра уже знает. Значит, Норд рассказал ей, как я и предполагала.
– Она появилась чудесным образом, представляешь? – я хлопаю ресницами, невинно глядя Миле в глаза.
Гнев зарождается в сестре, делая её взгляд жёстким, а лицо каменным. Пухлые губы сжимаются в тонкую нить.
– Вот же сучий потрох! – выплёвывает она, сжимая кулаки. – Как же так-то?! Такого быть не должно!
От неожиданности я даже подаюсь назад, удивлённо глядя на Милаву. От такого нежного воздушного существа, маску которого она носит, не ждёшь столь крепких словечек.
– У тебя ведь тоже метка военачальника Норда, не так ли? – спрашиваю я, внимательно глядя на реакцию Милы.
– Извини, что-то я всплыла, – цедит Мила, пожимая губы, её щёки розовеют. – Да, у меня тоже метка. Настоящая.
Последнее она говорит с нажимом, глядя мне прямо в глаза. Мы обе знаем, что она лжёт. Но Милава принимает меня за легковерную дурочку, которой легко манипулировать. Ведь так было всегда, она легко обманывала Анну.
– Конечно, – соглашаюсь я с ней.
Теперь понимаю, что скорее всего была не права, когда думала, что у сестрёнки кишка тонка избавиться от меня. Она не просто хитрая и лживая дрянь. Сейчас она на мгновение показала своё истинное лицо. Есть в ней что-то тёмное и опасное, мне это не нравится.
На её месте я бы подстроила несчастный случай. В землях безмужних далеко не курорт. Если вдруг меня загрызут волки, разве это кого-то удивит?
– Тебе нужно женить на себе военачальника, – заговорщически говорю я, подаваясь вперёд.
Теперь я удивляю сестру. Она даже на мгновение впадает в ступор.
– Что? Разве ты сама не желаешь этого, чтобы выбраться из земель безмужних?
– Норд жесток. Он чуть не избил меня плетью, лишь чудо спасло меня, – лгу я, вспоминая сарай Дарины. – Он ненавидит меня так же сильно, как и я его. Зато вчера лекарь сказал, что, если вы поженитесь, моя метка пропадёт.
– Правда?
Мила не знает этого? Странно, что Рагнар ей не сказал.
– Правда. Поэтому будет хорошо, если это случится как можно скорее.
Милава задумчиво глядит сквозь меня, видимо, прикидывая варианты.
Кто бы мог ей помогать? Однозначно лживый жрец из городского храма Морены. Мачеха… но кто ещё? Должен быть кто-то влиятельный и магически одарённый.
– Но ты беременна… – кривится в отвращении Милава, опуская тяжёлый взгляд на мой живот.
Меня прошибает холодным потом. За малыша куда страшнее, чем за себя. Он полностью зависит от меня, и никому до моего ребёнка нет дела. Никто нас не защитит.
Мила больше не скрывает, что знает правду: ребёнок от Рагнара. И это для неё проблема.
Я криво усмехаюсь:
– Здесь дети не всегда могут дожить до рождения. Условия такие… и мне уже было пару раз плохо. Некоторые женщины говорят, что я могу скинуть ребёнка. Они опытные и давно живут в землях безмужних. Все признаки на лицо…
Я выдумываю ложь на ходу. Это может дать мне небольшую отсрочку. Пусть думает, что у меня может случиться выкидыш. Это усыпит подозрение Милавы.
– Бедняжка… моя сестрёнка, – Мила вся сияет.
Она подаётся вперёд и приобнимает меня. Я кладу руки ей на спину, а сама хочу придушить её. У меня ощущение, что я касаюсь гадюки. Мила желает смерти моему ребёнку. И радуется, что я могу его потерять здесь. И всё ради мужчины? Ради положения в обществе?
Милава слегка подаётся назад, ровно настолько, чтобы наши лица были друг напротив друга. Между нами сантиметров десять. Я гляжу в темноту зрачков сестры и вижу там ненависть. Я её враг, хотя не сделала ей ничего плохого.
У меня воспоминания Анны, и бедняжка любила сестру, несмотря ни на что. Но я другая Анна, и со мной всё будет по-другому.
– У тебя скоро день рождения, – улыбается Мила широко и с фальшивым дружелюбием. – Я хочу тебя поздравить. Пришлю тебе слугу с запиской и встретимся в особом месте здесь – в окрестностях, ладно? Это будет сюрприз и наш с тобой секрет. Никому о нём не говори, поняла?
Я делаю судорожный вздох. Она хочет убить меня?
– Никому не скажу, – сглатываю я. – Хорошо встретимся.
– Моя умничка, ты всегда была хорошей сестрой, – радуется Мила, а затем добавляет уже серьёзнее: – Если ты солгала про военачальника, учти, я обижусь. Сильно обижусь. Он теперь мой.
Мила отходит на шаг и оголяет метку, показывая мне. Она похожа на настоящую, но я-то знаю, что фальшивка. Но просто молчу, буравя взглядом вязь татуировки.
– Конечно, он твой, сестра, – соглашаюсь я покорно.
– Я поеду к военачальнику Норду. А ты пока поешь, – Мила кивает на сверток. – Повариха наварила каши с какой-то бурдой, но случайно переварила её. Я велела собрать тебе. Ты ведь теперь не привередливая, не так ли?
