Дед в режиме ведьмака (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

— Нет, уроды криворукие, это я попаду в голову, а вы оба косые! — азартно выпалил третий и прищурил глаз, целясь в собаку.

Та смотрела на них пронзительно и жалобно. Так запуганный ребёнок смотрит на пьяного отца с ремнём в руке. Собака не понимала, почему её бьют эти здоровенные создания. За что?

А я понимал и не одобрял, хотя, конечно, и сам не был святым.

Жизнь ведьмака тяжела, иной раз приходилось разорять гнёзда и логова монстров. А тот же детёныш мантикоры выглядит милым и забавным, но вырастает страшным чудовищем!

В общем, приходилось поступать так, как нужно, чтобы сделать Лабиринт более безопасным.

Однако подобные поступки не шли ни в какое сравнение с тем, что творила эта троица. И дело ведь не только во влиянии Лабиринта на этот мир. Просто уроды так развлекались. Им нравилось чувствовать страх тех, кто не мог дать им сдачи, ощущать себя хозяевами чужой жизни, палачами, наслаждаться мольбой в глазах слабого существа. Их ноздри трепетали от возбуждения, а в глазах сверкали садистские искры.

— Ну-ка! — выдохнул Кир, швырнув камень в дворнягу.

Он попал ей в бок, заставив животину тонко взвизгнуть и затрястись ещё сильнее.

— Охренеть, какой ты косой! — насмешливо выпалил подначивавший его урод. — Так ты пивас не выиграешь!

— Эй, бесовские отродья, отвалите от собаки! — прохрипел я и вышел на небольшое крыльцо из металла.

Все трое резко повернулись, испуганно скользнув по мне взглядами. Но уже через миг они облегчённо заулыбались. Видимо, не посчитали меня тем, перед кем стоило бы извиниться и пошустрее сбежать. Идиоты…

— А ты ещё кто такой, бомжара? — насмешливо оскалил неровные зубы самый крупный из троицы. — И какого хера делал в магазине? Воровал, тварь? И чего ты там стащил?

— Иди, сука, сюда, и выворачивай карманы! — зло выпалил второй, угрожающе глянув на меня исподлобья.

— Иначе тебе писец, старикан, — выхаркнул третий, многозначительно подкинув на ладони осколок кирпича.

Пёс оказался умнее этой троицы и бочком-бочком вдоль стеночки выскользнул из проулка.

— Удрал, гад, — заметил его побег самый крупный садист и злобно глянул на меня. — Это ты, мразь, виноват. И чего ты стоишь да скалишься? Иди сюда, пёс! Оглох, что ли⁈

Вот в такие моменты я жалею, что кодекс ведьмаков запрещает убивать людей… Даже таких, больше похожих на тварей болотных. Нет, если бы они представляли серьёзную угрозу для моей жизни — тогда да, их можно было бы убить, но увы, они так же опасны для меня, как и клопы.

Я подбоченился и презрительно усмехнулся, чем вывел из себя главаря.

— Сейчас я сотру эту ухмылочку с твоей поганой рожи! — побагровев, выпалил он, брызжа слюной. — Давайте, парни!

В меня полетели три камня, но все они ударились в возникший передо мной «воздушный щит» и бессильно упали возле крыльца.

Физиономии уродов сразу вытянулись от изумления, а их пасти распахнулись от шока.

— Охренеть, он маг, — трясущимися губами прошептал главарь.

Другой камень выпал из его руки, а стекленеющие глаза наливались страхом.

Плечи извергов задрожали, а на рожах появились робкие виноватые улыбочки. Были бы у них хвосты, они бы сейчас сунули их между ног.

Твари принялись судорожно отводить взгляды и что-то жалобно плямкать. Слова путались в их глотках, превращаясь в нечленораздельный лепет.

— Помнится, за попадание в голову кто-то покупает пиво? — хищно оскалился я, подобрав камень.

Они переглянулись и со всех ног бросились к выходу из проулка. Но «порыв бури» сбил их с ног, заставив покатиться по усыпанной битым стеклом земле.

Уроды завизжали от боли, а из мелких порезов пошла кровь.

Главарь умудрился ткнуться рожей в собачью мину. Скривился от гадливости, судорожно смахнул дерьмо с лица и вскочил на ноги. Но сразу же снова с воплями покатился по земле, сбитый вторым «порывом бури», как и его дружки.

После очередного падения главарь глубоко рассадил лоб и локти. Кровь начала заливать его перемазанную дерьмом рожу.

А один из его подельников разбил губы.

Кир же вывихнул руку, ту самую, которой швырял камни в собаку. Его вопль прокатился по проулку, услаждая мой слух.

Но к сожалению, третий «порыв бури» до них уже не дотянется. Да и применение магии оставило слабость в коленях и сухость во рту. Надо поберечь этот организм.

Но зато я швырнул-таки камень в улепётывающую троицу. В голову, конечно, не попал — куда там, с таким-то телом! Но вот в спину главарю угодил. Тот вскрикнул от боли и скрылся за углом вместе со своими стонущими и хрипящими подельниками.

— Думаю, за попадание в спину я точно заслужил хотя бы полбутылочки пивка.

Губы расползлись в довольной улыбке, а в душе вспыхнула надежда, что эти трое надолго запомнят мой урок.

Авось впредь они не будут издеваться над слабыми. По крайней мере, хотя бы на бомжей эти твари теперь станут смотреть весьма опасливо. А может, вообще начнут обходить их десятой дорогой.

И вот так, капелька за капелькой, мир станет лучше. А стоил такой урок всего-то пять минут и немного выносливости. Отличная цена за благое дело!

— А я сегодня дивно хорош! — приподнято проронил я и вернулся в туалет.

В раковине помыл лицо, руки, подмышки и всё прочее, до чего дотянулся.

Да, условия спартанские, но мне не привыкать. В Лабиринте и того нет. Порой приходилось в лужах мыться.

— Вот теперь почти жених, — посмотрел я на своё отражение в зеркале и вернулся в торговый зал.

— Игнатий Николаевич, что-то вы долго, — проговорила Мария, внимательно глядя на меня.

— В моём возрасте уже счастье, что хотя бы вернулся, а не помер, — иронично сказал я и вошёл в примерочную, где висели подготовленные для меня шмотки.

Девушка смолчала, а когда я вышел в обновках из примерочной, то причмокнула и весело произнесла:

— Ого, да вы в этой одежде самый крутой пожилой аристократ, коего я видела!

— А представляешь, что бы ты сказала, ежели бы мне удалось ещё и нормальный душ принять? — подмигнул я ей, держа в руке пакет со своими старыми вещами.

— Думаю, умоляла бы вас взять меня в жены, — хихикнула она.

— Да, так бы и было, — кивнул я и передал девушке пояс. — Возьми, в нём глаза гипнотизёра. Их бы надо побыстрее продать. Займёшься? Десять процентов тебе, девяносто мне.

— Договорились, — не стала она торговаться, взяв пояс. — И ещё пятьдесят процентов я переведу за зубы гоблинов, когда их продам.

Я кивнул, полностью ей доверяя. Не похожа она на ту, что обманет меня ради таких грошей.

— Так, теперь надо бы расплатиться за обновки, — просипел я.

Мария изо всех сил принялась убеждать меня, что всё это — подарок, но я заплатил, воспользовавшись картой. Слава богу, она никуда не делась из моего кармана.

После этого мы снова помчались на мотоцикле по Северной Пальмире. И остановились лишь возле старинного трёхэтажного особняка нежно-голубого цвета. Возле украшенного каменными львами крыльца курили тонкие сигареты два парня. По виду — тоже нежно-голубые: узкие джинсы, облегающие майки, покрашенные ногти.

Оба повернулись в нашу сторону, держа в руках стаканчики с кофе.

— Папик или дед? — негромко спросил один другого, однако я расслышал, с кряхтением слезая с мотоцикла.

Мария сняла шлем, открыв прелестную мордашку. Она тоже успела слегка привести себя в порядок.

— Точно дед, а не папик. Девица вроде ничего такая, аристократка, не стала бы она из-за денег спать с подобным стариком, — ответил другой, украдкой скользнув по мне взглядом. — Хотя, конечно, он ничего такой, брутальный, правда растрёпанный.

— Согласен. Они точно не спят вместе, зуб даю, — уверенно проронил первый и глубоко затянулся. — Слишком хороша она для него.

Хм, какие невоспитанные гады. Надо бы их наказать.

Я весело посмотрел на байкершу и кое-что ей прошептал.

Та еле заметно улыбнулась, а затем озорно блеснула глазами, подалась ко мне, поцеловала в щеку и громко сказала: