Развод по-королевски (СИ) - Дурман Диана

На этих внутренних вопросах последние слова усмиряющей Песни замолкают. Все твари, что слышали ее, впадают в спячку, но сейчас меня волнует только нахлынувшее озарение. Кто-то поработал с моими воспоминаниями. При том с очень, очень важными воспоминаниями и я обязала всё вспо….

Додумать мысль не успела. Голова просто взорвалась болью – резкой, удушающей и лишающей воли. Я пронзительно вскрикнула, пошатнулась и сжала виски ладонями, будто стараясь удержать их на месте.

– Адри! – тут же подлетел ко мне Даньян. Да так быстро, что мне не удалось этого заметить – вот он стоит у дальней стены купальни, и уже через миг подхватывает меня под локоть, не давая свалиться на влажный камень пола.

– Что с тобой? – звучит обеспокоенный голос, в котором слышны рычащие нотки. Трансформация челюсти не прошла бесследно, меняя голос Даньяна, но он всё равно позволяет сфокусироваться на нём и хоть немного отогнать от себя настоящую агонию.

– Не… знаю…, – едва выдыхаю я. – Боль…. голова… воспоминания…, – удаётся выдавить из себя только это. Но таких крох хватает, чтобы Даньян скомандовал в сторону так и не сбежавшей экономки:

– Райша! В моих покоях сумка, живо её сюда! – А затем уже с неожиданной нежностью мне: – Потерпи немного. Тебя нельзя передвигать, иначе сделаем хуже. И оставить тебя я не могу – только моя мана способна сдержать это.

Хоть мой разум и помутился от боли, но мне удалось понять – Даньян догадался о причине моего состояния. Потому, чувствуя, как он бережно усаживает меня на свои колени и прижимает к себе, тем самым давая своей мане беспрепятственно течь в моё тело, я из последних сил выталкиваю из себя:

– Что… со мной?

– Тш-ш-ш, – просит меня помолчать Даньян, а затем тихо отвечает: – Очень похоже на обет. Кажется, ты начала вспоминать то, что поклялась забыть. Мне уже доводилось видеть подобный откат, потому сразу догадался. Ошибки быть не может – ещё немного и твои глаза станут такими же алыми как мои.

– Вот же…, – немногословно попыталась выразить всё, что думаю по этому поводу, и тут же ощутила, как горло подкатил какой-то ком.

Я закашлялась. Приступ был таким, будто мои лёгкие пытаются покинуть меня, но мне в итоге удалось с ним справиться. А когда отняла ладонь ото рта, заметила на ней… кровь.

– Сказал же, помолчи, только вредишь себе, – принялся ворчать Даньян, но его голос был полон волнения.

Пришлось послушаться, и обессилено откинуть голову на горящую грудь лорда Росдона. Вынужденно прижавшись ухом к пылающей сквозь ещё влажную ткань мужской коже, я, сквозь волны боли, услышала, насколько нереально часто барабанит его сердце. Побочное действие оборота? Запал после боя? Или… кто-то слишком переволновался?

Снова делать вид, будто мне не ясна такая реакция Даньяна, не было смысла – надо быть слепой и недалёкой, чтобы не заметить его взгляды, не прочитать в них то, что так и рвётся мне навстречу, и не истолковать правильно его заботу. Можно сколько угодно врать себе, что этого мужчину волнует только моя сила, но суть оттого не изменится.

В тот вечер, на пышном балу, он не походил на охотника за “полезной” женой. Он так смотрел на меня, как смотрят тёмной ночью на луну, а ранним утром на солнце. Так волновался, что, скорее всего, не смог толком донести свою мысль, а я, не зная его, предпочла неправильно понять. Какой же глупостью всё это теперь кажется.

Странно, что тогда вся ситуация выглядела более чем логичной. И ведь в прошлом у меня даже похожих мыслей не возникло, но при этом я запомнила Даньяна так хорошо, что легко узнала его столько лет спустя.

С трудом запрокинув голову, чтобы посмотреть в лицо мужчины, то и дело заставляющего что-то во мне трепетать, протянула к нему руку. Кончики моих бледных пальцев легли на гладкую щеку, уже больше подходящую обычному человеку, и я мысленно спросила то, что вслух ни за что не скажу.

«Почему ты?»

Глава 27

Почему только рядом с Даньяном мне не стыдно быть разбитой? Почему сейчас, когда он бережно держит меня в своих объятьях, я не испытываю удушающей обиды от своего бессилия? Неужели дело только в боли, что сейчас владеет моим телом? В таком случае, почему мне так спокойно от осознания: он видит мою самую уязвимую сторону?

Мне всегда претило выглядеть слабой и перед отцом, и перед дедушкой, который вызывал во мне самые тёплые, детские чувства. Тогда отчего в данный момент в груди теплится только облегчение, а ещё чувство… радости от близости такого незнакомо знакомого мужчины?

Как будто в этот момент меня прижимает к себе тот, с кем мы очень давно не виделись.

Стоило об этом подумать, как новая вспышка боли принесла с собой обрывок из прошлого. Вот я стою у кровати того самого парня из предыдущих воспоминаний и самозабвенно отчитываю его. А он, вместо того, чтобы разозлиться на такое неподобающее поведение для леди… смеётся. Правда в том смехе больше горечи, нежели веселья, но при этом парень всё равно повинно склоняет голову, тем самым демонстрируя чувство вины. Сцена была такой яркой, что как только она разбилась вдребезги, это на какой-то момент ослепило меня и заставило зашипеть сквозь зубы.

– Перестань, – через новую волну боли доносился до меня голос Даньяна, – если продолжишь вспоминать…

Дослушать, что хотел сказать лорд Росдона, не удалось, потому что перед глазами замельтешили десятки, нет сотни подобных картин. Они подобно снежинкам таяли на моих опущенных ресницах, оставляя после себя всё новые и новые воспоминания.

Вот мы с этим парнем гуляем по саду Аджардхолла, а ещё маленький, совсем крохотный Юстиан семенит за нами. Его няня спешит следом, но всё равно не успевает. Юный лорд спотыкается о пробившуюся сквозь каменные плиты траву и чуть не падает на дорожку. Однако юноша, что только шёл подле меня, быстро оказывается рядом с моим братом и ловит кроху здоровой рукой – другая всё ещё в лубках, несмотря на хвалёную регенерацию. Вроде как он мне все уши прожужжал, что на нём всё заживает как на собаке. Или скорее как на волке….

Вот новый обрывок прошлого, где я, как обычно, собираюсь на “охоту” с отцом, а парень с буйной гривой тёмно-русых волос и глазами чернее ночи, просит взять его с собой. Отец соглашается, но упрямлюсь уже я – больному не место на моих тренировках. Парень, вроде как отступает, соглашается, но потом по волшебству оказывается в лагере, который всегда разбивали недалеко от места охоты.

После такой выходки верный рыцарь отца долго отчитывал сбежавшего из поместья парня, обещая в наказание запереть его в охотничьем домике, где он восстанавливал свои самые тяжёлые раны. Его нельзя было перемещать и пришлось прибегнуть к таким мерам. Как ни странно, но такая угроза всегда действовала – воспоминания из того домика оказались слишком яркими, болезненными и пугающими, потому юноша не хотел больше туда возвращаться. Вот только почему его так ругали, было никак не вспомнить.

И снова сцена, что возвращает меня в беззаботные дни Аджардхолла. Спасённого мной парня там оказывается так много, что это начинает пугать: мы вместе в библиотеке, тихо читаем каждый свою книгу, вместе смотрим на звёзды, размышляя, как сложится наша жизнь, вместе прячемся в забытой всеми оранжерее от неожиданных гостей, а ещё каждый вечер рассказываем Юстиану сказки на ночь. Всё это странно и так… реально, что мысли начинают путаться, а мне остаётся только теряться между прошлым и настоящим. Мелкие сцены складываются во внушительный пласт времени, которого будто бы не должно существовать.

Разве я была такой? Разве не была моя жизнь наполнена только подготовкой к тому, чтобы быть подле Лиама? Откуда в забытых воспоминаниях столько тепла, искренности и простых, совсем недозволенных благородным леди, радостей? Могла ли я вот так беззаботно собирать цветы на летней поляне и, хихикая вместе с маленьким братом вплетать их в волосы дремлющего на солнышке парня, чьи ресницы подозрительно подрагивали?