Развод по-королевски (СИ) - Дурман Диана

Нет, такое точно не про меня. По крайней мере, не про меня, которая обвенчалась с Лиамом. А вот что было до нашей помолвки? Почему в моих воспоминаниях нет ничего похожего с участием юноши, чьи волосы белы как свежий снег, а глаза походят на сапфиры? Почему не он, а кто-то другой вызывает во мне те эмоции, кои всегда вызывал Лиам? Будто он… присвоил себе цветок в моём сердце, что расцвел там для другого….

Удержать, а главное додумать эту мысль не получилось. Перед глазами всё плыло, в ушах уже стоял такой звон, что он уже практически не пропускал сквозь себя голос Даньяна. А что он продолжал со мной говорить, я была уверена. Нечто, что крепло во мне с каждым днём, проведенным подле лорда Росдона, подсказывало мне об этом.

В итоге сознание удалось удержать на грани, поэтому я постоянно ощущала присутствие Даньяна рядом. Он что-то говорил мне. В его тоне сквозило желание успокоить, уберечь, а если бы была, то и… забрать на себя мои страдания. При этом его ладонь гладила мои волосы так нежно, что даже боль, испугавшись такого проявления чувств, немного отступила.

И снова странность – не припомню такого между мной и Лиамом.

Да, мы любили, поддерживали друг друга, и казалось, наши отношения были пропитаны лаской. Вот только он никогда не обращался со мной настолько… ненавязчиво бережно – будто хотел укутать своим теплом, защитить от всего и ото всех, но при этом не мешать мне дышать полной грудью. Лиаму скорее подошло бы словосочетание «скрыть ото всех», а никак не уберечь – когда того требовали обстоятельства, бывший муж не колеблясь просил прикрыть его спину, стать его опорой, не беспокоясь устою ли я под натиском поистине королевских проблем. А мне даже не приходило в голову противиться или считать такое неправильным.

Раньше мне казалось нормальным оставаться практически на равных со своим мужем и брать на себя ту часть его бремени, с которой он не горел желанием справляться. Разве может кронпринцесса жаловаться на ядовитые колкости других леди? Или на то, что не справляется с подготовкой к знаменательному торжеству? Имела ли право девушка моего положения сказать, что не в силах вынести груз возложенной ответственности? Что она не готова стоять перед толпой и вдохновлять их на верность короне? Ответ один: Нет.

У меня не было права быть слабой. Ведь то было моим желанием, моей волей. Я сама взяла руку, протянутую Лиамом, сама уговорила отца дать разрешение на помолвку и сама решила как можно скорее уехать жить во дворец. Но… почему?

В ответ на это из глубин памяти всплыло лицо отца. Чёрные волосы уже блестели сединой, вокруг лиловых глаз залегли сеточки морщин, а густые брови напряжённо сошлись на переносице.

– Он всё забудет. Тебя это устроит? – произносит хриплый, глубокий голос, который, казалось, уже забыла.

– Да, отец. Так будет лучше для всех, – произносят, вроде бы как мои уста, но в прозвучавшем тоне столько холода, столько скрытой печали и неясного смирения, что я сама себе не верю.

Отец становится ещё мрачнее, будто мой выбор ему не по душе. От этого он снова вступает со мной в спор:

– Адрианна, ты не должна…

– Нет, отец, должна, – отрезаю, даже не дослушав, пока по щекам струится влага. – Иного выхода нет.

Каким бы строгим не был прошлый великий лорд Аджарди, он всегда уступал, когда знал: меня не переубедить. Лишь однажды он не прислушался к моим словам, отправился в путь перед назревающей бурей, понадеявшись, что сопровождающие его маги справятся с непогодой, отчего его отряд нашли лишь две недели спустя, под завалами обрушившейся горной дороги.

Вот и в этот раз, непреклонный перед другими, отец уступает той, кто был очень похож на его любимую, не пережившую рождение Юстиана. Если бы не фамильные глаза и волосы Аджарди, я была бы вылитая мама.

– Тогда, – опускает руки отец, – сделаю, как ты просишь. Варг…., точнее Даньян всё забудет, а если и вспомнит, то лишь самые яркие моменты того, что происходило после нападения виверны. Чувство времени он так же утратит, чтобы не возникло вопросов. Даньяну будет казаться, будто после несчастного случая прошло куда меньше времени, чем на самом деле.

В горле стоит ком, сердце в груди рвётся на части, а я тихо произношу:

– Хорошо. Так он точно сможет стать счастливым и… продолжит жить.

– А как же ты? – бессильно спрашивает отец.

– А я… просто исполню свой долг.

Осколки забытого всё больнее впивались в виски, но зато теперь передо мной раскрылась полная картина из прошлого. Оказалось, мы с Даньяном познакомились, когда я спасла его, и это было задолго до встречи во дворце. Теперь и слова отца, и слова лорда Росдона стали ясны как белый день.

Так вот почему Даньян тогда сделал мне предложение – полностью стереть его память не получилось и того, что осталось, хватило, чтобы он вспомнил о своих чувствах ко мне. В тот день, он явился в Илрун с одной целью. Увидеть меня. Это несложно было понять сейчас, ведь ни «до», ни «после» того приёма Даньяна Росдонского больше никто не видел при дворе Илруна

Собирая каждую мысль, словно жемчужину, я старательно плела из них ожерелье прошлого, но тут… всё снова рассыпалось. А вместе с тем головная боль начала отступать.

Чувствуя досаду в груди, а на губах горечь какого-то снадобья, я открыла глаза. Передо мной склонились два озабоченных лица – первое и дальнее принадлежало одному из молодых охотников, в то время как второе и очень близкое Даньяну.

Последний коротко осмотрел меня, оценил то, как мой взгляд наливается осознанностью, повернулся к мужчине рядом и сказал:

– Молодец, Орш, ты вовремя.

– Слава Высшему, – облегчённо выдохнул охотник, утирая выступивший пот со лба. – А то Райша была бледнее снега, когда велела мне срочно принести сюда вашу сумку. Сама она уже еле на ногах держалась. Возраст берёт своё.

– Хорошо, что ты оказался рядом и не испугался прибежать сюда, – похвалил Даньян так искренне, будто Орш спас его жизнь, а не мою. – Ещё раз спасибо тебе.

После этих слов мужчина стушевался – гордый северный народ не привык к такой благодарности. Помог и помог, чего зря словами бросаться?

– Мы должны беречь госпожу, – прогудел мужчина, скрываясь из поля моего зрения. Когда он исчез, всё моё внимание сосредоточилось на Даньяне – кожа бледнее обычного, в чёрных глазах алеют искры его магии, а сам он выглядит так, будто гора свалилась с его могучих плеч.

И пока я, сама не понимая, почему так пристально изучаю лорда Росдона, охотник продолжал:

– Как можно струсить в такой-то момент! Да и Райша успела крикнуть мне, что тут уже нечего бояться. – Чуть тише сказал Орш, чтобы затем снова воскликнуть: – Эк вы приложили этих пауков! А долго они теперь вот так пробудут?

Покосившись в сторону, где стоя спали арахниды, я только порадовалась тому, что успела завершить колдовство до того, как меня накрыло той жуткой болью. Иначе Даньяну бы пришлось очень несладко. Защищать свою жизнь и защищать кого-то – разные вещи, а что лорд Росдона не бросил бы меня на съедение арахнидам, можно было не сомневаться. Воспоминания хоть и рассыпались снова, но оставили после себя пережитые чувства.

А то, что я чувствовала, одновременно и пугало, и… вселяло надежду, придавая небывалых сил. Потому решив больше не изображать из себя ветошь, попыталась было встать. Но не тут-то было – мной оказалось встречено аккуратное сопротивление.

Всё это время я, откинувшись на руку Даньяна, лежала на ней, при этом на удивление уютно сидя на его коленях. Сам же мужчина, не выказывая какого-либо дискомфорта, согнув ноги, расположился прямо на камнях. И стоило мне попытаться подняться, как свободной рукой Даньян мягко пресёк эту попытку. Горячая ладонь, буквально обжигающая через ткань платья, легла на мой живот и толкнула меня обратно.

Немного опешив от такой наглости, решила вмешаться в разговор, несмотря на своё неловкое положение:

– Арахниды будут спать столько, сколько потребуется, – хрипло сказала я, привлекая внимание обоих мужчин. И прежде чем Даньян снова начал убеждать меня помолчать в моих же интересах, спросила у него: – Что ты мне дал?