Скованная льдом (СИ) - Черная Нина

Я бросила мимолетный взгляд на Макара, он стоял хмурый, как грозовая туча, челюсти сжаты, на скулах заметно пульсируют жилки. Но мужчина продолжал молчать, бесстрастно взирая на скатерть.

— Мне Фока сказал потом, — проблеяла Прасковья, тараторя еще быстрее, пока Макар сохранял молчание, — он видел, как девка выбежала оттуда в шубе хозяйки, да скрылась в тайном ходе. Скорее всего под шубой и каменья утащила, драгоценные.

Волна негодования захлестнула меня. Как она может лгать так открыто и убедительно, ведь я ничего, кроме шубы и не брала. Да и ту хотела вернуть, только не вышло сохранить. 

— Значит, Фока действовал с тобой заодно? — от слов Макара, прокатившихся по небольшому помещению набатом, мое тело предательски вздрогнуло.

Повисло тягостное молчание. Прасковья, видимо, не могла придумать, что соврать в очередной раз, а Макар терпеливо ждал ответа. Не дождался, дернул щекой, и сообщил:

— Оба понесете наказание. Но лучше расскажи мне, почему ты думала, что Морена вернется?

— Как почему? — голос кухарки дрожал от страха, но она яростно затрепетала краями ткани, — ведь она создана для тебя, — но тут же осеклась под тяжелым взглядом мужчины, — она приходила. За пару дней до этой дев… твоего последнего дара. Просила, чтоб я не говорила тебе ничего, да сделала так, чтобы любая девка, которую люди тебе пошлют, оказалась на улице по собственной воле. Чтоб ты понял, что нужен только ей, Морене.

— Ты уверена, что правильно поняла ее? — процедил сквозь зубы Макар, да сжал кулаки так, что пальцы побелели. — Она ненавидит меня всем существом. Или ты забыла, какие скандалы она закатывала?

— Ей было больно, — пролепетала скатерть, — она не видела твоих чувств, горечь съедала ее заживо! Ты ведь и при ней дарами не брезговал, а она терпела, ждала, что ты ее заметишь.

— Ты в своем уме, Прасковья? — взбеленился Макар, делая шаг к притихшей мигом скатерти, — она с самого своего создания винила меня в том, что у нее не было выбора, что я лишил ее счастья и любви. И ты прекрасно знала, как обстоят дела, не пытайся врать больше, чем можешь вынести.

Края скатерти повисли, а по кухне прокатился полный горечи и безысходности вздох. Тот свет, что окутывал Прасковью потускнел еще больше, приобретая оттенок осенней грязи.

— Ведь она меня создала, — безжизненный голос скатерти сжал мое сердце будто тисками, а на глаза навернулись слезы, так жалко духа мне стало, — и мне все свои горести рассказывала. Потому что больше некому было. А Фока мне не помогал, нечего его наказывать. Он просто болтать любит. Ты к Никодиму присмотрись, хозяин, ему я меньше Фоки верю.

— Присмотрюсь, — хмыкнул Макар, помогая мне присесть на стул, потому что ноги мои подкосились от слабости, а в животе снова заурчало, — не сомневайся. Только не о других духах мы разговор ведем, лиходейка, а  о тебе и Морене. Рассказывай, что с пророчеством, и что двигало моей бывшей женой, когда она дары мои убивала, — Макар замолчал, а скатерть будто сжалась вся под его взором, только сбежать не могла.

— И почему она это делала, — добавил мужчина тихо, но с такой злостью, что я чуть со стула не съехала. Вот она, истинная сила Черного бога, он одним взглядом заморозить может, даже магию призывать не надо.

— Я расскажу, — прошептала Прасковья, — все расскажу, терять-то мне нечего. Только хозяйка моя бедная пострадать может от рассказов моих.

— Уже не может, — бросил Макар, усаживаясь рядом со мной, — ее мертвые наказали за то, что не исполняла своих обязанностей.

Я похолодела. А вдруг и меня утащат? Ведь теперь мне надо следить за подземным царством. Правда, пока я очень слабо представляла, как это делается, мне еще многому надо научиться.

— Как?! — сиплый вопль скатерти заставил меня вздрогнуть, а душераздирающие стенания следом за ним — сжаться на стуле, чтобы не переживать о той, которая меня так сильно ненавидела.

— Вот так, — отмахнулся Макар и тише добавил, правда от слов по телу прошла дрожь, — потом истерить будешь, рассказывай.

Прасковья резко прекратила рыдать и, выдохнув, начала свой рассказ:

— Как прикажешь, хозяин, — получилось хрипло, но скатерть прокашлялась и продолжила, — не так все у вас началось. Ох, не так. Но, что ж, содеянного назад не поворотишь. Морена, как только Светозар ее создал, пыталась твое внимание привлечь, заинтересовать, а ты в своих думах всегда ходил, о людях печалился. 

— Я не люблю людей, ты в курсе, — перебил Макар жестко, подаваясь чуть вперед, ближе к скатерти.

— Не любишь, но беспокоишься, — обличительно сообщила та, сделав вид, что ее не перебивали, — Морена от тоски стала духов создавать, потому что наделил ее Светозар такой мощью. Зачем, его спрашивай. И создала меня. Я стала ей первым и единственным другом, даже наставницей, потому что за советом ко мне она часто обращалась.

— Ты не лей мне воду, — снова перебил Макар, заставляя скатерть подавиться следующей фразой, — к сути переходи. Пророчество — ненависть Морены — убийства.

— Хорошо, — покладисто отозвалась скатерть, только края ее вдруг затрепетали, а свет вокруг насытился бордовыми прожилками, — Пророчество она от древних духов услышала, она часто тогда в подземном царстве бывала. Тогда она к Светозару обратилась, только он посмеялся всего лишь над впечатлительной молодкой, да запретил ей покидать твое царство.

Макар шумно выдохнул, но не перебил в этот раз, только на спинку откинулся да брови нахмурил, будто сказанное скатертью что-то значило.

— Только она воодушевилась, — продолжила скатерть вещать, — стала тебя и так, и эдак привлекать. Но прошло одно столетие, второе, а ты к ней только за долгом супружеским ходил раз в пару лет. Тогда она обозлилась, покинула подземное царство, потому что мертвые ее раздражали и с ума сводили. И стала отшельничать в горах, да отбирать тепло людей, которые мимо проходили, искать мимолетной ласки. Одиночество расстроило ее чувствительную натуру, а отсутствие внимания от тебя толкнуло на то, чтобы привлекать его любыми способами…

— И она выбрала убийство? — выгнул бровь Макар, все больше хмурясь.

— Да, — согласилась кухарка, — неужто, тебе людей жалко?

— Я всеми способами пытался их от своей стихии защитить, — повел мужчина плечом нервно, — для этого дары просил, чтобы вьюгой царство не заморозить.

— Знаю я это, — насупилась скатерть, но твердо продолжила, — только мог бы и с хозяйкой тепло создавать, а не с другими девками. 

Макар покосился на меня опасливо, но я даже бровью не повела, завороженно слушая историю моей матери. Совсем не счастливую, как оказалось. У меня хотя бы была семья, не идеальная, но близкая и родная. А Морену бросил создатель, читай отец, да муж не замечал. Вот и сошла мать с ума. Только непонятно, зачем она меня убить хотела. Ведь, воспитай она меня сама, то могла бы и к мужу вернуться, и любовь в свое сердце пустить. Я опустила взгляд, еле сдерживая слезы. Ведь я всерьез думала, что могла бы Макара матери отдать обратно, если бы это им счастье принесло.

— Ты зубы не заговаривай, вещай дальше, как так получилось, что Морена понесла? И от кого? — прервал мои тяжелые думы Макар, заставляя вздрогнуть всем телом, — и как умудрилась силой моей воспользоваться?

Послышался очередной вздох кухарки и невеселые слова:

— Давай с силы начну, тут я больше знаю. Помнишь, говорила тебе, что к Никодиму приглядись? — Макар кивнул, сжав губы в тонкую нить, — так вот, он с Мореной и поделился частью силы, что копилась в нем. Ты же отдавал ему частицу той магии, что внутри тебя вьюжится? — Макар снова кивнул, а ножки его стула скрипнули о каменный пол, — так вот, хозяйка с ним тогда роман закрутила, а он не дурак, силой откупился, чтобы ты от ревности его не уничтожил, — на это мужчина лишь горько ухмыльнулся уголками губ, не осталось в нем ревности, — да сбежала снова в горы. А после случилось так, что ей попался настолько хороший человек, что ее зачерствевшее сердце на миг растаяло. Она спасла его от смерти, да отпустила с миром, — я судорожно выдохнула, понимая, что речь о моем отце пошла, — только случилось самое настоящее необъяснимое чудо — она понесла. Только мне рассказала об этом, в глазах ее счастье поселилось. Только ненадолго. Пришлось ей в царство подземное спуститься вновь. Ведь она совсем работу забросила, духи злобные на волю вырвались за те века, что она мучилась от тоски. Да там и услышала новое пророчество…