Брак по расчету, или Истинных не выбирают (СИ) - Иконникова Ольга

— Ваша светлость? Что случилось? Рейс отменили?

От удивления он позабыл о правилах хорошего тона и не удосужился поприветствовать меня. И можно было не сомневаться, что точно так же меня встретят и остальные.

— Сообщите моим родителям, что нам нужно с ними поговорить.

— Они в столовой, ваша светлость! — мажордом бросил на меня неодобрительный взгляд. — Гости еще не разъехались.

— Ну, что же, прекрасно! — сказал Арлан и, взяв меня за руку, потащил по лестнице на второй этаж.

Бертлен успел только распахнуть дверь, и прежде, чем он о нас доложил, мы уже были в зале.

— Арлан? — сидевший во главе стола герцог Кавайон отбросил салфетку в сторону и нахмурился. — Я полагал, что ты уже в Милаве. Разве ты не должен был быть сейчас с ее светлостью?

Он, как и ранее Бертлен, не счел нужным заговорить со мной.

— Я сейчас всё объясню отец!

Помимо Кавайонов, за столом сидели еще двое — незнакомый мне молодой мужчина с волосами цвета меди, которого, кажется, я видела на балу, и разумеется, мадемуазель Гранвиль.

— Может быть, ты всё-таки сделаешь это не здесь, а в моем кабинете? — его светлость пытался предотвратить хотя бы публичный скандал. — Не думаю, что нашим гостям это будет интересно. А у меня всё равно уже пропал аппетит.

Он поднялся из-за стола, но Арлан покачал головой:

— Нет, отец, я предпочел бы объявить об этом именно здесь. Уважаемые дамы и господа, — он церемонно поклонился, — имею честь сообщить вам о том, что мы с мадемуазель Фонтане помолвлены!

Герцог побагровел, и мне показалось, что его вот-вот хватит удар. Должно быть, его супруге показалось то же самое, потому что она поспешила подставить ему свое плечо, на которое он и вынужден был опереться.

— Ну, братец, ты даешь! — голос Джоан в наступившей вдруг тишине прозвучал особенно громко.

— Не знаю, Арлан, стоит ли тебя поздравлять? — задумчиво произнес незнакомый мне мужчина.

Он явно не ждал ответа на свой вопрос, но мадемуазель Гранвиль промолчать не смогла.

— Разумеется, не стоит! — воскликнула она и покраснела.

Кажется, она поняла, что своим письмом добилась прямо противоположного эффекта, и теперь, должно быть, ругала себя за несдержанность.

— Мы обойдемся без ваших поздравлений, господа! — холодно заметил Арлан.

— Тогда ты можешь убираться из этого дома! — рявкнул его светлость. — И где, скажи на милость, ты расстался с ее светлостью? Ты хоть понимаешь, что своим поведением ее оскорбил?

— Не беспокойтесь, отец, я всё объяснил княжне, и она ничуть не расстроилась, что лишилась моей компании. Так что я не нарушил никаких обязательств. Ну, а теперь, поскольку я уже сообщил вам то, что хотел, а вы только что изволили указать мне на дверь, разрешите откланяться.

Он развернулся, и, поскольку он по-прежнему сжимал мою руку, мне пришлось сделать то же самое. Мы уже шли к дверям, когда нам в спину раздалось:

— Стойте!

Мне показалось, что Арлан и не сомневался, что его отец всё-таки нас остановит. А я была удивлена тем, что до сих пор молчала его мать.

— Да, отец! Вы что-то хотите нам сказать?

Они стояли друг против друга, разделенные длинным, уставленным яствами столом, и буравили друг друга взглядами. Наконец, герцог сдался и, опустившись на стул, выдохнул:

— Я хочу сказать, что если тебе угодно пускать свое будущее под откос, то кто я такой, чтобы тебе мешать? Поступай как знаешь, — тут он всё-таки изволил заметить и меня. — Простите, мадемуазель Фонтане, я с вами даже не поздоровался. Впрочем, я думаю, вы сами прекрасно понимаете причину моего недовольства. И хотя я решительно возражаю против вашего брака, мой сын уже достаточно взрослый, чтобы принимать решения самостоятельно, и я не буду мешать ему совершать ошибки.

На извинения это было не слишком похоже, но я была рада хотя бы тому, что он не выгнал Арлана из дома. И что сам Арлан готов был ради меня из этого дома уйти.

— Ты принял правильное решение, дорогой, — это было первое, что сказала в нашем присутствии герцогиня. Она единственная во время этой сцены оставалась поразительно спокойной. — И я рада, что ты одобрил этот брак именно сейчас.

— Но я вовсе не одобрил! — запротестовал тот.

— Одобрил, дорогой, одобрил, — жена погладила его лежавшую на столе руку. — И скоро ты поймешь, что поступил правильно. И что правильно поступил и Арлан, доверившись не разуму, а сердцу.

Сейчас она смотрела на меня. Смотрела и улыбалась. А я, встретившись с ней взглядом, вдруг поняла — она знает, кто я такая! И знала это уже давно, хотя почему-то не сказала об этом ни мужу, ни сыну. И ее следующие слова показали, что я не ошиблась.

— Думаю, что у мадемуазель Фонтане тоже есть, что нам сказать. Не правда ли, дорогая Диана? — она выделила мое имя голосом, и я поняла, что обрела в ней союзницу.

Больше всего я боялась расстроить Арлана. Что, если он не простит меня за то, что я так долго не говорила ему правду? За то, что он вынужден был пойти против своей семьи, хотя, признайся я сразу, ничего это бы не потребовалось.

Но я всё-таки надеялась, что он меня поймет. Поймет, как это важно было для меня — знать, что он любит меня по-настоящему. Любит просто так, без титула и алмазных рудников. И потом, когда он успокоится, он наверняка еще станет гордиться собой. Потому что поступить так смог бы не каждый.

Теперь уже я сама сжимала руку Арлана. И всё равно мой голос дрожал, когда я сказала:

— Да, ваша светлость, — я тоже улыбнулась в ответ на улыбку герцогини, — вы правы. Теперь уже можно. Я надеюсь, ваш сын, ваша светлость, — сейчас я смотрела уже на герцога, — всё-таки женится на княжне Деламар, как вы того и хотели. Потому что Диана Деламар — это я!

Глава 48

В наступившей в зале тишине оглушительно громким показался звук упавшего на пол от неловкого движения мадемуазель Гранвиль ножа.

А герцогиня уже вскочила из-за стола и направилась в нашу сторону.

— Позвольте, наконец, поприветствовать вас должным образом, ваша светлость! — и через секунду она уже тепло обнимала меня.

А вот Арлан, напротив, отступил от меня на шаг. В его взгляде я прочитала и удивление, и обиду.

Как мне сейчас хотелось бы поговорить с ним наедине — чтобы всё объяснить. Но мы были не одни, и когда у собравшихся прошел первый шок, медноволосый мужчина, тоже поднявшись, сказал:

— Рад снова увидеть вас, ваша светлость! Я должен был бы узнать вас сразу но…, — он замолчал, но я догадалась, что он хотел сказать. Что слишком трудно было разглядеть княжну в какой-то вышивальщице. — Я уже был когда-то вам представлен в Деламаре, но, конечно, вы не помните меня. Граф Теодор Реверди к вашим услугам!

Я кивнула ему. Я действительно решительно его не помнила.

Поднялась из-за стола и мадемуазель Гранвиль — на ее лице была такая смесь разных чувств, что я затруднилась бы описать его выражение.

— Но кто же была та, другая девушка? — спросила она. — И почему она называла себя вашим именем?

Ее вопросы заставили герцога подумать о том, на что он сразу не обратил внимания.

— Скажи мне, дорогая Дороти, и как давно ты знаешь, что мадемуазель Фонтане — это княжна Деламар? — тон его голоса не предвещал герцогине ничего хорошего.

Но та ничуть не испугалась, а лишь улыбнулась в ответ:

— Может быть, мы перейдем в гостиную, к камину? В двух словах я не сумею ничего объяснить.

Признаться, я предпочла бы остаться в столовой и отведать хоть что-то из так аппетитно пахнувших кушаний. Но сказать это вслух я постеснялась. Мы направились в гостиную. Арлан шел рядом со мной, но уже не держал меня за руку.

— Ты будешь злиться, дорогой, — начала свой рассказ ее светлость, когда мы расположились в креслах и на диванах, — но я в первый же вечер поняла, что к нам приехала вовсе не княжна. Дело в том, что когда мы впервые заговорили о возможном браке нашего сына и ее светлости, я решила побольше разузнать о Диане Деламар и сумела заполучить ее портрет. Так вот — девушка, что к нам прибыла, на тот портрет была ничуть не похожа. Что я почувствовала тогда? Я испугалась. Подумала, что с ее светлостью могло что-то случиться, раз какая-то самозванка решила использовать ее имя.