Ворожея: Лёд и Пламень (СИ) - Шмидт Тося

— Ты-ты, — ехидно поддакнула кикимора, вышедшая из избы и с интересом наблюдавшая за дракой, поправляя сползший на глаза венок из болотных ягод, который зачем-то нацепила с утра.

— Ах ты ж жаба земляная, — Прошка ухватил ту за зелёные волосы, полные спутанной тины, и принялся таскать по двору, отчего та злобно заверещала и вцепилась в его бороду своими грязными когтями.

Торяшка, сидевший на заборе и до того с ленью наблюдавший за происходящим, почесал за ухом и зевнул. «Ну сколько ужо можно, почитай, вторую седмицу только и делают, что дерутся, а кто Вильку спасать станет — непонятно». О чём он и сказал вслух, сплюнув на землю.

Опешившие от такой наглости духи и кикимора тут же набросились на него.

— А сам-то чего сделал, а? — вопила Граня, пытаясь достать коловершу, который разумно предпочёл перебраться повыше на крышу избы.

— А ну слазий! — орал домовой, пытаясь сбить того с крыши шишкой, но тот ловко уворачивался от его бросков.

— Самый умный сыскался? — банник упер руки в толстые бока и присматривал тоже, чем бы кинуть в Торяшку, чтоб, значится, не зазнавался.

Домовой понял, что тут ему ничего не светит, и вновь принялся таскать за бороду банника, который громко орал о том, что его убивают, размахивая при этом руками и пытаясь сбросить с себя противника. За всем этим шумом никто и не услышал, как на берегу с громким хлопком лопнул воздух и в открывшуюся прореху шагнули двое.

Вильфрида, услышав крики со двора, бросилась туда со всех ног, решив, что кто-то напал на её домочадцев. Светозар поспешил за ней, выхватив меч и на ходу проверяя его остроту.

Увидев перед собой дерущихся духов, ведьма сначала выдохнула от облегчения, а потом попыталась их разнять, за что и ей тут же досталось. Банник не глядя пнул её босой ногой в коленку. Охнув, девушка чуть не упала, но князь едва успел её подхватить, обхватив за талию.

— А ну тихо! — его зычный голос разнёсся над болотом, заставив духов замереть на месте.

Духи, услышав чужой голос, тут же отпустили друг друга и накинулись на чужака, даже не поняв, кто перед ними.

— А ты кто такой сыскался? Не видишь, у нас тут беда, ведьма пропала, — орал Прошка, повернувшись к той самой пропавшей ведьме и мотнув в её сторону головой. — Вилька, скажи ему… — он осёкся и бросился к ней. — Вилечка, вернулась. А я говорил, говорил!!! — вцепившись в её цветную поневу, он повернулся к кикиморе и остальным. — Позвать надо было, она и пришла!

Остальные тоже отмерли и заголосили от радости, тормоша Вильфриду и пытаясь утянуть каждый в свою сторону. Один коловерша, спрыгнув с крыши, тут же устроился на руках Светозара и довольно жмурился, когда тот почесал его за ухом.

— Ну, слава чурам, вернулась, — удовлетворённо проворчал банник. — А мы уж думали, совсем пропала.

Успокоив домочадцев, Вила направилась в избу и остановилась на пороге, охнув и прикрыв рот рукой. В избе всё было перевёрнуто: горшки валялись разбитые, будто ичетик прошёлся, но тому взяться неоткуда было, у Грани детей отродясь не водилось, а значит, погром устроили её домашние. Она обвела взглядом притихших за её спиной духов и тяжело вздохнула. Прошка, знавший её тяжёлый нрав, тут же скрылся за печкой; кикимора и вовсе с разбега в болото махнула, а банник разумно сбежал к себе.

— Тишка? — тихим, вкрадчивым голосом позвала ведьма упыря. — Это они тут сколько так беснуются?

— Седмицы две, наверно, — неуверенно ответил тот, заглядывая через её плечо в дом.

Тут Вильфрида заметила синяк под его глазом.

— А это откуда?

— От Прошки, — вздохнул упырь, вспоминая, как домовой кинул в него репой да прямо в глаз попал. — Я их разнять пытался, — пояснил он ведьме. — Да только куда там, — махнул он перепончатой лапой.

— Прошка! — голос Вилы не предвещал тому ничего хорошего, отчего из-за печки донёсся лишь сдавленный звук икоты. — Вылазь, кому говорю, порядки наводи давай!

Вновь икнув, домовой бочком, прижимаясь спиной к стене, опасливо показался наружу, а ну как бить станет, а он и так уже всеми битый. Но вроде бы пронесло; махнув мохнатой ручкой, начал своё домовское колдовство. По одному движению черепки с пола собрались обратно и вновь взлетели на стол — жаль, молока так не вернуть. Метла, вылетев из угла, принялась выметать мусор, накопившийся за время отсутствия Вильфриды; в лохани загремели миски да чаши. Вскоре изба блестела чистотой.

Наконец все смогли сесть за стол. Ведьма покачала головой, глядя на понурого домового. Тот, опустив голову, ковырял пальцем сучки в доске стола.

— И как вы до такого дошли? Чуть друг друга не поубивали? — Вила тяжело вздохнула, обводя взглядом сидевших перед ней духов.

Кикимора вскинулась было что-то ответить, но промолчала, банник тоже закрыл открытый было рот. Что тут ответишь, и правда, что это они чуть не убили друг друга.

— Эх вы, — ведьма вновь качнула головой.

— Вы меч-то сыскали? — подал голос с печи упырь.

— Сыскали, — ответил Светозар, всё также держащий на руках Коловершу. — Теперь в Искоростень пора, ждут меня там, — он перевёл взгляд на Вильфриду. — А без тебя я не сдюжу!

— Да как же я их брошу-то? — она усмехнулась. — Они ж тут снова всё перевёрнут.

— А ты не бросай, все вместе пойдём, — князь положил свою руку поверх её. Вила отдернула ладонь, пряча её под поневу, от его прикосновения будто жаром обдало.

— И куда их там? В твоём тереме свой домовой имеется, а Тишка и вовсе упырь, его горожане на вилы подымут.

— А я вам терем сыщу, с высоким тыном, будете там жить. А Тишке учителя сыщу, чтобы не просто ножичком чикал.

Предложение князя упырю больно по нраву пришлось, отчего тот сразу начал узелок собирать.

— А я чего, тута останусь? — Кикимора поправила изрядно потрёпанный в драке венок. — Я, ежели что, могу морок накинуть и вот так, — она крутанулась, и перед князем уже стояла миловидная женщина лет сорока, невысокая, худощавая, в цветастом платке. Тоненький нос её чуть подрагивал, а сухонькие ручки теребили край темно-зелёной поневы. И не скажешь так сразу, что нечисть перед тобой стоит, баба как баба. Она поправила платок и показала язык домовому. Тот в долгу не остался и через секунду на лавке умывался толстый чёрный кот, сверкая жёлтыми глазами. Дескать, я тоже что-то умею. Обернувшись обратно, он сплюнул собранную во рту шерсть.

— Тьфу, пакость какая, — он нервно дёрнул плечом. — Но ежели надо, я так долго могу, — похвалился домовой.

Тишка вздохнул, морок наводить да в кота превращаться он не умел, так и оставят его тут, как самого бесполезного. Князь мысли упыря угадал и успокоил, что никто никого тут не бросит, ежели Вила пойти согласится, а ему найдут мастера, что молчать умеет, а чтоб в городище мог сходить, так то сама ведьма морок накинет на него. Ведьма тем временем задумалась, домочадцы с затаённой радостью в глазах ждали её решения, больно им в городище хотелось, а чего ради них не сделаешь. Но условие своё поставила. Князь руки к ней не тянет, про суженую не болтает, поможет ему земли спасти, а там уже тогда и поглядят.

Услышав её слова, кикимора подхватила Прошку и заплясала по избе, напевая:

— В городище мы пойдём,

Гране мужа там найдём.

Хорошего, пригожего,

На Прошку непохожего!

От песенки Граньки домовой аж поперхнулся.

— А чёй-то сразу непохожего, ты ж вроде как за меня собиралась?

— А ты мне что сам сказал? То, что тебе домовиха нужна, вот там себе и сыщешь, а я витязя какого найду, буду наместницей аль женой сотника, а то и самого тысяцкого, — прикрыв глаза, размечталась кикимора.

— А ну тихо! — Вила хлопнула ладонью по столу. Ещё никуда не пошли, а они уже судьбу свою там строят. — Нам сперва земли спасти надобно, а вам бы женихаться только!

Обсудив с князем, куда проход открывать станут, ведьма принялась за сборы. Сложила в сундук платья, зелья свои. Огляделась, ничего не забыли ли. Она собиралась вернуться, но кто знает, как судьба повернётся, лучше взять всё, своя ноша не тянет, особенно если тащить её домовому. Тот сперва было возмутился, но потом кивнул и, махнув рукой, спрятал сундук неизвестно куда, будто и не было его.