Соломенное сердце (СИ) - Алатова Тата

— Жалко, — вздохнула Поля, — парное.

— А чего они тут такие нервные?

Тут же снова послышались шаги, и зашел пожилой мужчина, встревоженный и нахмуренный.

— Кто ты такой? — спросил он с порога.

— Гость, — ответил Даня, улыбаясь. Местные законы гостеприимства не позволили бы хозяину причинить ему вред под своей крышей. После того как Даня выйдет за порог — весьма вероятно, но не раньше. — Гость вашего гостя — ваш гость, правильно? Я Даня, разговаривающий с духами. Меня Поля пригласила.

— Как ты сюда попал? — довольно грубо задал новый вопрос старик.

— Шел-шел и пришел, — безмятежно улыбнулся Даня, совершенно уверенный в том, что хозяин ни за что не признается в том, что выставил охрану. В какое положение это поставило бы его перед гостьей? — Ну, сначала я заглянул на КПП, а там мне сказали, что моя невеста здесь.

— Невеста? — старейшина (а никем иным и не мог быть этот седоволосый) перевел хмурый взгляд на Полю. — Отчего же ты не вошел в ворота, а прокрался ночью, тайком, как подлый вор?

— Любовь лишила меня рассудка и терпения, — не моргнув глазом, заявил Даня. — Ваш горт, кстати, сетует на то, что вы угощаете его исключительно деликатесами вроде буженины. А он хочет обычного теплого хлеба с медом. И еще хорошо бы, чтобы глава дома самолично делал ему подношения каждый вечер.

Последнее Даня придумал из вредности, уж больно не понравились ему ночью мужики, стоявшие по периметру домика, отведенного Поле. Горт, болтливый и ленивый, нашептал ему, что это чужие, а значит, их наняли специально, чтобы гостья-пленница никуда не делась. Кажется, жители Верхогорья, истово верившие в семейные узы, понятия не имели, как мало они значат для князя. Во имя интересов княжества он легко отказался от родного сына, уж приемная дочь точно не повлияет на его планы. Но объяснять старейшине, что Поля никак не может стать важной фигурой во время предстоящих договоров с Плоскогорьем, казалось не слишком перспективным.

— Что за гость шепчется с хозяйским гортом без разрешения, — обронил старейшина недовольно.

Даня развел руками:

— Так ремесло такое. Кстати, я мог бы провести для вас и несколько обрядов плодородия за определенную плату. По дороге сюда мне бросилось в глаза, что поля сильно истощены. Вы что, совсем не заботитесь о своих тьеррах?

— Я запретил жителям Заградыни блудить с тьеррами, — отрезал старейшина.

— Обряды плодородия проводятся вовсе не ради блуда, — Дане даже обидно стало за духов полей, — а ради хорошего урожая. Впрочем, дело ваше, хотите голодать — на здоровье. А нам с Полей пора, спасибо за теплый кров и хлебосольство. Мы отправляемся в Златополье…

— Лунноярск, — неожиданно поправила его Поля.

Даня оглянулся на нее, удивленный. Он собирался изо всех сил избегать столицы, на посещении которой так настаивал князь, так почему же так резво изменились их планы? Неужели Поля уже начала его предавать? Неужели вынашивает тайные замыслы за его спиной?

— В Лунноярск, — тем не менее согласился он покладисто. — Так и передайте остальным старейшинам с помощью своих ручных муннов. Вы же все равно намерены следить за Полей, чтобы в нужный момент надавить на князя, ну а мы не собираемся вам мешать. Следите на здоровье!

— Надавить на князя? — переспросила Поля озадаченно.

— Что за чушь, — сердито смутился старейшина. — Однако сначала позавтракайте.

— С удовольствием, — моментально согласился Даня, чей желудок уже начал прилипать к спине. К тому же все его тело ломило, а ноги чуть-чуть дрожали. Нет, велосипеды придумали шайны, чтобы мучить людей, это определенно.

У старейшины было так много сыновей, что у Даня так и не смог запомнить, как и кого зовут. Они находились в возрасте от тринадцати до тридцати лет и поглядывали на него с той неприязнью, с какой смотрят только на соперника. Уже решили, что Поля достанется кому-то из них?

С наслаждением макая блины в сметану, Даня не удержался от провокации и снова заговорил об истощенных полях и обрядах плодородия. Старейшина гневно сверкнул глазами, а вот его сыновья разволновались.

— Но ведь это срамота, — пробормотал один из юношей.

Даня замешкался с ответом, потому что его рот был набит, и тут заговорила Поля с пылом, который редко ее настигал:

— Срамота? — повторила она звонко. — Да если тьерра обернется прекрасной женщиной, наденет белые одежды и встанет перед человеком — это великая удача, а не срамота! Это значит, что ваши закрома будут полны, а семья не познает голода. Срамота! Да с каких пор люди решили спорить с заветами ушедших богов? С каких пор вы решили встать выше духов?

За длинным столом из тяжелого дуба воцарилась тишина. Все смотрели на Полю, чья голова, казалось, пылала золотом в ярких утренних лучах.

— Тьерры трудятся с ранней весны до поздней осени, их ладошки всегда в мозолях, а пятки грязны от земли и оцарапаны колкими травами. И теперь вы решили, что можно не благодарить их за заботы? Что можно не приносить тьеррам теплого хлеба, не вязать для них венков из полевых цветов? Тогда не печальтесь, если засуха начнет уничтожать ваш урожай год за годом.

— Полюшка, — задушевно проговорил Даня, проглотив свой блин, — сколько раз тебя просил не сыпать проклятиями направо-налево.

— Это было проклятие? — побелела жена старейшины. — Девушка действительно наслала на нас засуху?

Поля уже порывалась что-то возразить, но Даня поспешил перебить ее.

— Ох и остра моя невеста на язык, — будто проказливые мунны нашептывали ему за обоими плечами. Так хотелось напакостить всему семейству, которое нацелилось присвоить Полю себе. Да как эти тупоголовые тупицы только осмелились подумать, что она войдет в их семью! Нет уж, проще поймать ветер сетью, чем им заполучить ее. — Каждое ее слово разит, как сто кинжалов. Да вы и сами слышали — она даже духам Гиблого перевала велела убраться прочь, и они убрались.

Чем больше он говорил — тем круглее становились Полины глаза.

Однако она благоразумно хранила молчание, не возражая против той ереси, которую нес Даня.

А и пусть, подумал он весело. Пусть ее боятся — может, трижды подумают, прежде чем втягивать в свои политические игры.

— Это невеста вас прокляла? — спросил тот сын старейшины, который выглядел самым взрослым. Ух ты, глазастый какой.

— Так заметно? — Дане редко встречались люди, способные вот так запросто увидеть клеймо горнодобытчика, которое он носил на себе. — Все дело в том, что прежде я был чересчур распущенным, вот и поплатился.

Что было, между прочим, истинной правдой, только Поля тут была совсем ни при чем.

Однако это произвело сильное впечатление. Все большое семейство притихло, растерянно переглядываясь. Кажется, женится на Поле резко перехотели все незадачливые женихи скопом.

— Что же теперь делать? — робко спросила жена старейшины.

Даня на мгновение замешкался, придумывая изощренный ответ, но тут снова в разговор вступила Поля:

— Проведите обряды плодородия. Не обижайте своих тьерр.

— И разрешите нам ободрать ваши калину с рябиной, — добавил Даня.

Глава 22

Старейшина отпустил Полю хмуро, но без промедления. Однако, по словам Дани, приставил к ним парочку ручных муннов для пригляда. Решено было муннов не отгонять — пускай следят, раз дело такое, а им, честным людям, скрывать нечего.

И снова узкие дороги стелились под колеса, а Даня уютно крутился на сиденье справа. Поля вела автомобиль и ловила себя на приятном ощущении, что все правильно. Все так, как и должно быть.

Пахло свежей листвой, срезанные прутья покоились позади, ожидая своего часа. Рядом с ними восседал Потапыч и рассуждал о том, как разочаровала его Заградыня:

— Все забросили! И поля, и мастерство. Привыкли жить одной торговлей, бездельники.

— Не то что вы на своей полянке, — хмыкнул Даня, — все в трудах, все в заботах.