Я не умею прощать (СИ) - Стова Нийа

Вкусив в изобилии долгой и радостной жизни, каждый был волен смиренно просить о смерти милосердную Араушни. И тогда вечная пряха резала нити судьбы своим алым кинжалом и отправляла душу почившего в Священные Воды для перерождения.

Много с тех пор пролетело веков, и никто из живущих не скажет, как пошатнулось равновесие. Что стало раздором между великими богами. Только однажды грянула чудовищная битва и навсегда разделила единый народ. Окхилин встали на сторону Кореллона, и он создал для них Наземье. А побеждённая Араушни бежала с преданным ей народом в мрачные горные пещеры.

Долго преследовал Кореллон поверженную богиню и, однажды настигнув, навсегда заточил в каменной ловушке. Он отобрал у Араушни пресекающий судьбы кинжал и надёжно его спрятал. А не пожелавший оставить свою богиню народ отлучил от щедрого Тойтэ, обрёк на вечные скитания в Подземье.

Не могла видеть пленённая Араушни, как гибнет изгнанное Кореллоном племя. Переродившись в великую Ллос, она научила выживать верных ей айтликх’ар, используя силы тьмы и смерти, помогла им покорить пещерные недра и выстроить города.

Только с тех пор несут тёмные эльфы кровавую дань своей богине на жертвенном алтаре. Своими жизнями, жизнями собственных детей или рабов. Не может больше кровавая Ллос прерывать сплетённые Источником нити, не отправляет освобождённые души в Вечные Воды, но без энергии смерти погибнет. Метит Темнейшая своей дланью избранных и наделяет великой силой в надежде, что удастся одной из них однажды найти спрятанный Кореллоном мрим`йол и отомстить за свою богиню.

Старик замолчал, выразительно посмотрел на мою левую кисть с эно и с размаху захлопнул увесистый том перед нашими носами. Мы с Нитом еле успели отпрянуть.

— Брайрахх, — опомнилась я, — мне бы хотелось познакомиться с этой книгой поближе. Ничего подобного я не слышала от своего наставника в махтэри.

Ошалевший вид моего «наложника» говорил о том, что мальчишка тоже слышит рассказанное смотрителем впервые.

— Этот бесценный трактат написан на древнем общем языке. Знания, содержащиеся в нём, сейчас мало кого интересуют. Их вообще стараются не предавать огласке, — возразил вредный старикан.

Угу. Поэтому ты нам так охотно всё выболтал.

— Общий язык знают единицы, и я вхожу в это небольшое число. Но времени, которое я мог бы потратить, чтобы восполнить пробелы в вашем образовании, у меня, увы, не имеется. Хотя… — блеснул он глазами, — мне стало известно, что досточтимая ноамат приняла в дар второго наложника. Он отпрыск древнейшей благородной семьи и, скорее всего, с общим языком знаком. Так что если досточтимой будет угодно посетить хранилище именно с ним, то ваша жажда в новых знаниях будет удовлетворена. Скоро ночь, — по-стариковски сварливо заговорил дроу, — у меня уйма незаконченных дел. И я не смею больше навязывать досточтимой ноамат общество скучных книг.

Смотритель низко поклонился и быстро ретировался, унося с собой тяжеленный фолиант.

— Я так понимаю, нам дали понять, чтобы мы немедленно отправлялись восвояси, — повернулась я к Ниту.

Он задумчиво кивнул. А потом, спохватившись, испуганно запричитал, что не обеспечил госпожу пищей и отдыхом, что опять виноват и не знает, как исправить свой промах. И завывал об этом всю обратную дорогу.

А я настолько устала, действительно, не заметив, как прошла уйма времени, что совсем не ощущала голода. Мечтала лишь о долгом спокойном сне без влажных мечтаний и жарких сцен.

Глава 9

Откинувшись на бортик каменной купели, я наслаждалась горячей ванной и пыталась уложить в голове всю информацию, что на меня сегодня вывалилась.

Казалось бы, немного — обрывки путаных описаний и древняя легенда. Но Нит словно нарочно открыл нужную страницу, чтобы многие ранее не понятные иномирянке вещи встали на свои места.

Ноамат выбирались Темнейшей для определённой цели — встрять в божественные разборки.

Ни много ни мало.

Не известно, как Ллос их направляла и чем конкретно помогала — мне в этом было отказано, — но задача для отмеченных была явно невыполнимой. Ведь даже сила, пожалованная богиней, норовила вырваться из навязанного ей вместилища, напоследок его уничтожив.

Вероятно, век избранных совсем не долог, иначе в каждом уважающем себя Доме их скопилось бы штук по несколько. У Айрахвэл так точно. Но здесь я была единственной. И бурная реакция на моё появление говорила, что, если и имелась в распоряжении Первого Правящего Дома моя предшественница, то довольно давно.

Вполне возможно, Ллос периодически избавлялась от своих избранниц сама, удостоверившись в их бесполезности.

Но новые метки появлялись снова и снова. Отчаяние опальной богине было незнакомо.

За века заточения кто угодно сойдёт с ума в бессильной ярости и злобе. Сложно представить, что испытывает всемогущее существо, лишённое сил и возможности за себя отомстить. Ведь не известно, насколько справедливым было наказание, и что послужило причиной глобальной катастрофы. Обиженные женщины опасны, а незаслуженно обиженные — вдвойне.

Стоит ли удивляться, что ведомый подобным созданием народ постепенно деградировал, уродовал разумные принципы матриархата и превратился в извращённое общество во главе с озверевшим от власти и вседозволенности бабьём. Язык не поворачивался назвать женщинами сволочной гадюшник, взявший на себя право решать чужие судьбы. И это ещё полбеды.

Я так и не разобралась, какими неприятностями чреват загадочный атэрэл рохафай.

Этот дар, как и дар звероуста, был связан исключительно с людьми. Упоминания об их недолгом пребывании на Дошхоре встречались. Здесь их звали Заблудшими и относились с некоторым снисхождением. Но неизменно восхищались способностями и уникальной магией, присущей только моей расе. И магия эта не всегда подчинялась законам здешнего мироздания, поэтому аборигенов пугала.

Почему люди ушли с Дошхора — история тёмная и непонятная от слова «совсем».

Остаётся надеяться, что ворчливый смотритель станет сговорчивей, когда увидит меня в компании нового наложника, и направит поиски в нужное русло.

Не верю, что в лучшем хранилище знаний Подземья не отыскать необходимых ответов.

Нужно всего-то чуть больше упорства, хоть я и устала.

Я очень устала жить на пределе возможностей, бороться с постоянной болью, пытаться принять этот мир.

Мне надоело перекраивать саму себя, сохраняя последние крохи человечности в сделках с собственной совестью.

Я даже не вспомнила о белобрысом подарке, который так и оставила на полу в тренировочном зале.

Надеюсь, обошлось без серьёзных последствий. Приложило его неслабо. Хотя, сам виноват. Не первый день в наложниках и прекрасно знает, как может шарахнуть печать принадлежности за прямую угрозу своей госпоже.

Госпожа. Рабовладелица…

Я прикрыла глаза, с удовольствием вдыхая ароматные масла, растворённые в воде.

Какая из меня госпожа? Сама мысль об этом противна.

Я не хочу никем повелевать, не желаю никем владеть. Слишком уважаю свою и чужую свободу, чтобы её как-то ограничивать. Даже Нит совсем отбился от рук, хитрый засранец. Умчался куда-то, оставив меня одну откисать в купальне. Того и гляди засну с неразобранной косой.

Чёрт бы побрал эту шевелюру и местные закидоны по поводу длинных волос!

Я меняюсь. И, отнюдь, не в лучшую сторону. Уже обойтись не могу без прислуги.

Да и как отказаться от Нитовых умелых рук, которые так проворно и нежно распускают сложное плетение, кропотливо разбирают пряди, мягко массируют кожу головы.

Должно быть, это целое искусство — научиться так легко и приятно снимать смутную боль и усталость. Избавлять точным касанием от целого клубка проблем, стянувшего затылок. Заставлять тепло и негу волной спускаться от макушки вниз, топить в блаженной дрёме павшее в борьбе со сном сознание…

Как приятно и уверенно сильные пальцы разминают каждый позвонок, спускаются вниз по плечам, забирая сковавшее их напряжение.