Молниеносный 3 (СИ) - Дубов Дмитрий

Разъярённая и уверенная в своей правоте толпа бунтовщиков двигалась к дворцовым воротам. Граф шагал в первых рядах, его тонкие губы были искривлены в презрительной ухмылке, холёные пальцы сжимали рукоять пистолета.

Ещё немного — и они прорвутся сквозь кордоны гвардии, а потом свергнут прогнивший режим. Ещё немного, и граф Стрельников лично сможет свести счёты со всеми, кто посмел смотреть на него сверху вниз, начиная с князя Юрия Громова. Этот надменный и наглый князь сначала унизил графа перед князем Пожарским, а потом подобрался слишком уж близко к трону и императору.

Когда земля внезапно содрогнулась под ногами, граф поначалу решил, что это гвардейцы подорвали баррикады. Но то, что произошло дальше, не поддавалось обычной логике — брусчатка не просто дрогнула, она буквально разошлась по швам, как плоть под скальпелем хирурга, обнажая зияющую чёрную бездну.

Из разверзшейся преисподней хлынул смрад, от которого слезились глаза и сводило желудок, будто кто-то запустил туда ледяную руку и сжимал внутренности. А потом из этой бездны полезли демоны. Сотни, тысячи уродливых монстров хлынули на мостовую.

Граф увидел, как юноша в рваной холщовой рубахе, ещё минуту назад оравший рядом со Стрельниковым лозунги о свободе и справедливости, падает на брусчатку. Его тело начало дёргаться в судорогах, глаза закатились, оставив лишь чёрные, бездонные зрачки. Изо рта хлестала пена с примесью крови, а сам юноша вдруг начал вытягиваться в неестественной позе, будто невидимый кукловод дёргал его за незримые нити.

— Что за дьявольщина⁈ — прошипел кто-то сзади.

Но юноша уже повернул голову — слишком резко, с хрустом костей — и уставился на них.

Паника распространилась по толпе с быстротой степного пожара. Люди в ужасе метались, толкая друг друга в безумной давке, их крики сливались в один нечленораздельный рёв, напоминающий звуки скотобойни. Стрельников инстинктивно отпрянул назад, но вдруг почувствовал, как что-то коснулось его.

Нет. Не коснулось. Пробралось внутрь. Это было не просто леденящее душу прикосновение, а нечто гораздо более ужасное.

Графу казалось, будто тысяча ледяных игл одновременно вонзились ему под кожу и начали медленно продвигаться внутрь, заполняя сосуды, мышцы, проникая в самую сердцевину его существа.

Внезапная волна невыносимого холода прокатилась от живота к горлу, сжимая лёгкие словно тисками, заполняя вены чем-то густым и чужеродным. Стрельников рухнул на колени, его тело скрутилось в мучительном спазме, суставы захрустели. Теперь и он содрогался в конвульсиях, пытаясь бороться с самим собой и теряя контроль над собственным телом.

— Нет… — попытался он прошептать, но его голос был чужим, хриплым, словно кто-то другой говорил его ртом. — Нет, нет, нет…

Оно уже было в нём.

В голове вспыхнули образы — его детство, дуэли, ненавистное лицо Юрия Громова… А потом — чужие воспоминания, наполненные нечеловеческим голодом и холодной, расчётливой жестокостью. Древние. Тёмные. Голодные.

— А-а-а-а! — его крик превратился в животный вой.

Его правая рука самостоятельно дёрнулась, схватив упавший пистолет. Ноги выпрямились, хотя кости хрустели, а мышцы рвались. Он больше не контролировал своё тело.

Вокруг царил настоящий ад. Люди падали, их рвало чёрной жижей, они корчились в судорогах, а потом вставали совершенно другими. Их движения стали резкими и угловатыми как у марионеток, глаза потеряли всякий человеческий блеск, став пустыми.

— Громов, — прошипел его собственный рот, но голос был не его.

Стрельников чувствовал, как оно копошится в его сознании, вытесняя его самого. Он был заперт в собственном теле, как в гробу, вынужденный наблюдать, как оно двигает его руками, как оно поворачивает его голову.

— Я ещё здесь! — кричал он внутри, но никто не слышал.

Его ноги понесли его вперёд — не к дворцу, а куда-то в центр столицы.

И тогда он понял — их всех использовали, как пешек в чужой игре. Всех.

Весь этот бунт, все лозунги о свободе и справедливости были лишь приманкой, чтобы собрать как можно больше людей в одном месте, разжечь эмоции до предела… чтобы было проще забрать их души.

Последнее, что успел подумать настоящий Валерий Стрельников — «Боже, что же я натворил?»

А потом тьма поглотила его полностью.

Я стоял между двумя многоэтажками прямо напротив разлома. На Бауманской разворачивался ад. Демоны клубились, как чёрная жижа, а Хранитель молча стоял и наблюдал за ними. Он не двигался, не махал руками и никак не проявлял себя, но я знал, что этот ублюдок управляет кишащей толпой демонов.

По проспекту, по переулкам, через площади — везде, куда хватало взгляда, текла чёрная, шевелящаяся масса. Это не были простые демоны, которых я встречал раньше в Каньоне и на своих землях. Они двигались как единый организм, сливаясь и разделяясь, их вытянутые тени ложились на фасады домов, искажая очертания города.

Брусчатка под ногами была тёплой от энергии разлома, в воздухе витал едкий запах гари и чего-то металлического. Мои пальцы сами собой сжались в кулак. Древняя сила заворочалась в груди, она бушевала, требуя выхода.

Я мог бы вступить в боя здесь и сейчас, но если мы с Хранителем сцепимся, от столицы останется лишь выжженная воронка. Этих улиц, этих домов, этих людей — всего этого больше не будет. Да и мира скорее всего — тоже. Я уже видел последствия битвы с Хранителем в мире жидкого камня — он стал пустым и мёртвым.

Где-то рядом рухнула колонна, и грохот на мгновение заглушил демонический гул. Я закрыл глаза, чувствуя, как древний инстинкт борется с холодным расчётом. Нет, не здесь. Не так.

Когда я снова открыл веки, решение было принято. Пальцы разжались, а вместе с ними ушло и напряжение. Не сегодня. Не в этом месте.

Последний раз взглянув на фигуру в красной мантии, я развернулся и посмотрел на Вольта. Его глаза горели боевой яростью, ему тоже не терпелось вступить в бой, но я покачал головой.

— Не сейчас, — сказал я. — Идём к Трубецкому. Нам нужно успеть спасти тех, кого ещё можно.

Мы ускорились и рванули к ателье. Его высочество был практически в истерике, хотя по идее он не должен быть в курсе того, что творится в столице. Это я на суперскорости уже успел всё рассмотреть, а Трубецкой оставался на месте.

— Они повсюду! — вскрикнул он, вцепившись в мою руку. — Императорский дворец окружён бунтовщиками! Они почти прорвались через ворота!

— Ну так поднимайте армию, гвардейцев или кто там у вас есть, — рявкнул я, приводя его высочество в чувство. — Это вообще не ваша забота, а императора. Должны же у него быть ресурсы.

— Но там люди, — растерянно моргнул Трубецкой.

— Эти самые люди разорвут своего государя на части, — я почти рычал от злости. — Идите к дяде. У нас проблема поважнее.

— Что? — племянник императора только сейчас начал приходить в себя после вспышки истерики. — Какая проблема?

— По всей Москве открываются разломы, — коротко сказал я. — На улицах толпы демонов. А уж одержимых будет в разы больше. Так что бунтовщики — это только цветочки. Ягодки уже на пороге.

— Что вы будете делать? — в глазах Трубецкого читался страх. И я его понимал — не каждый день по столице полчища демонов гуляют. Да ещё бунт этот так не вовремя.

— Сделаю то, что должен был уже давно, — я усмехнулся и махнул рукой на прощание.

Для начала я переместился к воротам дворца, чтобы посмотреть, как далеко продвинулись бунтовщики. Повсюду слышались крики и лозунги, люди вскидывали кулаки и подбадривали друг друга, распаляя эмоции остальных.

Я не удержался и записал на браслет видео того, как достопочтенные и добропорядочные жители столицы бросаются грудью на баррикады. Пока я снимал видео, часть толпы начала хрипеть и выгибаться, а потом ринулась в противоположную сторону странными рывками.

Пробежав немного дальше, я увидел ещё один разлом, прямо на мостовой рядом с дворцом. Вот оно что. Значит теперь у нас на улицах не только демоны и бунтовщики, но и одержимые.