Мой первый встречный: случайная жена зельевара (СИ) - Петровичева Лариса

***

Утро в академии было сумрачным и тоскливым, за окном снова пошел дождь, и все, кто собрался на завтрак, сидели тихо, почти не разговаривая. Госпожа Анвен пришла в траурном платье; когда Кассиан посмотрел на нее, она вскинула руку и сказала:

– Ни слова мне не говори. Я имею право скорбеть по коллеге.

– Вообще-то он убийца, – негромко произнес Кассиан. – Это он обескровил Кайлу и Шеймуса.

Госпожа Анвен очень мрачно взглянула на него, села за стол и ответила:

– Я в курсе. Но сердце у меня все равно разрывается. Как он распознавал лунных лис?

Я лишь плечами пожала. Для всего мира Пинкипейн забрал свою тайну в могилу, спас меня и остальных лис от преследования и избавил академию от Абернати. Пусть все так и останется.

– Теперь мы никогда этого не узнаем, – вздохнул Кассиан. – Ренкинс сейчас вывозит его вещи, может быть, что-то и найдет.

– А бедная Флер? – госпожа Анвен стиснула ручку чашки. – Какого же ты натерпелась страха, девочка!

Я улыбнулась, стараясь выглядеть спокойно и уверенно, как и полагается леди. Страх, да… ноги перестали дрожать только утром, после того, как я выпила несколько зелий, сваренных Кассианом.

– Хорошо, что он ошибся и признал свою ошибку, – сказала я. – Все-таки я не лунная лиса, и слава Богу!

Я не могла не благодарить Пинкипейна за то, что он не рассказал правду. Ошибся, обознался – вот что услышала Оливия.

Она бы точно не оставила меня в покое.

– Кто бы мог подумать, что это как раз Абернати! – громким шепотом воскликнула госпожа Анвен. – Академия от него избавилась! Я, конечно, не тешу себя надеждами, что нам вернут Эндрю… но любой другой ректор будет лучше, чем этот бессовестный негодяй!

Кассиан усмехнулся.

– Его ждет самая незавидная судьба. Конечно, дом Абернати вмешается, они не позволят пустить его на опыты, но… Короли всегда получают свое, и все это прекрасно понимают. Абернати будет сидеть где-нибудь под замком и сдавать кровь для зелий по четным числам.

Госпожа Анвен поежилась.

– Но ведь Пинкипейн мог и соврать!

– Зачем бы ему? – спросил Кассиан. – Да и на пороге смерти люди обычно говорят правду.

– А во всем по-настоящему виноваты те мерзавцы, которые принижали и унижали его всю жизнь! – воскликнула госпожа Анвен, уже не стараясь говорить тише. – Он был прекрасный человек. Замечательный специалист, знаток своего дела! Но все равно его считали грязью на ботинках, потому что у него троллийский предок! Разве это справедливо?

Я лишь вздохнула. Мир вообще несправедлив. В нем могут продать девушку, словно вещь, в жены престарелому сластолюбцу. В нем есть такие, как Абернати. В нем много тьмы и зла.

Но ведь есть и хорошие люди. Честные, справедливые, достойные. Вот на них и надо опираться. Их нужно искать и любить – и как же мне повезло, что моим первым встречным мужем стал именно такой человек!

– Справедливость вообще очень редкая штука, – вздохнул Кассиан. – И, наверно, незачем ждать ее от таких, как Абернати и ему подобные. Быть справедливыми – вот все, что мы можем.

Госпожа Анвен понимающе качнула головой и вынула белоснежный носовой платочек.

– Бедный Пинкипейн! – проговорила она. – Какая потеря для академии.

Впрочем, потери как таковой и не было. Уже на следующей неделе министерство прислало нового биолога, Эше Паари – высоченного, иссиня-черного, с волосами до пояса, украшенными бесчисленными бусинами. Студенты рассказали, что когда он вошел в лекторий и оценил чужие взгляды, то весело произнес:

– Не бойтесь, я вас не съем! Хотя честно скажу, есть приходилось всякое – иногда чтобы меня не съели. Вот, например, на озерах Ванд я столкнулся с водяным драконом… а что сидим, глазами хлопаем? Тема лекции – эндемичные животные Гаранейского пояса!

Одним словом, жизнь в академии пошла своим чередом. Пару раз заезжал следователь Ренкинс; в беседе с Кассианом за чашкой чая он признался, что в вещах Пинкипейна так и не нашлось ничего, что могло бы определять лунных лис. Ни артефактов, ни каких-то зелий – ничего.

– Я тут на днях случайно пообщался с одним типом в министерстве, – сообщил Ренкинс. – Показал ему рисунки, которые мы с вами получили. И он сказал, что такие энергетические следы иногда остаются, если в человеке есть троллийская кровь. Редчайшая штука, о ней мало кто знает. Жаль, что я не встретил его раньше, могли бы избежать такой беды…

Я вот не знала, жалеть об этом или нет. Если бы Пинкипейн попал в руки правосудия живым, из него выбили бы признание – а потом заставили бы искать новых лунных лис. Следователь Ренкинс опоздал – но сейчас все лисы королевства снова в безопасности.

Мы могли жить дальше, не прячась от охотников. Жить, оставаясь собой.

***

– Профессор, а правда, что есть такое зелье, которое может изменить цвет елки?

Пауль Локли, первокурсник, встретил нас у входа в большой зал, и вид у него был такой, словно он затеял какую-то шалость на грани пакости. Кассиан вздохнул и покачал головой.

– Неужели ты правда думаешь, что я тебе сейчас его раскрою? Чтобы ты всем испортил праздник?

В первый день зимы пошел снег – густой, пушистый, он укутал столицу в песцовую шубу, а потом и морозы пожаловали: трескучие, суровые! Как хорошо было, вернувшись после занятий в свою комнату, сесть у окна с чашкой чая и смотреть, как по стеклу ползут узоры – перья сказочных птиц, дивные цветы! Когда-то нянюшка рассказывала, что эти рисунки оставляет трость Морозного дедушки: он ходит по миру, заглядывает в окна и прикидывает, кому и какой подарок принести. Хорошие дети получают сладости и игрушки, а шалуны – угли.

Новогодний вечер отмечали дружно, все вместе – и студенты, и преподаватели собирались в большом зале, чтобы танцевать, пить пунш, а потом, в самом конце праздника, подойти к елке и получить коробку с подарком.

– Не собираюсь я портить, – прогудел Пауль. – Я хотел ее сделать золотой. Ну а что, было бы очень красиво!

Кассиан улыбнулся и похлопал парня по плечу.

– Для этого нужно не менее десяти фунтов золота. У тебя есть?

Пауль вздохнул.

– Нету.

– Вот тогда обойдись без экспериментов, – сказал Кассиан, и первокурсник убежал в зал, к приятелям. Мы неспешно вошли в гостеприимно распахнутые двери, и Кассиан негромко произнес:

– Ты сейчас похожа на Снежную деву.

Для праздника я выбрала нежно-голубое платье с серебристой отделкой. Воздушная ткань, ниспадающая мягкими волнами, была украшена тончайшей вышивкой, напоминающей морозные узоры на зимнем окне. Каждое движение заставляло платье переливаться так, словно оно было покрыто инеем.

– Не самый модный фасон, – призналась я. – Сейчас мало кто носит платья с пояском под грудью. Но в моем положении надо думать не о моде.

Кассиан улыбнулся – улыбка сделала его растерянным, совсем юным и очень счастливым. Две недели назад меня вдруг потянуло на маринованные огурцы, почему-то обязательно в сочетании с юрской горчицей – за обедом госпожа Анвен задумчиво смотрела, как я делаю себе сэндвич, а потом сказала:

– Ну что, дорогие мои, вас можно поздравить!

Мы с Кассианом посмотрели на нее одинаковыми недоумевающими взглядами, и она с теплой улыбкой объяснила:

– Когда замужнюю женщину тянет на маринованные огурцы с горчицей, это знак скорого прибавления семейства. Я в свое время добавляла еще и белый соус!

Я кивнула, решив, что белый соус прекрасная компания для огурцов и горчицы, и только потом поняла, о чем она говорит. Поняла – с веселым ужасом перевела взгляд на Кассиана и увидела, что он тоже понял.

– Мои дорогие! – воскликнула госпожа Анвен и взяла нас за руки. – Какая же это хорошая новость! Если выберете в восприемницы кого-то другого, я обижусь.

Шутки шутками, но когда доктор Даблгласс подтвердил мое положение, Кассиан сразу же отстранил меня от лабораторной работы. Женщина в тягости не должна возиться с зельями, чтобы не навредить малышу, и я не стала с ним спорить. Когда ты работаешь в академии магии, у тебя всегда найдутся дела: теперь я проводила время, помогая Милли, секретарше ректора, оформлять документы.