Сварог (СИ) - Нарциссова Сана

Мокошь повернула голову в её сторону, вспомнила о том, что увидела, опечалилась.

— Не умрешь, Мара, — ответила она, — Но судьба твоя будет сложной.

— А, — махнула она рукой, — Это не новость. Без этого было бы скучно. Если бы моя судьба не была сложной, я бы сама себе сложности придумала. А это, заметь, страшнее любой сложной судьбы. — Марена не в полной мере понимала, о чем она говорит, но Мокошь было радостно видеть боевой настрой к жизни, этой молодой, полной силы и воли девушки. Она справится. Будет больно, но справится. И когда-нибудь на небесах весело над всем посмеется. Как только что смеялась над своими поджарившимися ногами, — Но, в конце-то концов, все же будет хорошо? — спросила Марена и с подозрением взглянула на Мокошь. Она не боялась ответа, она точно знала, что сделает все возможное, чтобы это "хорошо", когда-нибудь наступило. Но ей было любопытно, как для неё сейчас плетутся нити. А может ей стоит чуть поднапрячься и перестать валять дурака, гуляя по просторам Ирия?

— Конечно. Конечно, будет хорошо.

— Ну вот! Это самое главное! Остальное - мелочи. Не родился ещё тот, кто способен меня сломить.

Теперь-то прослезилась Мокошь. Не сразу поймав её плечи в свои руки, она прижала Марену к себе. Под железной кожей этой стойкой девушки билось самое, что ни на есть, живое сердце. Увы, и железо было не способно защитить Мару от того, что ждало её в будущем. Но она права. Как никогда права. Не родился ещё тот, кто способен её сломить.

Ещё не родился.

— Вы чего это тут обжимаетесь? — удивился Радегаст, когда вернулся с лошадьми. Только их уже трое было. Когда девушки отстранились друг от друга, он увидел их заплаканные глаза и запереживал, — Что-то случилось? Вы чего рыдаете? — он с тревожно огляделся по сторонам, думая, что рядом был кто-то, кто их напугал, но никого найдя, снова посмотрел на Мару. Он впервые видел её заплаканную, — Что случилось?! Ответь же!

— Все хорошо, Радегаст. Мы тут о своем, о девичьем, — улыбнулась Мокошь и вытерла ладонями лицо. Мара отвернулась и тоже вытерла глаза, выдохнула и снова взглянула на Радегаста. Было неловко, что он видит её в таком свете, но куда теперь бежать? Увидел и увидел.

— Думал уже кому морду бить идти, — выдохнул он раздраженно и снял с себя большую сумку, куда сложил когда-то узды лошадей. В руках он держал седла, которые, видимо, спрятал где-то здесь, чтобы не таскать с собой к горам, — Бабы, бабы...

— Ты где ещё одного коня нашел? — спросила Марена, поднявшись с места, и подошла к лошадям ближе.

— Скорее он нашел. Сразу двоих кобыл для себя. Не подходи близко, дикий он ещё, — предостерег Радегаст, когда Мара захотела его погладить. Она послушно отошла.

— Так он сам увязался за тобой?

— Да. А что с него? Две красавицы не против. К весне следующей жеребята будут, — сказал он довольно, похлопав одну лошадь по шее, встал по левую сторону от нее и стал надевать на неё узду. Марена отчего-то счастливо заулыбалась услышанной новости. Радегаст заметил это и ухмыльнулся, — А ты чего радуешься? Тоже хочешь деток? Так я это быстро устрою.

— Да ну тебя! — возмутилась Мара, покраснев. Радегаст засмеялся. Мокошь улыбалась вместе с ними. Всегда было приятно наблюдать за зарождающейся чистой любовью. Мокошь представляла себе, как счастлива сейчас была Марена, как краснели её щеки, как она отводила глаза, чтобы скрыть своё смущение, как хмурила брови, делая вид, будто ей не нравится, то что говорит Радегаст. Радовалась за неё, как за себя, и всем сердцем желала ей счастья. Радегаст укротит её. Он уже укротил, но не хотел давить на неё. Был учтив с её чувствами и считался с её нравом. Позволял ей самой присмотреться к нему, как к мужчине. Полюбить или привыкнуть к мысли, что любить придется. Она ведь от него все равно никуда не денется.

Когда он приготовил лошадей в путь, сказал, что на свою гнедую посадит Мокошь, а сам пока пройдется пешком.

— Глянем на этого жеребца, — кивнул он на незнакомого коня, — Если по пути не отвяжется - буду укрощать.

— Дикого коня?! — удивилась Марена.

— Ага.

Марена всем сердцем пожелала, чтобы этот конь остался с ними до конца и она могла увидеть эту, должно быть, занимательнейшую картину. Радегаст уловил её загоревшиеся глаза и не был удивлен. Он уже давно понял, что ей нравится, а что раздражает. Нарочно устраивать представления для Мары он не хотел, в его конюшне лишнего места для ещё одного коня не было. Но не идти же ему всю дорогу на своих двоих? А если брать кого-нибудь из девушек к себе в седло, то придется решать кого именно: Мару или Мокошь. Мокошь слепа, тропу не видит. Мара неопытна, не сможет кобыле о пути напомнить, если вдруг та решит по дороге некстати перекусить травушкой. Тут-то он хоть с земли ими обоими сразу водить будет. А если он жеребца укротит, то лошади как умницы за ним топать будут. Ладно и послушно.

Как бы неоднозначно это не звучало.

Глава 25. Кузня, печь и угли.

Глава 25. Кузня, печь и угли.

Сварог хотел строить кузню недалеко от деревни, чтобы быть ближе к дому, но не знал, как перетащить все добытое железо на место работы, оттого и выстроил для себя кузницу прямо там, на долине, у берега реки, ближе к скалам, в тени, чтобы не поджариться на солнце. Глина, камни, пара дней непрерывной работы под чутким руководством Велеса и всё было готово. Внутри построенной кузницы Сварог самостоятельно собрал из камней горн с глубоким разъемом для плавки руды и отверстием снизу, чтобы достать полученное железо. Но его он временно залепил глиной. Закрытое помещение, из трех стен — четвертую стену и, за одно, дверь заменяла плотная ткань, — куда лучи солнца попадали только через окно и маленькие отверстия, которые он оставил, чтобы воздух свободнее гулял, радовало сердце царевича. Велес не понимал назначения странного построения. Для него его кузня выглядела как большая печь или небольшая баня. Ну а что? Камни из которых состоит кузня, на открытом солнце так нагреться успеют, что даже топить ничего не придется - и так спариться можно. Велес решил остаться с ним: пока Сварог будет заниматься рудой - он займется землей. Может, за одно чему дельному его научит, думалось Велесу, но Сварог учиться не хотел. Хотел кузню строить, ну и Род с ним. Пущай строит, он и один справится. К его удивлению, в строительстве Сварог разбирался хорошо, быстро сообразил какое место выбрать, как глину правильно замесить, какие камни поставить у основания, а какие лучше для крыши использовать, сколько ждать, пока глина высохнет. Все знал, все делал и не брезгал работой. За одно это Велес уважал Сварога. Он никогда не жаловался, всегда смиренно делал то, что друг ему советует, потому как, видимо, понимал, что он прав и спорить не стоит.

— Ну, и что дальше ты будешь делать? Как из этого топоры лепить собираешься? — спросил Велес, когда Сварог задумчиво разглядывал тщательно отобранную гору руды. К его счастью, среди всего, что для него выкопал Велес, оказалось ещё и совсем немного угля. Он помнил, что Велерад использовал его, чтобы расплавить металлы, много раз видел, пару раз пробовал сам. От жары исходящей от расплавленного железа ему частенько становилось плохо. Сварог улыбнулся воспоминаниям. Ничто не могло омрачить его любовь к своей работе.

— Думаю, Велес. Печь есть, уже хорошо.

Когда он не владел огнем, Велерад учил его поддерживать и разогревать уголь мехами, сильным потоком воздуха. Сейчас же огонь был в его владении, но он был неуверен, что сможет своей волей разжечь им уголь до той температуры, которая ему нужна, но проверить должен был. Как ещё он сможет опробовать свои силы? Он мог бы начать плавить железо без топлива, но не хотел сильно своевольничать и уходить от старых методов, чтобы как в прошлый раз не натворить бед. Да и не знал он, какой силы требуется огонь, чтобы плавить руду, а с углем хоть ориентироваться было можно, когда жар дошел до нужного пика.