Пара для безжалостного дракона (СИ) - Гераскина Екатерина

Дошёл до полки, взял бутылку и залпом выпил её содержимое. Горькая жидкость обожгла горло, но боль слегка отступила, давая пусть и мимолётное облегчение.

Вышел, продолжил идти вдоль стены по длинному каменному мешку, где путь освещал только мерцающий мох.

Впереди был грот с ледяной водой, подсвеченной бледно-розовыми разросшимися водорослями.

Я вошёл в воду. Пар пошёл от тела, кожа зашипела.

Я сам простонал, когда ледяная вода коснулась меня.

Опустился на выступ. Стало легче.

Прикрыл глаза. Чувствовал, как старая кожа осыпается, а новая начинает нарастать.

Чёртово проклятие. Как же я его ненавижу.

А ещё до глубины души ненавижу мысль передать его своим детям.

Вот почему давно решил, что буду последним из Блэкбёрнов. Родители так и не смогли этого принять.

А я смог. Поставлю точку.

Такой боли мой ребёнок не заслуживает.

Тень был прав. Оно уже брало своё, и промежутки между подобной агонией сокращались.

И только рождение наследника драконьей крови снимет его с меня и даст мне шанс дальше жить.

Отец так и поступил. Заделал наследника, дождался моего двадцатилетия, «передал» проклятие — и продолжил жить.

Но я своему ребёнку такого не пожелаю.

Сдохну сам — и вместе со мной сдохнет проклятие.

Это мой осознанный выбор — быть бездетным. Иметь детей я смогу только от драконицы. Еще одна побочка от проклятья. Потому что любой другой ребенок — просто умрет от этой боли, хоть тут проклятье «проявило» милосердие.

Чем сильнее дракон, тем сильнее проклятье. Агония длилась дольше, глубже проникала в плоть, выворачивала тело.

Наломал я немало дров по молодости.

Решил, что буду жить одним днем. Потому что каждый такой приступ может стать последним. Мне не было дела до чужих чувств. Я жил только для себя и своего удовольствия…

Но у меня было всё, кроме настоящей любви. А её испытать мне было не суждено. Мой род лишён истинной пары.

Но один единственный раз… когда я думал, что нашёл ту самую. Амелию…

Я был готов даже отречься от титула, предложить, если та захочет, взять ребёнка из приюта… Но не сложилось.

Хотя сам виноват во всём.

А когда вернулся, чтобы поговорить… было уже не с кем.

Думал подохну в ближайшей агонии, но выживал каждый раз. Живучий я сукин-сын.

Я полностью ушёл под воду. Задержал дыхание.

Водоросли, которые я сам сюда завез обладали заживляющим эффектом.

Замер на дне этого грота.

Потом вынырнул.

У меня было еще немного времени, пока дракон был в беспамятстве.

Вышел из грота. Дошёл до своей одежды.

Натянул удобный костюм, накинул капюшон на голову.

Когда выбрался из тайного хода и открыл дверь сарая, на улице уже был вечер.

Значит, провел сутки без сознания.

Вдохнул прохладный вечерний воздух. Магию Тени использовать пока не мог — все силы ушли на регенерацию.

Набросил капюшон ещё ниже, перескочил через забор и тёмными переулками направился к Амелии.

Её дом возник передо мной.

Я затаился в тени дерева.

В окнах горел свет.

Сумерки густели. Свет фонарей освещал дорожку.

Я перемахнул через небольшой забор, обошёл дом со стороны заднего двора.

Но уже на подходе почувствовал, как пахнет сладким… зефиром.

А ещё видел отблески огня.

Завернул за угол и… замер.

Дыхание сперло, сердце глухо ударило в рёбра и застучало быстрее, выбивая сбивчивый ритм.

Я инстинктивно потянулся вперёд, жадно втягивая воздух, надеясь снова почувствовать аромат фрезий, что так часто преследовал меня рядом с ней…

Но всё перебил сладкий запах зефира.

Сладкий, тёплый, домашний.

И картина перед глазами окончательно выбила из равновесия.

Они сидели на клетчатом пледе у костра.

Две хрупкие фигуры, прижавшиеся друг к другу.

Амелия смеялась. Легко, по-настоящему. Её глаза светились, когда она щекотала маленькую девочку, та визжала и, извиваясь, пыталась вырваться. Но тут же снова зарывалась носом в плечо Амелии, запуская тонкие пальчики в её светлые распущенные волосы.

Девочка.

У неё есть дочь.

Как… я мог пропустить это?

Я смотрел на неё.

Смотрел — и сердце снова сжалось.

Маленький ангелок.

Так похожа на Амелию.

Те же светлые, чуть золотистые волосы. Те же карие глаза. Та же улыбка, озаряющая мир вокруг.

Голос у малышки ещё звонче. Лёгкий, как у её матери. Она что-то говорила, щебетала, а потом снова прижималась к Амелии, обнимая её маленькими ручками.

Сколько ей лет?

Пять?

И тут мне в голову ударило осознание.

А что, если…

Я закрыл глаза, пытаясь избавиться от этой мысли.

Но слишком поздно.

Я представил, как Амелия говорит мне, что ребёнок — мой.

Горячая волна накрыла, на миг заполнив всё нутро.

Но тут же её сменила паника.

Ужас.

Если бы это была моя дочь, значит, проклятие передалось бы ей.

А значит… в двадцать лет она бы сгорела заживо.

От первого же оборота. Только чистокровные драконицы способны подобное пережить.

Пальцы с хрустом вцепились в кирпичную кладку, сквозь сжатые зубы вырвался рваный вздох.

Но нет.

Человек не может забеременеть от дракона.

Это невозможно. А Амелия человек.

Значит, она девочка не моя.

Значит, это чужое счастье.

Значит… я не имею к этому никакого отношения.

Но внутри что-то ломалось.

От этой беззаботной картины, от их счастья.

От осознания, что я прикоснулся к чему-то, что мне никогда не познать.

Никогда не познать счастья семейной жизни.

Я наблюдал и не мог насытиться этим зрелищем.

Стоял, не мог пошевелиться.

Вот Амелия снова начала щекотать девочку. Та звонко и заразительно засмеялась.

А потом Амелия хлопнула в ладоши, щелкнула по носу девочку. А потом насадила кусочек зефира на прут и поднесла его к костру. Тот начал плавиться и слегка чернеть. В воздухе разлился сладкий аромат.

Амелия подула на зефир и осторожно поднесла к девочке.

Та тоже подула, ткнула пальчиком — белая тянучая масса осталась на крошечном пальце.

А потом она лизнула и…

— Так сла-а-адко! Даже слишком! — улыбнулась девочка. Кажется, она вовсе не сладкоежка.

— А я в детстве обожала жарить зефир, — улыбнулась Амелия.

— Может, у тебя был совсем другой зефир? — спросила девочка.

— Сто процентов. Такого тут не бывает.

А я стоял и думал, как дурак.

Зачем было жарить зефир? И как до этого можно было додуматься?

И Амелия же не помнила ничего о себе, но, выходит, она помнит, что любила жарить его?

А потом Амелия отбросила прут в сторону, потянула дочку на плед. Они упали на спины, обнялись и уставились на звёздное небо.

А потом Лия принялась рассказывать ей сказку.

О том, что есть один удивительный мир, в котором есть люди, способные добраться до самого неба и звезд.

Люди, строящие железных птиц, передвигающиеся огромные платформы в океане, машины, несущиеся с огромной скоростью по дорогам, и башни, которые вздымаются так высоко, что, кажется, способны пронзить небеса.

Я опустился там же, рядом со стеной.

Откинулся на кирпичную кладку и смотрел на них. На девочек.

И слушал… слушал…

Про людей, которые никогда не видели драконов, только в книжках и сказках. О людях, что жили в странном, непонятном мне мире без магии.

О чёрном, непостижимом… космосе, который был у нас над головами, и где светились наши звёзды...

И о многом другом, непонятном для меня…

Теперь мне стало ясно, почему Амелия не закончила академию. Думаю, она была беременна. И все это время воспитывала дочку одна…

Я сжал кулак. А потом разжал.

Потому что злость внезапно ушла.

А уши заполнил мелодичный голос Амелии.

Я даже не заметил, как боль в теле отступила.

Как стало легко.

Я тоже запрокинул голову к небу и смотрел в эту чёрную бездну, не мешая ей говорить… о каких-то планетах…