Глава 46
Прошёл час, пока Амелия говорила. Огонь почти прогорел. В воздухе ещё витал запах сладкого зефира и древесного дыма.
Но вот она замолчала.
Я видел, как она долго гладила свою дочь по голове, перебирая тонкие светлые прядки. А потом услышал… тихие, едва уловимые всхлипы.
— Мамочка… — голос её дрогнул, — если ты где-то там… если ты жива…
Я замер.
Амелия обняла малышку крепче, словно пыталась удержаться за единственное, что у неё осталось.
— Ты бы так полюбила Аришу… Ты бы была ей рада… — голос её срывался. — Прошло столько лет… Я не знаю, что с тобой.
Каждое слово, произнесённое с болью и затаённой горечью, рвало мне душу.
Я смотрел на неё в полутьме, и что-то внутри меня дрогнуло.
Столько любви было в ней к своей матери.
Безмерной. Искренней. Настоящей.
И я поймал себя на мысли, что никогда не испытывал ничего подобного к родителям.
Я даже не мог представить, что это такое — так любить.
Наверное, мне было ближе чувство привязанности к няне, которая заботилась обо мне в детстве. Но даже её отправили прочь, едва мне исполнилось семь.
А потом меня отдали в закрытую школу.
Я видел родителей раз в месяц, когда меня забирали на выходные. Но даже тогда я почти не общался с ними.
Лишь сухие поцелуи в щёку от матери и такие же сухие, до зубного скрежета, вопросы от отца:
— Как добрался до дома? Как успехи?
Хотя я точно знал, что отчеты о моей успеваемости приходили ему быстрее, чем я успевал пересечь ворота поместья. И это все формальность.
И Лия всё помнит.
Помнит мать. Хотя и утверждает, что ничего не помнит со времени того ритуала.
А я… я, выходит, совершенно ничего о ней не знаю.
Её голос, наполненный тоской, мягким теплом и бесконечной любовью, резал меня на части.
Но помимо этого, всё это наталкивало на определённые мысли.
Почему Амелию никто не нашёл за всё то время, что она жила в Академии под покровительством ректора?
Слова, которые она говорила о матери, не вязались с тем, что она так и не смогла её найти. И с тем, что её саму никто не искал.
Значит, мать Лии была слишком далеко. Настолько далеко, что они просто не могли встретиться.
Слишком далеко…
Слова безумного Гелиодора заиграли новыми красками:
— Кто сказал, что ритуал, проведённый мною пять лет назад, не сработал? — старик закинул голову и расхохотался, как безумец.
— Он сработал? — нахмурился я.
— Не знаю, — снова каркнул старик. — Это ты мне скажи, Каратель.
— На улицах только и говорят о пришедшем Зле. Но если предположить, что пять лет назад всё удалось, то почему это Зло до сих пор не уничтожило наш мир?
— Потому что это самое нетипичное Зло, — проскрипел старик с усмешкой. — Красивое и милосердное?
Я вернулся в реальность, наблюдая, как Амелия встала и вытянула руку и затушила последние искры костра.
Вспомнил тот самый огонь. Тот, что не должен был причинять мне боли, потому что мой собственный — сильнее. Но… те самые чёрные всполохи, едва заметные в пламени, жгли плоть, разъедали одежду и кожу до кости. Настолько, что даже моя ускоренная регенерация не справлялась. Это еще один ее дар.
Я встал.
Амелия была в лёгком платье странного кроя, длиной всего до колена и с запахом. Оно шло ей. Тёмно-синий цвет подчеркивал её глаза.
Она наклонилась, чтобы взять малышку на руки.
Я вышел из тени и сам не понял, как оказался рядом с ними.
Так хотелось прикоснуться к этому чуду. Хоть ненадолго окунуться в тепло, искреннее и чистое.
Амелия дёрнулась, отступилась.
Но я удержал её, не давая упасть. Притянул её ближе.
Она замерла. Сжалась, словно от страха.
Я стянул с головы капюшон.
Амелия дёрнулась, но я держал крепко.
— Тш-ш. Разбудишь ее.
Поставил Амелию перед собой. Я чувствовал, как бешено колотится ее сердце. Её грудь едва заметно прижималась к моей, а дыхание сбилось, став прерывистым.
Тонкие пальцы вспыхнули тёплым пламенем, она хотела оттолкнуть меня. Но не сделала этого. Не решилась.
Я поднял руку и, не сводя глаз с её лица, кончиками пальцев скользнул по мягкой линии её предплечья. Медленно, почти невесомо, но её дыхание перехватило. Я поглотил ее огонь, пока он еще был безопасен для меня.
— Даже название они подменили. Не Орден Возрождения, а Орден Возвращения.
— Чьего Возвращения?
Гелиодор насмешливо приподнял бровь.
— Того, кто способен встать на одну ступень с драконами. Того, кто владеет опасной магией. Тьма. Зло. Смерть.
— Я запутался. Причём тут смерть?
— Они связаны со смертью. Видят её разные проявления. И однажды они придут, и мёртвые восстанут, забирая место у живых…
Я видел, как губы Амелии приоткрылись, как мелькнул кончик языка, увлажняя их.
Пламя на ее ладонях все равно разгоралось, но не жалило.
Я наклонился чуть ниже, нависнув над ней. Держал её за талию, а она неотрывно смотрела мне в глаза.
Ее же глаза были глубже бездны. Мне даже не нужен был свет, чтобы видеть это. Хватало света Луны и звезд.
И в ее взгляде было всё. Гнев, страх, сомнение. И огонь.
Слишком много огня.
— Что ты тут делаешь? — прошептала она тихо, чтобы не разбудить дочку. Я видел панику на ее лице. Он косилась на малышку и на меня.
А я… не слышал её вопроса.
Сделал с ней два шага назад.
И она последовала за мной, как в танце.
Не отрывала от меня взгляда.
Я же вспомнил наш с ней первый допрос… В тот день я был уверен, что передо мной очередная жертва Ордена, хоть и выбивающееся из общей картины.
Теперь же...
Дыхание Амелии срывалось, пальцы дрожали, но она не делала попыток вырваться.
Только следовала за мной, шаг за шагом. Мы оба не хотели разбудить малышку.
— Не помню, как меня нашли. В моём деле указано, что я потеряла память, — говорила Амелия.
— Потеря памяти, безусловно, наблюдалась у многих жертв, которых похищал Орден. Только у всех она восстановилась. За исключением тебя.
— Но это так, — процедила она.
— Хорошо. Продолжим. Подойди и покажи, где была ты.
— Либо здесь, либо здесь. Я не присматривалась. Была напугана, — она указала на схеме места между двумя алтарями.
— Другие пространства между алтарями были свободны. Выходит, ты была не на самом алтаре.
— Да.
— Почему?
— Не знаю, — покачала головой.
— Что ещё ты помнишь?
— Помню тошнотворный сладкий запах благовоний и бормотание. Но там ничего нельзя было разобрать. Я была не в состоянии.
— Значит, ты была в сознании, когда проводился ритуал.
— Если это можно так назвать. Я была напугана и мало что соображала. А потом ворвалась полиция, началась бойня, и нас освободили.
— Ты так и не вспомнила, к какому роду принадлежишь и какое твоё настоящее имя?
— Нет. Полагаю, что я сирота.
— Все похищенные были аристократами разной степени знатности.
— Я, по-прежнему, ничего не помню и не могу сказать.
Я сжал пальцы на её талии.
Помнит. Она помнит, кто она. Она помнит свою мать.
Я вспомнил, как мне впервые стало известно о девушке с уникальным даром, что помогала людям… и даже мёртвым. Как она помогала родным найти утешение и упокоение их мертвым родственникам.
Как решил использовать этот дар в поиске Ордена. А все опрошенные мною люди хранили молчание, когда я спрашивал её имя. Только говорили, что благодарны ей. Что она спасла их от безысходности. Что дала им надежду.
Я смотрел в её глаза, в эти глубокие омуты, и впервые за долгое время испытывал спокойствие.
Между нами тянулось что-то неуловимое, тонкое, но неразрывное.
