«…запрещается колдовство в любом его виде, как то: творение заговоров, наведение сглаза, порчи, наведение мороков, проклятий, зельеварение…»
Далее шла дата, подпись и синяя печать герцога Черноозерского. Бургомистр свел брови почти в одну прямую линию. Как не вовремя появилась эта ведьма (тьфу-тьфу!), и как удачно, что именно сегодня, а не завтра. Потому что он всегда может сказать, что приказ о запрете на колдовство получил уже после того, как разрешил открыть лавку парфюма. Ну, это же духи, Ваша светлость! Никакого колдовства, только духи!
Сидран Преможский, уже пятый год носящий цепь бургомистерской власти, выглянул в окно. Там стояли эта новая ведьма (тьфу-тьфу!) и старушенции и о чем-то бурно спорили. Потом девица развернулась и пошла в одну сторону, а старушки потрясли ей вслед шляпками и пошли в другую.
Глава 4. Пошто, гражданин, животину мучаете?
В одном старушки оказались правы: офисные лодочки не предназначались для хождения по дорогам этого мира. Если по мостовым еще можно было худо-бедно передвигаться, то там, где дорога кончалась, начинались буераки. Она уже несколько раз останавливалась, чтобы вытряхнуть из туфелек песок и мелкие камешки.
Старушек она отправила восвояси сразу, как только вышла от бургомистра, хоть они и настаивали отвести ее на городской базар. Она лишь спросила направление, но теперь, кажется, забрела не туда. Впереди показался человек. Дина обрадовалась возможности спросить дорогу.
Человек приближался, но как-то странно, рывками. Чуть позже стало видно, что он тащит за собой что-то тяжелое. Нет, не тяжелое, но упирающееся. Сперва Дина услышала скулеж, а потом разглядела, что на веревке мужчина тащит небольшого серого щенка. Тот скулил, повизгивал, пытался мотать головой, отчего вся шея у него была в крови — слишком уж сильно она была обхвачена веревкой.
— Гражданин! — Дина встала у него на пути и уперла руки в бока. — Вы пошто животину мучаете?
Мужчина вздрогнул и обернулся. Глаза его испуганно моргнули, но тут же он успокоился, поняв, что перед ним всего лишь девица.
— Волка поймал, не видишь, что ли? — буркнул он, пытаясь обойти ее. Но Дина сделала шаг в сторону и снова заступила дорогу.
— Волка? Вот этот ходячий скелет? — фыркнула она. — Какой же это волк?
— Нашел его в лесу, значит, волк. Отойди! Мне его надо до герцога дотащить. Он за каждого волка золотом платит.
— Для зверинца, что ли, собирает?
Мужчина расхохотался.
— Ну и шутница ты. Он из их шкур ковер делает, чтоб ногами, так сказать, попирать.
Дина ахнула. Ужас какой! Вот с этого малыша спустят шкуру? Щенок, пользуясь временной передышкой, упал на землю и тяжело задышал, высунув язык. Дина видела, что, помимо ободранной шеи, у него и на лапе рана, и сбоку клок шерсти выдран.
— Слушайте, ну какой из него коврик? Смотрите, он же облезлый совсем, — попыталась она усовестить живодера.
— Ничего. Герцог не из-за красоты шкуры сдирает, а ради мести.
В другой раз Дина бы спросила, из-за чего такая немилость волкам от герцога, но сейчас сердце ее наполнилось жалостью.
— Сколько же он заплатит за этого доходягу?
— Да обещано за каждого по двадцать мильтов. Не скупится Вилен Чернозерский, дай святая заступница ему долгих лет.
Дина мысленно ахнула. Какие деньжищи!
— Ну, так то за взрослого, а этот же совсем щенок.
Мужчина почесал лоб, а Дина, пользуясь тем, что он задумался, продолжила:
— К тому же не сильно он похож на волка. Вот, не рассердится ли герцог, что его так обмануть пытаются?
— Да не! Волк, конечно, — мужчина дернул веревку, заставив щенка снова заскулить.
— Не каждая собака серого цвета — волк, — хмыкнула Дина. — Знаете что… куплю у вас его, пожалуй. Мне как раз нужен дворовый пес на цепь. Дом охранять.
— Ага, он тебе наохраняет, — засмеялся мужчина и приготовился идти дальше.
— Какая вам разница, кто заплатит — я или герцог? И время сэкономите. Не надо будет тащиться до замка.
Мужчина уставился на нее с подозрением.
— Что, правда, заплатишь за него двадцать мильтов?
— Ну, какие двадцать! И герцог тоже не заплатит. К тому же еще и выгонит с позором. Это не волк, говорю же! Что я, волков не видела?
Хищников Дина и правда никогда не видела вживую, но сейчас на нее напало вдохновение, и она принялась торговаться с азартом. Мужчину звали Франом, и он стоял на своем. Дина предлагала ему пять, потом семь, потом десять монет, но Фран каждый раз мотал головой и дергал веревку, заставляя щенка ползти на брюхе — ноги его уже не держали.
— Жадность вас погубит, — укорила Дина. — Пятнадцать, и это окончательно. Или я ухожу. Все. Тащите бедолагу куда хотели, но потом пожалеете, когда я окажусь права и вам ничего не заплатят.
— А и ладно, — внезапно согласился Фран и протянул руку.
Получив деньги, он сунул их куда-то за пазуху и быстро пошел обратно, видимо, боясь, что Дина поймет, что купила совсем негодный товар, и передумает.
Щенок лежал на земле. Девушка даже испугалась, что он умер, но нет — бока его слабо шевелились. Она сняла веревку с шеи и подняла бедолагу на руки. Тот оказался неожиданно тяжелым, и пока они добрались до дома, Дина окончательно выдохлась.
— Да уж, — бормотала она, укладывая щенка на подстилку, — сходила на базар, называется. Ладно, может, мне где-то там зачтется доброе дело.
Она быстро осмотрела шкафчики и ящички, поняла, что ничего подходящего для щенка из еды нет. Да и для человека ничего не было.
А есть, между прочим, хотелось. Утренние булочки от Анеши давно растворились. Точно! Есть же пекарня!
***
Ее встретили радушно. Дина посетовала, что не знает, где можно купить еды. Анеша предложила доставлять ей каждое утро выпечку, а молоко можно покупать у молочницы. Та каждый день проходит по улицам и продает свежее молоко, творог и сметану.
Дина купила у пекарши десять пирожков с мясом и коврижку с цукатами. Анеша по доброте душевной еще и крынку молока добавила, которая осталась с утра и все равно испортится.
Щенок уже не валялся тряпочкой, а поднял голову и тихонько зарычал на Дину.
— О, ругаешься? Значит, будешь жить. Вот держи.
Она налила молока в миску и рядом положила раскрошенные пирожки. Потом присела на стол и начала прихлебывать молоко прямо из крынки и откусывать булочку.
— Да, приятель, мы как-то не очень пока устроились в этой жизни. Но ничего, придется как-то привыкать.
Щенок доел и вскоре уснул, смешно дрыгая лапами во сне и поскуливая — наверняка убегал от злого Франа или от кого-то столь же недружественного.
Дина сняла испачканное лапами щенка платье, повздыхала об отсутствии удобств, переоделась в блузу и юбку и начала уборку. Ведра, тряпка и швабра нашлись в чуланчике. Вода была в колодце за домиком. Даже мыло у старой Ежи тоже имелось: большие пахучие бруски лежали стопкой в ящике. Дина навела в ведре мыльной воды и принялась намывать полы, вытирать пыль.
Вскоре она оглядела свои труды и осталась довольна. Правда, окна не радовали чистотой. Девушка уже вошла в раж и решила, что и эту задачу непременно надо решить именно сегодня.
«У тебя почти нет денег, — сказала она себе, — надо поскорее открывать лавку. Люди должны видеть, что окна сияют и внутри их ждут сказочные ароматы».
Мыть окна изнутри оказалось нетрудно, а вот снаружи надо было к ним еще добраться.
Она нашла лесенку-стремянку, подставила ее к окну на улице. На сгибе левого локтя у нее висело ведро, в другой руке она сжимала тряпку. Вскоре окно начало приобретать нужную чистоту. Она так увлеклась, что не заметила, как к дому кто-то подошел… вернее, подъехал.
