Ледяная ночь. 31 история для жутких вечеров - Токарева Мария

– Мам, ну когда уже подарки? – Джейк нетерпеливо ерзал под елкой и косился на аккуратные свертки.

Эшли, прижав к себе плюшевого оленя, кивала с серьезным видом. Ожидание звенело в воздухе, смешиваясь с треском поленьев в камине.

Тишину разорвал стук в дверь. Не робкий, не дружеский – настойчивый, требовательный. Лора вздрогнула, сердце ухнуло вниз. Она никого не ждала. Сара уехала к родителям, соседи были на службе в церкви. Тревога ледяной змейкой скользнула по спине.

– Санта! – взвизгнула Эшли, вскакивая на ноги.

Джейк тоже оживился, забыв про подарки.

Лора медленно направилась к двери. Пальцы дрожали. Глубокий вдох. Ради детей.

Лора распахнула дверь, и ветер ворвался в теплый дом, принеся с собой запах мокрого снега и…

На пороге стоял Санта-Клаус. Вернее, его жуткое подобие. Красный костюм был помят, местами заляпан чем-то темным – грязью или… Лора не хотела думать, чем еще. Наряд великоват в плечах, но тесноват в талии. Белая борода сидела плохо, открывая знакомый волевой подбородок. Черты лица исказились, словно отражение в кривом зеркале. И глаза. Боже, его глаза. Лора слишком хорошо знала этот блеск.

– С-санта? – выдохнула Эшли, отступая на шаг за спину Джейка.

– Хо-хо-хо! – громыхнул Дэн. Смех получился сухим, лающим, лишенным всякого веселья. – Не ждали старика? А я вот пришел… проведать свою… семью. – Последнее слово он выплюнул как ругательство.

Холод охватил Лору, сковывая конечности. Но она видела испуг в глазах Джейка, растерянность Эшли. Она не могла показать свой страх.

– Дэн? Что ты… Зачем ты так?

– Это же Санта, мам, – шепнул Джейк, но в его голосе уже не было прежней радости, только недоумение.

– Конечно Санта, милый. – Лора не без труда улыбнулась детям, а потом повернулась к Дэну. – Что ж… раз уж ты здесь… проходи.

Она впустила его, чувствуя, как вместе с ним в дом проникает леденящий ужас. Дверь захлопнулась с глухим стуком, отрезая путь к отступлению. Праздник только что принял очень, очень плохой оборот.

Дэн прошаркал в гостиную, оставляя на ковре мокрые, грязные следы. Опустился на диван со вздохом, от которого задрожали пружины. Дети замерли у елки, наблюдая за Дэном с опаской. Тишина повисла в воздухе, нарушаемая лишь треском огня и прерывистым вздохом.

– Ну что, ребятня. – Он попытался изобразить добродушный бас Санты. – Хорошо себя вели в этом году? Слушались… маму? – Его взгляд впился в Лору, тяжелый и маслянистый.

– Да… – неуверенно пролепетала Эшли, прячась за брата.

– Джейк? А ты? Небось опять нахватал плохих оценок? – Дэн хлопнул себя по колену. – Санта все знает! Даже то, что твоя мама… предпочитает проводить Рождество в другой компании.

– Дэн, прекрати, – прошипела Лора.

– Что такое? Не нравится правда? – Он наклонился вперед, его пальцы нервно теребили фальшивую бороду. Затем он резко повернулся к Джейку. – Иди сюда, парень! Дай-ка Санта тебя обнимет!

Он схватил Джейка за плечо, притягивая к себе. Мальчик пискнул.

– Пап… то есть Санта… больно…

Дэн разжал руку, но окинул сына долгим, нечитаемым взглядом, от которого у Лоры все внутри съежилось. Потом он посмотрел на каминную полку, где стояла их любимая фотография – Эшли и Джейк смеются, обнимая щенка, которого Дэн так и не разрешил завести. Рядом – хрупкая фарфоровая балерина в стеклянном колпаке, память о бабушке Лоры.

Дэн поднялся, покачиваясь.

– У вас тут… уютно. – Он провел рукой по полке, задев стеклянный колпак. Балерина полетела на пол и разлетелась на сотни сверкающих осколков. – Ой! – воскликнул Дэн. В глазах мелькнуло злорадное удовлетворение. – Вот же… неуклюжий старик.

– Все, Дэн. Уходи. – Голос Лоры звенел от сдерживаемой ярости и страха. – Праздник окончен. Убирайся.

Дэн медленно повернулся. Маска Санты сползла, обнажая перекошенное злобой лицо.

– Окончен? – прорычал он, уже не пытаясь играть. – Нет, Лора. Он только начинается. Я никуда не уйду. Это мой дом. Мои дети. И мой праздник.

Напряжение в комнате стало почти осязаемым, густым, как предгрозовой воздух. Лора почувствовала, как теряет связь с реальностью. Мерцающие огни гирлянды на елке расфокусировались, превратившись в размытые пятна света, и сквозь треск поленьев в камине прорвался другой звук – детский смех, звонкий и беззаботный.

Другое Рождество. Джейк и Эшли, совсем маленькие, в одинаковых пижамах с оленями, разрывают подарочную упаковку, визжа от восторга. Воздух наполнен запахом хвои и мандаринов. Дэн сидит рядом, его рука лежит на плече Лоры – теплая, надежная. Он улыбается той самой улыбкой, которая когда-то заставила ее влюбиться. Наклоняется, шепчет на ухо: «Счастливого Рождества, дорогая». Его горячее дыхание на ее коже…

Лора вздрогнула. Прикосновение было почти физическим и обожгло ее холодом настоящего. Перед ней стоял не тот Дэн.

Этот был чужим, страшным. Монстром в красном костюме.

– Что уставилась? – прорычал он, делая шаг к ней. – Узнать не можешь? Или вспоминаешь, как вышвырнула меня?

И снова вспышка. Другая.

Дэн сидит за кухонным столом, уронив голову на руки. Это было несколько месяцев назад, после очередного скандала. Его плечи дрожат. Он выглядит потерянным, разбитым.

– Я не знаю, как это исправить, Лора, – шепчет он. – Я чувствую, как все рушится… как я сам рушусь.

В тот момент она почти пожалела его, увидела не агрессора, а сломленного человека. Но обида была сильнее.

Это воспоминание ударило ее с новой силой. Лора видела тогда трещину, его слабость. И не помогла. Оттолкнула. Усугубила. Было ли это началом его падения в бездну, в которой он барахтался сейчас?

Видения накатывали волнами, яркие, навязчивые. Призрачный запах кофе и утренних тостов из прошлого смешивался с потным душком. Тени от огня в камине складывались в знакомые силуэты – их семья, целая, счастливая. Миражи, дразнящие и мучительные.

Но сквозь боль прорастало и другое чувство – яростная, отчаянная решимость. Это – то, что он пытался уничтожить. Это – то, что она должна защитить. Ее дети. Остатки ее мира. Пусть прошлое и стало призраком, но оно напоминало ей, за что стоит бороться насмерть. Она смотрела на Дэна, на чудовище, которым он стал, и понимала – она не позволит ему забрать и будущее.

– Уходи, Дэн, – повторила Лора. – Ты пугаешь детей. Ты пугаешь меня. Это больше не твой дом.

Он смотрел на нее, тяжело дыша, грудь под красным плюшем вздымалась и опадала. Пьяный взгляд метнулся к детям, застывшим у елки. Эшли всхлипнула.

– Ты… ты не настоящий Санта… ты злой… – прошептала она, и слезы покатились по ее щекам.

Этот тихий детский плач, это робкое обвинение стало последней искрой. Внутри Дэна словно лопнула туго натянутая струна. Он издал низкий, гортанный рык, больше похожий на звериный, чем на человеческий. Одним резким движением сорвал с головы красный колпак, швырнув на пол. Затем вцепился пальцами в фальшивую бороду и оторвал ее, обнажая перекошенное, неузнаваемое лицо, багровое от гнева. Белая опушка на рукаве куртки затрещала, когда Дэн сжал кулаки.

– Злой?! – взревел он. – Я покажу вам, что такое зло! – Он ринулся вперед.

Не к детям. К Лоре. Он не ударил – толкнул со всей силы.

Лора не удержалась на ногах, полетела назад, приложившись плечом о дверной косяк. Боль пронзила руку, вышибая воздух из легких. Лора упала на пол, рядом с осколками фарфоровой балерины, которые впились в ладонь.

Эшли закричала – тонко, пронзительно. Джейк замер на мгновение, а потом бросился к матери, пытаясь загородить ее собой. Дэн бешено вращал глазами, в которых отражались праздничные огоньки. Тепло и уют испарились без следа, сменившись липким, удушающим ужасом.

Время сжалось в тугой звенящий узел. Секунды растягивались в вечность, пока Лора, задыхаясь от боли в плече и страха, пыталась подняться с пола. Осколки фарфора впивались в ладонь, на ковре оставались крошечные алые капли. Эшли визжала, прижавшись к стене, а Джейк, бледный, но решительный, встал между Лорой и Дэном.