Ледяная ночь. 31 история для жутких вечеров - Токарева Мария

– Не трогай ее!

Лицо Дэна исказилось в гримасе, лишенной всего человеческого. Он больше не был мужем и отцом. Он стал воплощением ярости, темным духом Рождества, пришедшим не дарить, а отнимать. Жутким Крампусом [1], явившимся забрать непослушных.

– Джейк, Эшли, бегите! Наверх! В ванную! Запритесь! – крикнула Лора, поднимаясь на ноги. Она схватила чугунную кочергу, стоявшую у камина.

Холодный металл обжег ладонь, смешиваясь с кровью.

Дети, спотыкаясь, бросились к лестнице. Дэн метнулся за ними, но Лора шагнула ему наперерез, выставив кочергу.

– Оставь их, Дэн!

Он отшвырнул ее руку с такой силой, что кочерга ударилась о стену. Лора отлетела к елке. Хрупкие стеклянные шары посыпались на пол, разбиваясь с мелодичным звоном. Лора услышала, как дети добежали до верха лестницы, как хлопнула дверь ванной, как щелкнул замок. Маленькая передышка.

Дэн медленно повернулся. Ухмылка кривила его губы.

– Теперь ты, Лора. Проблема всегда была в тебе. – Он начал наступать.

Осколки елочных игрушек хрустели под его подошвами.

Лора пятилась. Дом, ее убежище, стал смертельной ловушкой. Знакомые стены давили, тени плясали на обоях, превращаясь в уродливые фигуры. Дэн сорвал одну из гирлянд, провода заискрили. Он держал ее в руке, как светящийся кнут.

Лора вбежала в кухню в поисках спасения. Нож? Слишком близко. Сковорода? Слишком неуклюже. Дэн вошел следом, загораживая выход.

Внезапно перед глазами Лоры вспыхнуло воспоминание.

Лето, игра в прятки во дворе. Она сидит за старой бочкой для дождевой воды, смеясь вместе с детьми. Безопасное, укромное место.

В кухне не было бочки, но имелась кладовка под лестницей. Темная, забитая старым хламом.

Пока Дэн осматривался, словно хищник, Лора метнулась к неприметной двери кладовки, рванула ручку. Та поддалась не сразу, петли заскрипели. Лора шмыгнула внутрь, в темноту, пахнущую пылью и старым деревом, и захлопнула дверь, прижавшись к ней спиной. Сердце бешено колотилось о ребра.

Снаружи раздался тяжелый удар. Потом еще. Дверь затрещала. Лора зажмурилась, молясь всем святым, в которых никогда не верила. Она хотела лишь одного – спасти детей. Не отомстить, а выжить. Она нащупала в темноте что-то твердое – старый молоток, забытый здесь после ремонта. Пальцы крепко сжали рукоятку. Дверь стонала под ударами. Скоро она не выдержит.

Дерево разлетелось в щепки с оглушительным треском. Дэн стоял в проеме, силуэт чернел на фоне тусклого света из кухни. Пыль висела в воздухе. Лора крепче сжала рукоятку молотка, костяшки пальцев побелели. Отступать было некуда.

Дэн шагнул внутрь тесного пространства. Дрожащей рукой Лора подняла молоток.

– Дэн… – прошептала она. – Вспомни… вспомни Эшли… как ты держал ее на руках в первый раз… Ты плакал тогда. Помнишь? – Она ухватилась за одно из тех болезненных, ярких видений как за спасительную соломинку.

Пыталась найти в безумном монстре хоть искру того человека, которого когда-то любила.

Он замер на мгновение. В его глазах что-то мелькнуло – не узнавание, скорее недоумение, словно она говорила на незнакомом языке. А потом лицо Дэна снова исказилось гримасой чистой ненависти.

– Это все из-за тебя! – прорычал он. – Ты все разрушила! Отняла у меня детей! Мою жизнь! Ты за это заплатишь! – Он метнулся вперед, с легкостью отбрасывая молоток в сторону.

Красные руки сомкнулись на горле Лоры. Она захрипела, отчаянно царапаясь, пытаясь вырваться. Мир сузился до перекошенного лица Дэна, запаха пота и алкоголя. Она задыхалась.

Ее рука метнулась в сторону, нащупывая что-то на заваленной полке. Пальцы наткнулись на холодный металл. Тяжелый рождественский подсвечник из латуни, который они купили на ярмарке в их первую годовщину. Лора схватила его и что было сил ударила Дэна по виску.

Раздался глухой, влажный звук. Хватка на ее горле ослабла. Дэн отшатнулся, прижимая руку к голове. Из-под его пальцев потекла темная струйка крови. Он посмотрел на нее с удивлением, словно не понимая, что произошло. А потом его глаза снова затуманились яростью.

Он сделал шаг, но ноги подкосились. Дэн зашатался, хватаясь за воздух, и рухнул на пол кладовки, увлекая за собой старый плед и коробку с разбитыми елочными игрушками. Он лежал неподвижно, раскинув руки, в своем нелепом окровавленном костюме Санты. Вокруг него рассыпались блестящие осколки – красные, золотые, зеленые.

Лора стояла над ним, прижимая руку к саднящему горлу. Подсвечник выпал из ее ослабевших пальцев. Тишина оглушала, нарушаемая лишь рваными вдохами Лоры и тихим плачем детей, доносившимся сверху.

Синий свет полицейских мигалок резал глаза, заливая разгромленную гостиную мертвенным сиянием. Воздух был тяжелым от запаха крови, пыли и хвои. Елка лежала на боку, как поверженный идол, ее огоньки погасли, ветви спутались, украшения разбились.

Лора сидела на уцелевшем стуле, завернутая в колючий полицейский плед. Она смотрела на окровавленный плюшевый бант на одном из подарков под елкой, но ничего не чувствовала.

Из ванной комнаты, под присмотром женщины-офицера, спустились Джейк и Эшли. Лица детей были бледными, глаза – огромными от пережитого ужаса. Лора медленно поднялась, шагнула к ним и крепко обняла, прижимая к себе так, словно боялась, что и они могут исчезнуть. Она уткнулась лицом в волосы Джейка, вдыхая знакомый запах.

За окном медленно светало. Снег падал тихо и безмятежно, укрывая город белым одеялом. В соседних домах зажигались огни, люди готовились встречать Рождество, не подозревая о трагедии, разыгравшейся в доме на окраине Гленвуда. Праздник продолжался. Лора знала, что для ее детей он уже никогда не будет прежним, но сейчас, обнимая их, чувствовала крошечную, отчаянную искорку тепла. Надежду. Не на забвение, но на исцеление. На будущее, которое она вырвала из окровавленных рук прошлого.

Больше не холодно

Саша Гран

На дворе стояла темная непроглядная ночь. В стенающих завываниях вьюги не было слышно ни единой живой души. Казалось, что в темноте зимнего леса даже птицы покинули свое пристанище.

Голые деревья, изогнутые в причудливых формах, оказались беспощадно атакованы недавним бураном: стволы согнулись и покрылись плотным снежным слоем, и теперь издали они были похожи на людей, застывших в вечном льду.

Морозный воздух выворачивал наизнанку. В такую погоду люди ни за что не вышли бы на улицу.

И все же посреди деревьев, медленно пробираясь по глубокому снегу, шла одинокая девушка. Ее шаги были неуверенными, неуклюжими: она всячески старалась избежать падения, ведь понимала, что в таком случае больше не сможет подняться.

Алые губы дрожали и с силой глотали ледяной воздух. Было невероятно больно и тяжело: ей казалось, что она замерзает изнутри, и так хотелось почувствовать тепло.

Но она больше не могла почувствовать его. Не теперь.

И вот несчастная душа запнулась и упала в сугроб, исчезнув в снегу. Девушка начала истошно барахтаться и тянуться вверх, пытаться ухватиться хоть за что-нибудь, чтобы выбраться. Воздуха не хватало, но она отчаянно продолжала бороться за свою жизнь.

Невероятными усилиями ей удалось схватиться за ветку. Она вынырнула из ловушки, но поняла, что ей стало холоднее. Взявшись рукой за растрепавшуюся косу, она догадалась, что потеряла в сугробе свой теплый платок.

– Ха… ха… – Юная девица не могла отдышаться и продолжала жадно глотать воздух. Да, он все еще был ледяным и остро колол горло, но уж лучше так, чем задохнуться вовсе.

Переведя дух, она снова обернулась к углублению в сугробе, из которого только что выбралась. Искать платок было дело опасным: вряд ли у нее получится выбраться еще раз.

Не найдя решения лучше, она схватилась за края шали, которая покоилась на ее плечах, развязала узел и накинула ее на голову, а затем продолжила свой путь.