Как мужа перевоспитать. Пышка в деле (СИ) - Кривенко Анна

Дверь скрипнула, и он вошёл.

В комнате было темно, но не настолько, чтобы не разглядеть хозяйку комнаты. Прасковья лежала на широкой кровати, закутанная в одеяло, как в кокон. Рыжеватые волосы были заплетены в две толстые косы, лежавшие на плечах. Она выглядела совершенно спокойной, почти умиротворённой.

— Добрый вечер, супруг, — сказала она, натягивая одеяло повыше и улыбаясь слегка застенчиво.

Сергей кивнул, стараясь не смотреть на неё слишком долго.

— Добрый… вечер, — выдавил он.

Он застыл у двери, силясь придумать, что делать дальше.

«Скольких женщин я обнимал, и всё было просто, — думал он тоскливо, вспоминая свои прежние победы. — Какой я был жеребец! Женщины кричали подо мной, сраженные моей мужественностью. А сейчас, боюсь, кричать буду только я. От ужаса…»

Сергей медленно подошёл к кровати.

— Как вам… здесь? Удобно? — спросил он, чтобы выиграть время.

— Очень, — ответила Прасковья с улыбкой. — Кровать-то мягкая! Перинка отличная. А ещё эти ваши подушки — ох, барские! Только вот… холодно немного.

Сергей нервно хмыкнул.

— Холодно? — переспросил он.

— Ага, — кивнула она, расправляя косы. — Но вы же рядом, вот сейчас согреюсь!

Его пробрало дрожью. Он не понимал, от чего именно: от холода в комнате или от предстоящей «миссии».

Сергей снова потянулся за бокалом, но, обнаружив, что его нет, расстроился.

— Ну что ж… — сказал он с натянутой улыбкой. — Тогда… начнём?

Он медленно начал расстёгивать сюртук. Прасковья, лежа на кровати, с неподдельным интересом наблюдала за каждым его движением.

— Вы… прямо как с картинки, — пробормотала она с восторгом. — Только больно тощий. Болеете, наверное? Я вас обязательно вылечу. Вот увидите! Позабочусь о вас так, как никто никогда не заботился…

— Чур меня! — пробормотал Сергей Павлович, избавляясь от штанов.

— Чудесно выглядели сегодня, супруг, — продолжала Прасковья, игриво поправляя одеяло. — Вам очень подходит тожественный костюм…

— Спасибо… — выдавил он и замер на резинке панталон. Последних!

Глаза Прасковьи распахнулись. Она смотрела на нижнюю часть его тела с таким жадным интересом, что по телу мужчины побежали мурашки.

— Хватит! — воскликнул он, сорвал с себя остатки одежды и задул свечу. Комната погрузилась в полумрак.

Сергей Павлович решительно нырнул под одеяло, готовясь выполнить свой долг, но тут же вскрикнул: к нему прижались ледяные ладони и такие же холодные ступни.

— Ах! — закричал он, пытаясь отползти подальше. — Что это⁈

— Я замёрзла, милый супруг, — томно протянула Прасковья, обнимая его за плечи.

Сергей зажмурился, пытаясь абстрагироваться от холода, но это было невозможно.

— Можем… вам принести грелку? — предложил он, испытывая жгучий дискомфорт.

— Не нужно, — мягко ответила Прасковья. — Вы и есть моя грелка.

Она прижалась ближе, а Сергей почувствовал, как все его мысли о «долге» испаряются. Тепло уходило из тела с такой скоростью, что он впервые в жизни начал сомневаться в своих мужских способностях.

— Что-то не так, милый? — спросила новоявленная супруга, расплываясь в широкой улыбке и разглядывая ошеломленного мужа с удовольствием.

— Всё не так… то есть… всё так… то есть… — Сергей сглотнул.

Он понимал: в этой брачной ночи победительницей выйдет не она, не он, а её ледяные конечности.

И впервые за свои тридцать два года мужчина отчётливо осознал, что это будет самая холодная и самая бессильная ночь в его жизни. Причём во всех смыслах.

* * *

Утро в чужой реальности

Сергей Павлович проснулся от неожиданного звука — громкого, ритмичного похрапывания, словно где-то рядом завёлся старый кузнечный мех. Он открыл глаза, моргнул несколько раз, пытаясь осознать, где находится, и тут же почувствовал, что весь продрог до костей.

Он был совершенно голым, а одеяло, единственное, что могло его согреть, находилось на другом конце кровати. Прасковья завернулась в него так плотно, что напоминала гусеницу в коконе, только лицо торчало наружу, и лицо это сияло умиротворённым румянцем.

Она спала на боку, отвернувшись, и похрапывала так энергично, что Сергей невольно подумал: «Вот как себя чувствуют жены, у которых храпят мужья…»

Мужчина поднялся, чувствуя холод и скованность в теле. Голова пульсировала тяжёлой болью — последствия вчерашнего «жидкого мужества» давали о себе знать.

— Боже мой, — прошептал он, с трудом вставая на ноги.

Он попытался вспомнить, что произошло ночью, но память радостно отказывалась выдавать полную картину. Смутные обрывки: холодные руки, ледяные ступни, его отчаянные попытки согреться, и… всё.

Ничего не было. Вообще.

— Да это хуже, чем провал, — пробормотал он, потирая виски. Он так и не смог провести полноценную ночь с навязанной женой. Похоже, депрессия настигла не только верхнюю половину его тела, но и нижнюю…

Ему захотелось в очередной раз взвыть (это становится привычным), но вместо этого он просто поспешно оделся. Головная боль, холод и позорное ощущение поражения делали его движения резкими и нервными.

— Доброе утро, супруг, — сонно пробормотала Прасковья, повернувшись в кровати, но Сергей уже выскочил из спальни, захлопнув дверь так, что она слегка зашаталась в петлях.

* * *

Бегство в баню

Очутившись в коридоре, он перевёл дух.

— Это было худшее утро в моей жизни, — пробормотал он, пытаясь привести в порядок свои мысли.

Слуги, заметив его состояние, моментально унеслись с глаз, притворяясь, что заняты работой. Никто не хотел попадаться на глаза барину, который выглядел одновременно злым, смущённым и слегка разбитым.

— В баню, немедленно! — приказал он одному из лакеев, и тот кинулся исполнять приказание.

Баня оказалась единственным местом, где Сергей смог хотя бы немного расслабиться. Пар, горячая вода и молчание действовали успокаивающе. Но даже здесь ему не удавалось полностью отделаться от мыслей о Прасковье.

Он пытался утешить себя тем, что брак — это всего лишь формальность, но мысль о том, что он будет вынужден каждый вечер возвращаться в эту спальню, буквально сводила его с ума.

— Нет, так жить нельзя, — произнёс он вслух.

Когда баня уже даже начинала казаться клеткой, он принял решение… отвести душу в казино, пока окончательно не сошел с ума.

Глава 5. Манная каша и утраченная репутация

Сергей Павлович спустился в столовую с отчётливым ощущением голода. И не просто голода — яростного желания чего-нибудь изысканного. После вчерашнего визита в игорный дом, где он утопил своё разочарование в бренди и карточных партиях, сегодня ему нужно было нечто такое, что вернёт силы и напомнит о его былом величии.

Войдя в столовую, он сел за стол, привычно выпрямив спину. Слуги замерли в ожидании его указаний, но Сергей махнул рукой.

— Накрывайте, — бросил он, не глядя.

Анюта с опаской поставила перед ним тарелку. Сергей взглянул на неё и замер.

На тарелке, абсолютно одиноко лежала манная каша. Крупинки поблескивали, а сверху венчала это великолепие ложка мёда.

— В смысле? — хмуро спросил он, глядя на горничную.

Анюта опустила глаза и неловко дёрнула плечом, кивая в сторону Прасковьи.

— Это не я, барин…

Сергей перевёл взгляд. Прасковья сидела рядом, весело уплетая сладкие булочки. Вокруг неё, как на выставке, стояли кувшины с молоком, корзины с фруктами и небольшой пирог. Она выглядела такой довольной, будто находилась не в столовой поместья, а на каком-нибудь крестьянском празднике.

— Прасковья Зосимовна, — осторожно начал Сергей, стараясь держать голос ровным. — Это что ещё за… новшества?

— Это? — обрадовалась она. — Каша. Очень полезно для здоровья. Я сама с утра варила.

— Полезно? — переспросил он. — А индейка? Где индейка? А суп? А хотя бы пирог с телятиной?