Паутина натягивается (СИ) - Веден

После встречи с Аманой, неспособный заснуть, я вновь и вновь задавался вопросом — почему она не смогла увидеть мою любовь к ней и зажечь Искру? А потом подумал — не была ли в том вина Пресветлой Хеймы?

Да, богиню называли доброй и милосердной. Но она ревностно следила за тем, чтобы люди шли по выбранному ею пути, выполняя ее заповеди. Ревностно. Ревностно и ревниво…

Могло ли быть так, что Пресветлая Хейма не желала, чтобы ее посланник любил смертную женщину? Могло ли быть так, что она ни с кем не желала делить преданность исполнителя своей воли? Не желала и потому… что? Я даже не знал, как это правильно назвать… Закрыла мне сердце?

Я вызвал в памяти все, что знал о предыдущих посланниках богини. В хрониках их деяний рассказывалось лишь о совершенных подвигах и великих делах, но ни слова не говорилось о возлюбленных, женах, детях. Не говорилось потому, что людям, ведущим эти хроники, такие вещи казались не стоящими упоминаний, или же потому, что у посланников просто никого не было? И если верно второе, то я для себя такого будущего не хотел!

Но если я освою свою магию на пике ее мощи, если я сумею понять, как и что во мне работает, то, быть может, я сумею избавиться от ограничений, наложенных ревнивой богиней?

Если, конечно, эти ограничения существуют, и я их не придумал…

Так или иначе, я мог это сделать. Мог и хотел.

Глава 23

— Ты хочешь получить доступ в подземную лабораторию? — повторил мою просьбу старший дознаватель, когда после лекции я подошел к нему.

— Да. В хорошо защищенную, — сказал я. — И чем глубже она под землей, тем лучше. Это возможно?

— Все возможно, но сперва объясни, зачем тебе это?

— Профессор Яндре — он преподавал у нас первое время, но потом куда-то уехал — говорил, что смягченная магия, которую мы все вынуждены использовать после появления химер, не дает нам высвободить силу полностью.

— И ты хочешь сделать это в лаборатории? — дознаватель задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Но расположение ее под землей никак не поможет избежать затора в течениях дикой магии.

— У меня есть вот это, — я выложил на стол перед ним небольшой артефакт в форме серебряного треугольника со вставленным в центр отшлифованным сердоликом. — От Даны Дасан. Он удерживает тяжелую магию внутри запечатанного им же помещения и сам смягчает.

Когда я решил тренироваться на пике силы и обратился к Амане, оказалось, что необходимые мне артефакты давно существуют. Правда, работали они с ограничениями — только под землей, только в закрытых помещениях — отсюда и моя просьба про лабораторию.

Старший дознаватель провел над треугольником ладонью и что-то неразборчиво пошептал. Склонил голову набок, будто прислушиваясь, и кивнул.

— Хорошо, разрешение для тебя я получу.

— А моему брату можно будет там тренироваться? — тут же спросил я, подумав, что Кастиан, узнав о моей идее, скорее всего тоже захочет участвовать.

— Можно, — дознаватель чуть улыбнулся.

Уже почти дойдя до дверей, я вспомнил об еще одном моменте, который хотел уточнить.

— Господин Гоал, вы знаете, почему Бинжи оказался сегодня на лекции?

Этот вопрос вряд ли был важен, скорее его вызвало обычное любопытство. Состав нашей группы устоялся с самых первых дней, а тех студентов-новичков, которые, как Бинжи, опоздали к началу занятий, распределили уже по другим группам, так что во время учебы мы почти не пересекались. Кроме, конечно, полевой практики по сражению с монстрами — там вынужденно собирались вообще все первокурсники.

— Бинжи? — удивился дознаватель. — Это кто?

— Мелкий худой парень с кудрявыми темными волосами, — пояснил я.

— А, этот мальчик. Ну да. Он попросил разрешения присутствовать на лекции, я не стал отказывать. Ты против?

— Нет, вовсе нет, — только тут до меня дошло, что причиной появления Бинжи могло быть плохое отношение к нему других студентов в его обычной группе. Ко мне за помощью он не обращался, но это не означало, что у него все хорошо. — Если у нас ему нравится больше, то пусть учится здесь.

Разрешение на использование лаборатории дознаватель отдал мне только через три дня.

— В виде исключения и в благодарность за службу, которую ты сослужил Академии, — сказал он, протягивая свиток, внизу которого переливалась всеми оттенками зеленого магическая печать ректора. — Ограничений по использованию лаборатории нет, можешь проводить там хоть круглые сутки. Брать туда тоже можешь кого хочешь — но и за последствия отвечать будешь лично.

Я посмотрел в свиток, потом, недоуменно, на него.

— Тут написано — лаборатория высшей степени защиты, три слоя артефакторной блокировки на всех поверхностях и еще что-то там встроенное в стены. Что может пойти не так?

— Знаменитые последние слова очень многих магов, — дознаватель покачал головой. — Будь уж так добр, постарайся случайно не призвать туда высших демонов, не открыть ход в Бездну и не вытащить из океана Великого Кракена.

— Там даже одно щупальце кракена не поместится, — возразил я, — тем более целый.

— То есть ты не собираешься отрицать, что планируешь первое и второе? — немедленно спросил дознаватель таким тоном, будто подозревал меня в опаснейшем заговоре и только что поймал на случайной, но многозначительной, оговорке.

Я уставился на него недоверчиво — лицо дознавателя было серьезно, но глаза смеялись. Вот какие они, шуточки служителей Северной Канцелярии!

— У вас сегодня очень хорошее настроение, — сказал я.

— Да, — не стал спорить он. — Есть такое. Вчера я наконец-то получил повышение — помогло раскрытие того дела с шибинами.

Лаборатория мне досталась на минус седьмом этаже, скрытая аж за тремя дверьми, каждая из которых запиралась не только на обычный ключ, но и на множество магических замков. Или не множество — рассмотреть их мне не дали, велев ждать поодаль, и охранник, тоже маг, но невысокого уровня, долго с ними копошился, постоянно и в разных сочетаниях поминая Ишту с его детьми, Бездну и даже Великого Кракена.

— Давно не открывали, — сказал он мне, закончив, наконец, возиться с замками. — Лет десять точно. В следующие разы быстрее будет. Правила запомнил?

Я кивнул. Отпирать лаборатории могла только местная охрана, студентам знать особенности заклинаний не позволялось. А вот с запиранием проблем не было — все двери закрывались сами и блокирующие заклинания опять же сами вставали на место, едва магия здания отмечала, что внутри лаборатории не осталось никого живого.

— Если вдруг что-то страшное призовешь, то все двери тоже закроются и запечатаются, только с тобой внутри. Понял? — охранник грозно уставился на меня из-под кустистых бровей.

— Понял, — согласился я. Ничего вызывать я, конечно, не собирался, ни страшного, ни какого иного. — Это после того случая ввели, когда студенты открыли проход между мирами и оттуда пролезла какая-то гадость?

— Именно!

В последний раз окинув меня подозрительным взглядом, охранник пошел прочь. А я, наконец, зашел внутрь, закрыв за собой только последнюю дверь, и запечатал ее изнутри щитом. Потом внимательно огляделся, достал и активировал артефакт по превращению тяжелой магии в легкую. Ну, теперь можно было и начинать: я уже почти забыл, как оно ощущалось — это использование силы на ее пике.

Хотя нет, еще сперва следовало настроить иллюзии.

Лаборатория, разрешение на использование которой достал мне дознаватель, изначально предназначалась как раз для боевых тренировок, и в ее защитные контуры были встроены многочисленные образы как демонов и монстров, так и людей — начиная от враждебных магов и заканчивая разъяренными толпами горожан и селян, лишенных дара. А еще тут можно было создавать какое угодно окружение.

Я подошел к стене, прижал ладонь к небольшой выемке и прикрыл глаза, представляя, насколько мог ярко, то, что хотел увидеть. Сила потекла от меня в спящее заклятие, пробуждая его. Зашелестела листва, запели птицы, заскрипели и зажужжали какие-то насекомые. Я открыл глаза и удовлетворенно наблюдал за тем, как голые каменные стены постепенно одеваются иллюзией живого зеленого леса, окружающего небольшую поляну, а потолок так же постепенно превращается в голубое небо с редкими белыми облаками и утренним солнцем.