Черноокая печаль (СИ) - Солнцева Зарина

Старушка же прошла мимо нас. Прямо к спящей Озаре. Присела на краешек лавки. Рассматривая бедняжку.

— Ну ничего, милая, — по-доброму похлопала она Озару по сложенным на животе рукам. — Ничего. Орел, когда время приходить, либо сам свои старые перья порывает клювом, либо сдохнет. Но зато потом летает. После боли приходит тишина, милая.

А потом выпрямилась, проговорив уже мне:

— Что молвишь мне, целительница? Как она?

— Дитя потеряла, крови много. Едва ли успела ее вернуть в явь.

— То, что она дитя потеряла, я и сама чую. — морщинистая рука с длинными пальцами зависла чуть повыше живота спящей. — Я тебе тайну поведаю, целительница, а ты мне поведай, с чего ли это. Ее два дня, пока тебя Третьяк с ложа не пускал, отваром из розмарина отпаивали. Ну что скажешь?

Я подавилась воздухом от услышанного.

— Розмарин? Так это расширяет сосуды, чтобы кровь быстрее бегало. Это… Это…

— Бы ее погубило! — закончила старушка и как само собой разумеющееся махнула рукой на меня.

— Как же так, премудрая! — Умила, не скрывая возмущения, шагнула вперед. — Как боги их терпят! Почему Валес не накажет! Почему не спомогут ей!

— Чей это не спомогут? — заломила седые брови медведица. — Кто ж, по-твоему, Умила, Доброго в ту ночь отправил в гости к сестре? А кто Агнешку неподалече отправил гулять? Это она услышала его крик о помощи. Побежала к Наталке. И та спомогла. Третьяка тоже боги сосватали целительцу. И мой умный мальчик поступил как надобно. Но не об этом сейчас говор я веду, девки. Озара должна быть мертва. Но она живая. А полюбовница ее мужа кленется, что дитя носит. Вы спутали карты злу и сместили нити жизни. А это значит…

— Будет суд. — мрачно проговорила рядом Умила. — И так как Яська под крылом матери клана, Гром ее не накажет.

— Беременная полюбовница против смертельно раненной жены. Молодая невестка против властной матерной свекрови. Одни женщины вокруг. Бедный Гром, ему придется несладко.

Впрочем, последнее она шепнула со смешинками и издевкой в голосе.

Дорогие читатели! Ваш бессовестный автор слегка опоздала с продой. Каюсь, грешна! Глава должна была выйти еще в полночь, но я не успела дописать. И все же я в ожидании ваших звездочек и комментариев. Это мой стимул!

Ваша З.С.

Глава 19

— Перед духом прадедов, огнем Перуна и доблести Лели, да рассудят нас сегодня боги. Говори, бер, зачем пришел ко мне?

На массивном троне, сколоченном из черного дуба с изящной резьбой на спинке, восседал Гром. Сейчас он, как некогда раньше, олицетворял свое имя. Черная рубаха с шнуровкой на груди, кожаные штаны, сапоги. На плечах шкура зверья. Грозный такой. Тут не то что врать, даже глянуть на него лишний раз не будешь.

В этом широком зале с каменным полом и обвешенными шкурами стенами я не бывала ранее. И уж если на то пошло, то если бы не Ганна, сама бы и не явилась!

Но хранительница мудрости… Пра-матерь настояла. Вот я и здесь.

За спиной трона Грома восседали два грозных бера. Оба скуластые, бородатые, глаза нечитаемы, зато плечи широкие и ножны им под стать!

— Я бер Добрыня, сын бера Вадима из рода Бурых, — шагнул вперед брат Озары, прижав ладонь аккурат туда, куда билось сердце, и опустился на одно колено перед своим господином. — Прошу тебя, вождь, рассуди… Моя сестра уличила своего мужа в неверности. Этому есть свидетели. От горя скинула дитя, сама лежит при смерти. Прошу тебя, вождь, разорви их брачные узы и позволь мне избавить сестру от позора.

Гром хмуро поджал губы, стрельнув на второго бера. Золотые кудри струились по его плечам. Он-то сильнее был похож на Озару. Красивый, как сам Велес. Очи голубые, губы полнее, короткая бородка. Не считая пару кровоподтеков на лице, бер выглядел как мечта многих девок.

Отпустившись на колени перед Громом, тот громко проговорил:

— Господин, молю богами и, придерживаясь законов предка, откажи своему охотнику в этой просьбе, — глянув на недобро сжавшего губы Доброгого, светловолосый бер продолжил: — Озара люба мне и разделила со мной почти десять зим брака. То, что произошло… Моя ошибка! Но я не откажусь от жены!

— Ты признаешь, что разделил ложе с другой медведицей, Милан? — вкрадчиво поинтересовался Гром.

И бер, отчаянно прокусив губу, покорно изрек:

— Да.

— В первый раз оно было?

— Да…

— Нет!!!

Из широкого коридора выпорхнула молодая девица. Косы длинные, пшеничные, как у Озары. Хорошенькая. Черты лица утонченные. Глазки карие. Только слегка грубовата по сравнению с Озарой. В добротном голубом платье с вышивкой на подоле.

Она зашагала вперед и опустила на колени сбоку от Милана. Мимолетно глянула на него и, не таясь, проговорила прямо в лицо своего вождя:

— Не в первой это было, господин. Милан страдал в том союзе, Озара так и не подарила ему дитя. Никто не вправе его осуждать! Я тяжелая от бера Милана, и теперь прошу тебя, вождь, уважать мое право стать его женой!

Вот ведь вертихвостка, ни стыда ни совести! Я бы ей прямо сейчас все космы повырывала!

Дрянь такая. Но чудится, за меня это сделает Добрыня. Глаза бера недобро блеснули.

— Она трижды тебе предлагала прервать брак из-за бездетности! — рявкнул он на светловолосого, ухватив того за грудки и поднимая на ноги. — Ты отказывал! Клялся в вечной любви! А сейчас о несчастности заговорил! Да я тебя как брата уважил! А ты…?!

Милан не сопротивлялся, когда получил по лицу, но охрана Грома мигом бросилась их разнимать. В жалкое мгновение отчаявшийся бер, ища справедливости, сидел чуть поодаль, сдержанный за руки собственными побратимами.

Гром устало потер одной рукой лицо.

— Ты признаешь, что можешь оказаться отцом дитя, что носит эта самка?

Милан прикрыл постыдно глаза, но кивнул.

— Да, господин. Признаю. — он снова сглотнул, глянул мимолетно на довольную донельзя бесстыжую молодку. — Я готов понести ответственности и за дитя, и за его мать. Взяв ее… в жены.

Последнее он вытолкнул из себя с силой, сжав крепко кулаки. И тут же добавил, пока Гром не успел что-то сказать.

— …второй женой, господин! Озара останется по-прежнему первой.

— Но…!!!

Возмущенно подняла на него глаза эта хитрая паршивка, очевидно, не согласная с таким раскладом. Но бер оказался непоколебим.

— Я сказал ВТОРОЙ, первой останется Озара. — с нажимом процедил он сквозь зубы молодке, и та, насупившись, опустила глаза вниз, не посмев возразить.

Гром глянул вправо, где на массивных широких ступенях перед троном присел прямо на одну из них Тихомир. Тот лениво рассматривал всех перед собой, уперев одну руку в колено и кулаком придержив подбородок.

— Что скажешь, Тихомир?

Неспешно распрямляясь, тот повернулся лицом к своему господину, впрочем, не вставая на ноги.

— По законам предков, союзы, где бер имеет две жены, были, и не противоречит нашим законам. Только в случае, если обе жены согласны с сосуществованием друг друга в постели своего мужа. Но…

— Если уж Милан так решил и предки не против, уважь его просьбу, сын.

В зале плавной походкой появилась Власта. В свите двух медведиц с кинжалами на поясе за спиной. Женщина, высокомерно задрав лицо, с полным удовлетворением на лице подошла к ступенькам по левую руку вождя и развернулась лицом ко всем остальным.

— Яся ведь не против?

Приподняла та бровь, и девчонка, плотно поджав губы, дернула плечом, сощурив недовольно глаза, но перечить не посмела.

— Нет…

Милан коротко кивнул и повернулся лицом к вождю.

— Господин, я обеспечен кровом и запасами. Смогу позаботиться об обеих. Тем более что… — бер сглотнул. — Озара тоже давно хотела дитя. Может, это так… Боги ответили на ее молитвы.

— Тварь! Сучий потрох! Не смей говорить своим грязным ртом ее имя! Не смей! Опозорить мою сестру решил?! Не позволю!!!

Добрыня вырывался из рук державших его воинов. В определенный момент бер уже был готов их раскидать, только еще двое подоспевших медведей, да вчетвером уже сдержали его!