Оборона дурацкого замка. Том 7 (СИ) - Ютин Макар

Ты совершенно на них не похож. Как минимум, пониманием большей части творимых бесчинств и нелепостей. Дитя Чуждого Таланта, Дитя Иного Подхода, нет, Правдоподобной Пошлости. Хм. Как же вульгарно все это звучит…

Впрочем, «таракан, у которого оторвали две конечности, не становится человеком», — бросил он, и перевернул носком туфли избитое тело своего подопечного, чтобы тот не захлебнулся рвотой.

Новый спазм выгнул тело, его вырвало желчью, а потом еще и еще. Только после седьмого раза избитый практик почувствовал небольшое облегчение… И полное отсутствие инородной линьши в своем организме.

— Что ж, теперь, когда ты потратил большую часть собственной Ци, можно поговорить… более предметно.

Ты, самодовольный, гордый не по уму и происхождению сянкун бендан, должен был ощутить сродство с тем видом духовной энергии, который я тебе… я в тебя вбил. Однако все мои усилия ты оставил в вонючей луже, куда я сейчас окуну этого бестолкового раба лицом, если он снова не сможет выполнить парочку элементарных действий.

Ладонь куратора вновь зажглась знакомым розовым светом. А Саргон вдруг понял причину своей тошноты, совершенно нелогичную от невероятно болезненных, но скорее фантомных ощущений, чем реально сломанных ребер, ног или головы.

— Попробую вбить крупицы мудрости напрямую в даньтянь, зловонный ты гриб. Текущая задача должна быть для тебя даже проще, чем разбрасывать навоз возле дырявой мазанки: ощути Ци Алой Птицы и сродни с ней даньтянь.

— Этот недостойный умоляет вас подождать, Чжэнь лао сянь-шен!

От ощущения нависшей над ним угрозы по совершенно дурацкому поводу наступил новый прилив сил — Саргон почти сумел поднять себя на ноги. Он запнулся и упал, но, по крайней мере, смог без хрипов и пауз быстро вставить свою фразу в монолог Гвардейца.

— Что еще? — Безразлично бросил Ксин, однако даже простой человек смог бы ощутить в его голосе оттенки перехода той самой грани, на которой человек принимается ломать ближнего своего всеми доступными способами.

— Этот неопытный практик не сможет привить родство ни к одному виду Ци, кроме вариантов уже имеющейся.

— А, вот и минус слишком редкой и мощной для твоего ранга линьши. Ожидаемо, хоть и неудобно. Для тебя. Потому что технику тебе все равно придется выучить. Без нее ты не сможешь выполнять некоторые обязанности бойцов Старого Города.

И потеряешь в мощи на определенных волнах. Если выживешь после новых изменений, я пришлю тебе свиток. А пока… — он перевел взгляд на замерших истуканами бойцов.

— Завтра в час кролика приказываю отряду прибыть к воротам Девяти Стражей Вёсен и Осеней. Вас будет ждать несколько бойцов Старого Города. Главным назначен варвар по имени Алтаджин, это мелкое отродье, — он пнул Саргона под ребра, чем прервал очередной приступ тошноты, — Знает его в лицо. Вы поступаете в их полное и безоговорочное подчинение на весь день, до часа крысы, или на тот период, который он сам сочтет нужным.

Ксин направился к выходу, но на полпути остановился и бросил трем неподвижным фигуркам рабов, — Ваша задача — за оставшийся срок полностью подготовить казарму и своих хозяев к переезду.

— Этот ничтожный просит дозволения узнать, куда…

— Отказано, — и Гвардеец Императора продолжил свой шаг, медленно скрываясь в туманной поземке робкого, мучнистого снега.

— Саргон!

— Господин!

— Саргон!

— Эй, ты как⁈

Они подбежали к нему небольшой толпой, лишь фармацевт кружил по периметру одинокой, алчной акулой, да мялись поодаль более осторожно настроенные члены отряда: парочка рабов, Уру, Юлвей, Вань с сердито вырывающимся Канем.

На полпути замер несчастный Ма, он бегал глазами по фигуре юного практика и лицам рядом с ним, нервно дергал то ногой, то корпусом по направлению к избитому товарищу, но все никак не решался преодолеть последние несколько шагов.

— Служить бы рад, прислуживаться тошно, — хрипел Саргон в безуспешной попытке подняться, — а тут самого так обслужили, что и тошно, и грустно, и потом еще придется подрабатывать не то тем самым у клоунов, не то клоуном у тех самых…

Вспышка концентрации во время разговора с куратором оказалась последним проблеском сознания, и сейчас, на истоптанном снегу, покрытом блевотиной, покрытым ожогами Ци, покрытым накапавшей с Ксина кровью, избитый практик пытался даже не встать — собрать глаза в кучу.

И ругался, бредил, плевался желчью в прямом и переносном смысле — как мог облегчал свои душевно-духовные муки.

Боль уходила неохотно, вымывалась повышенной концентрацией линьши, вытягивала жалкие крохи чужой Ци. Будучи земным рангом, он бы пострадал невыразимо сильнее, однако и восстановиться мог почти моментально: просто поглотил бы чужеродную энергию да еще и усвоил ее, добавил к коллекции очередной вид природной Ци, не менее совершенный, чем лунная.

После возвышения данная опция закрылась намертво, а расщеплять в себе духовную энергию существа качественно иного развития слишком тяжело, даже такие вот крохи.

— Саргон, ты б, это, отдохнул немного… — неуверенность в голосе Камея была редкой гостьей, но сейчас он слышал только ее.

— Некогда. Конец месяца скоро. Сколько там, дней двадцать осталось? Не станем сильнее, всем песец придет…

Людей вокруг от таких предсказаний синхронно передернуло. Ма и вовсе рухнул на колени, принялся непослушными губами шептать горячую молитву — не то самой Богине Чанъэ, не то посвященной ей праведной бочке в углу казармы.

— Дак больше тридцати еще осталось. Прошлый месяц мы с последней волной закончили. Этот только начался, из-за конца года первые три дня считаются посвященными Богам. Ты все три успел застать, а потом еще пять прорывался. Так что ты посчитал неправильно, — встрял в разговор Кань, пока его внезапно заинтересованный отец мялся рядом.

Шебутного подростка и его странного предка тема скорого апокалипсиса не беспокоила от слова: «мне насрать», зато возможная легенда или туманное предсказание приводили в восторг, о чем Вань принялся усиленно намекать другу своего бестолкового отпрыска. Однако самого практика волновало иное.

— Что? Но в месяце тридцать дней! С чего ты взял?

— В неделе по десять дней, а в месяце — сорок. Иначе почему покойников окончательно отпускают именно через сорок? — Саргон от такого убийственного аргумента только варежку раззявил.

То чувство, когда прошлые традиции внезапно догоняют тебя аж в другом мире и кусают за задницу.

«Значит, до предсказанного Нингаль апокалипсиса осталось не меньше тридцати дней? Отрадно. Вот только… Будет ли этот локальный трах-тарарах внезапной фигней, вроде появления Намтару, или постепенным вымиранием, например, все более сильные и частые волны или, там, осквернение земель в округе…»

Возвратились обратно они лишь через пару часов, в равной степени измученные и подавленные, хотя физически пострадал лишь один Саргон.

Впрочем, его настроение вообще стремилось к самой худшей отметке.

Сегодня, когда ничего, абсолютно ничего не предвещало никакой жести, он непозволительно близко подошел к грани, к внезапной смерти, к полному уничтожению.

Стоило сумеречному сознанию куратора качнуться в ту или иную сторону, как его элегантная туфля моментально бы перебила позвоночник. Без компромиссов, без разговоров, без попыток доказать или искупить. Всего лишь произвол одно-единственного человека. А сколько таких, наделенных силой и властью, будет в Старом Городе?

В этом ракурсе поиск способов добычи новых стаков «Time is Alter» становился насущной, первоочередной необходимостью.

Саргон рванул прочь из казармы, стоило ему дойти до нее и вернуться на собственную лежанку. Кровь бурлила от несправедливости, от обиды и ярости, от осознания собственной слабости и ничтожности. Меньше всего ему хотелось тупо лежать и думать о собственном поражении.

Вместо этого он до самого вечера просидел на тренировочной площадке, пытался вымотать себя, пытался воспроизвести удачные связки, пытался вспомнить ошибки, закрепить удачные рефлексы.