Оборона дурацкого замка. Том 7 (СИ) - Ютин Макар

"А ведь Чжэнь лао сянь-шен точно не ложился спать с момента моего эпического выступления. Даже не отдыхал нормально — аура слишком неоднородная, колючая и взвинченная. Да и духовная наполненность, свежая кровь на одежде, грязная!!! форма…

Ох, значит после успешной зачистки демонов Аркада все интересное только началось. А я со своим возвышением пропустил три-четыре дня серьезной драки… или зачистки предателей. Пирамиду черепов мне в Камбоджу, нужно обязательно узнать, что именно я прогулял! Еще и Акургаль… Как же все не вовремя!!!"

К его огромному сожалению (а также скрытому облегчению), Саргон не мог сейчас вступить в диалог, попытаться как-то оправдаться, выправить ситуацию.

Благо, сокомандники, пусть и запуганные до мокрых штанов, рассудка не утратили. Чем грозят подобные обвинения понимал каждый из них. За один саботаж приказов и оставление позиций (Акургаль) вполне можно схлопотать казнь (не факт, что только личную), а также расформирование отряда.

Поэтому, стоило только последним словам Гвардейца прочно укорениться в головах подчиненных, как Юлвей тут же взял на себя нелегкое бремя представителя отряда.

— О великодушный Чжэнь лао сянь-шен. Мы взываем к вашему милосердию и алкаем мудрости для ничтожных…

— Хм. Ленивые свиньи пытаются хрюкать на человеческом языке. Меня уже воротит. Ты не умеешь правильно выражаться и не на мне твое умение оттачивать.

Юлвея едва не перекосило от таких оскорблений, тем не менее бывший аристократ сдержался, никак не выдал ни лицом, ни языком тела своих внутренних мыслей.

Вернее, не выдал таким же простым людям, как он сам. Даже Саргон мог, с помощью понимания Ци и улучшенных органов чувств, понять примерные эмоции своего товарища. Ксин же и вовсе читал окружающих как открытую книгу. Наверняка, именно такой реакции он и добивался.

Следующим попытался открыть рот Вань, но его куратор лениво заткнул одним легким пинком в живот. Старик вылетел из строя мешком риса из-под мчащейся телеги, врезался спиной в хлипкую казарменную ограду, однако не издал ни звука, лишь воздух вышел из сжавшихся легких.

Он вернулся в строй без жалоб или возражений, пока Чжэнь обводил безразличным взглядом неподвижных мужчин. Наконец, он хмыкнул, оправил исчерченный мелкими дырками рукав, затем продолжил свою речь:

— Каждый из вас виновен. Виновен настолько, что половина клятвопреступников не переживет то количество плетей, которыми их одарит собственная недальновидность и элементарные последствия.

Еще десять-пятнадцать дней назад я не стал бы даже заморачиваться с правосудием, — он, наконец, убрал свою ногу со спины Саргона, двинулся вдоль строя. Его рассуждения звучали отстраненно, чуть ли не благостно. С такими интонациями люди обсуждают форму облаков или вышивку на ханьфу.

— Самых злостных нарушителей казнить на месте, остальные должны смыть позор кровью. Желательно демонической, но можно и собственной.

Какой-нибудь немытый яцзы может спросить: а что поменялось? Разумеется, отвечать таким мэйю цзяоян (хам, наглец) будет лишь пинок по ребрам. События в Старом Городе никоим образом не касаются ничтожных рабов этого лагеря…

Он обвел строй многозначительным взглядом.

Люди правильно поняли намек. Одновременно согнулись в глубоком поклоне, после чего каждый из них по очереди заверил, что «этот раб Первого Отряда счастлив служить Облачному Форту и никогда не осмелится обсуждать дела Старого Города или господ из него».

Ксин лишь пожал плечами с таким видом, будто наблюдает самое естественное и привычное ему положение дел. Возможно, отчасти так оно и было.

— Театральная, кукольная ирония состоит в том, что Первый Отряд стал слишком, радикально самостоятельным. Гораздо больше любых ваших предшественников за все мое время пребывания в Облачном Форте. Более того, Первый Отряд оказался неуместно независимым от остального Лагеря Новичков. Получил свободное время, легкость передвижения, даже некие силы, значимые в среде колодезных лягушек.

Да, сюжет как в пьесе великого мастера Чжэн Гуанцзу. В Первом отряде тоже «душа Цянь-нюй расстаётся с телом». Душа верности, дисциплины и элементарных приличий. Вопрос в том, должен ли их, хм, куратор Ван Вэнь Цзюй «зарубить „оборотня“ мечом» или душа все же объединится с телом?

Впрочем, до четвертого акта пока далеко. Не волнуйтесь, отродья, вам тоже предстоят свои экзамены, так что готовьтесь к долгой, мучительно долгой разлуке. Впрочем, строгий канон пьесы здесь не выдержит столкновения с реальностью. Поэтому милая скромница Цянь-нюй теперь будет петь о любви к другому мужчине.

Теперь даже Саргон перестал улавливать аллегории Гвардейца Императора. Только Юлвей вдруг вскинул брови, а на его лице недоверие боролось с опаской.

«Звание Первого Отряда передадут другой группе⁈» — Прочитал юный практик по беззвучным движениям губ опального аристократа.

— Радуйтесь, вонюченогие клятвопреступники, я не стану наказывать вас всех… лично. Поэтому вот мой приказ: на следующий же день после вашей особой миссии ВСЕ отряды с Первого по Шестой должны прибыть к расчищенной площади Насыпи до конца часа дракона.

Отсутствие каждого бойца будет нещадно караться, а сам вышеозначенный боец будет объявлен дезертиром. Со всеми последствиями. Льщу себя надеждой, что такой глупец все же найдется, чтобы каждый из вас, соломенных чучел, смог лично лицезреть последствия нарушенной клятвы. Все понятно? — он чуть ли не зевал при вопросе.

— Повинуемся, господин! — Хором выкрикнули бойцы и отвесили глубокий поклон.

— А теперь приказ на завтра… Хотя нет. Сперва есть еще одно, хм, важное дело, — куратор впервые за все время произнесения речи посмотрел на негласного лидера Первого Отряда.

— Встать! — Тон приказа, а также резкая Ци, разящая будто кипятком по венам, подбросила Саргона в воздух не хуже прямого воздействия.

Он поднялся на ноги, после чего вежливо склонил голову, ожидая очередной речи, однако Ксин сумел его удивить.

— Ты повысил свой ранг, отродье. Полагаю, мне стоит выполнить свои прямые обязанности. Преподать тебе пару уроков к вящей славе Облачного Форта.

Его усмешкой можно было резать демонов на куски.

Они встали друг напротив друга, пока остальные спешно покидали пределы плаца. Ксин поднял раскрытую ладонь левой руки, правую завел себе за спину, на манер мастеров фехтования шпагой или рапирой.

— «Пронзительный свет Алой Птицы», — Ци в руке из бесцветного ощущения энергии обрела розовый оттенок в виде пучка перьев, видимый на свету даже простым людям

— Каждый адепт Пурпурного сердца должен освоить это умение. Бесплатная техника, все как любят черноногие. И сейчас я буду вбивать в тебя это знание. Свиток напишешь потом…

Он напал внезапно, обманул неопытные, неосвоенные еще рефлексы Саргона и его незрелое ощущение Ци.

Прямой как палка, очевидный удар в живот, вспышка Ци, резкая боль в ребрах, на ладонь выше предполагаемой точки атаки.

Практик дернулся в сторону, объятый светлой Ци кулак всколыхнул фалды гвардейского мундира.

Снова удар, теперь по возвращающейся руке, странное ощущение скольжения, боль в том же самом месте на ребрах.

Резкое движение стиля богомола, атака вызвала яркую вспышку. Ксин нисколько не удивился необычным для синов движениям, крошечный шаг вперед погасил чужую инерцию, локоть отбил кулак, ладонь розового пламени с контуром птичьих перьев бьет наотмашь по виску, трещат в третий, четвертый, пятый раз задетые ребра.

Милосердное сознание отключило навязчивый счётчик.

Гвардеец Императора сдерживался лишь для сохранения жизни, не больше. Он демонстративно, с оттяжкой ломал своего непокорного, вносящего беспорядок, отбившегося от рук подопечного. Песчинка в отлаженном механизме отрядов, часть ржавчины, что надо сбить с честной стали.

Рывок, удар, гудит кровожадная Ци в скрюченных пальцах. Меч в ножнах хлопает по бедру: разорванный чьим-то ударом вычурный пояс перестал справляться со своими обязанностями.