Искательница бед и приключений (СИ) - Корсарова Варвара

Иверс нахмурился.

– Да, мой отец был успешным финансистом, и при этом весьма жестким человеком. Он хотел, чтобы я пошел по его стопам. Но меня всегда интересовало другое – история и загадки прошлого. Вместо учебников математики и управления финансами я читал научные статьи и сборники легенд. Сбегал с уроков, чтобы заглянуть в музей. Мое увлечение было поводом для злых шуток. За каждым проступком следовало суровое наказание, но я не сдавался. Тогда отец отправил меня в частную школу… ты не представляешь, какие там порядки.

– Какие? – от любопытства я даже коснулась пальцами его плеча.

– Как в тюрьме для особо опасных преступников. Но жаловаться не буду. Школа научила меня не давать спуску обидчикам и отстаивать независимость. Не падать под ударами и давать сдачи. Бить первым, на опережение.

– Вот оно что. – протянула я.

– Когда у меня выявили редкий Дар глушителя, против воли забрали в Академию секретных дел. Отец радовался, что его сыну оказали такую честь. Но в Академии мне было совсем тошно. Пришлось постараться, чтобы руководство захотело само от меня избавиться.

– Воображаю, что вы вытворяли.

– Меня выгнали с характеристикой «неуправляемый, не имеющий представления о дисциплине и уважения к званиям». После чего отец отказал мне в содержании, выставил из дома без гроша в кармане. Но я твердо решил заниматься наукой. Сдал экзамены, учился как одержимый, по ночам работал. Бывало, и голодал. Но меня питала страсть к открытиям, к путешествиям, к познанию тайн. Я легко срывался с места, чтобы отправиться в экспедицию, но с равным удовольствием просиживал часами в библиотеке и копался в документах.

– Удивительно, что из такого дикого материала получился ученый, – не удержалась я от легкой насмешки. Однако Иверс довольно кивнул – моя характеристика пришлась ему по вкусу.

– Старые привычки остались – репутацию в ученом мире я заработал не только умом, но и кулаками. В прямом и переносном смысле.

Он сердито выдохнул напоследок и замолчал.

Я ошарашенно хлопала глазами.

Но профессор, оказывается, еще не закончил.

Вновь схватил меня за плечо и придвинул лицо почти вплотную к моему.

– Мы с тобой похожи, Джемма, – сказал он с неожиданной страстью. – Оба боремся за место в мире. Неустанно сражаемся – в том числе друг с другом. Но не находишь, что эта взаимная неприязнь стала утомлять? Ты все еще меня ненавидишь?

Проглотив колкий ответ, который по привычке крутился на кончике языка, я через силу улыбнулась:

– Ненависть – слишком сильное слово, Габриэль. Мы не легендарные Тайсун и Джа-Му, которые не могли и дня прожить без схватки, пока не уничтожат друг друга.

– Ты действительно не знаешь второй вариант их легенды? – глаза Иверса насмешливо сверкнули.

– Нет, – пробормотала я. Меня вдруг охватило странное ощущение.

Как будто Дар пробуждается. Тот же жар в груди, та же неутолимая жажда... но иного свойства. И почему-то покалывание в теле – там, где плечо сжимали пальцы Иверса, и где его бедро касалось моего.

Покалывание распространялось, горячие искорки бежали по венам, достигали сердца. Я не могла оторвать взгляда от глаз Иверса. Они потемнели из-за того, что его зрачки расширились. Профессор казался пьяным и очень решительным.

– Их легенда заканчивается весьма... неожиданно, – голос Иверса охрип и звучал низко.

Он медленно приблизил лицо к моему. Меня словно парализовал взгляд профессора. А снизошедшее озарение заставило щеки запылать жаром.

Я не наивная девочка и знаю, что предвещает этот яростный взгляд, прерывистое дыхание, настойчивое давление руки и бьющаяся жилка у него на виске.

Профессор Иверс собирался меня поцеловать!

Воображение тут же нарисовало яркую картину: его руки крепко сжимают меня, тянут, привлекают. Шероховатость кожи, первое прикосновение губ, колкость его щетины, мускусный запах, давление, трение, безмолвная схватка, горячее дыхание!

Сердце у меня зашлось, жар затопил грудь, в голове помутилось, и я была за миг от того, чтобы не сделать огромную глупость.

Я почти ее сделала, потому что подалась вперед, откликаясь на движение руки Габриэля.

– Пора сменить тебя, профессор, – прозвучал сонный голос Аджиба.

Мы отпрянули друг от друга и бессмысленно уставились на проводника. Он только что вышел из камеры, потягиваясь и поеживаясь.

Иверс длинно и шумно выдохнул.

Я вскочила.

– Пора и мне спать. Удачного бдения, Аджиб, – пробормотала я и поскорей сбежала.

_______________________________

* Вотивные предметы – предметы, передаваемые по обету в дар храмам или как приношение усопшим или богам.

Глава 15

Город Бронзовых Монстров

В подземельях, забытых людьми и богами, нет времени. Здесь правит прошлое. Настолько давнее, что граничит с вечностью. Для него бег часов и минут не имеет значения.

Наступило ли утро, приходилось лишь догадываться. Да и какая разница? Пока есть силы, нужно идти дальше.

А вот сил-то как раз не осталось.

Последнюю вахту нес Озия, и он разбудил нас, когда соскучился сидеть у костра.

Вялые и угрюмые, мы собрали немногочисленные пожитки. Выпили по чашке жидкого чая с галетой и тронулись в путь, не имея представления, куда идти.

Как и прочие лабиринты под погребальными башнями, этот, казалось, был построен безо всякого плана. Коридор то и дело петлял, раздваивался или упирался в стену, и тогда нам приходилось возвращаться. Пол шел то вниз, то вверх, поэтому сложно было понять, движемся ли мы прямиком в подземное царство демонов или приближаемся к поверхности.

Поначалу Иверс пытался определить угол наклона и сделать расчеты, но потом плюнул. Однако продолжил составлять план наших передвижений, дополняя карту Лилля.

– Следуем правилу левой руки, – велел он и упорно царапал пометки на стенах, когда мы выходили к развилке.

По пути попадалось немало комнат. Обследовать каждую мы не могли, но все-таки порой заглядывали в узкие проемы.

Глупо было полагать, что там отыщется еда, лекарства, оружие. Все, что удалось обнаружить в каменных нишах и ящиках, – погребальные принадлежности, банки со смолой, истлевшие бумаги. Благо, материала для факелов у нас теперь было достаточно.

Осмотр примыкающих тоннелей отнимал много времени. Но пропускать их нельзя – любой мог вывести наружу.

– Следите за движением пламени на факелах, – посоветовал Иверс, помахав пропитанной смолой и обмотанной тряпками палкой. – Сквозняки станут нашими проводниками.

Однако ветерки возникали словно из ниоткуда. Пару раз, понадеявшись на поток воздуха, мы заходили в тупик. Ветерок тут же умирал, огонь горел ровно, а мы горько страдали от очередного разочарования.

Мы шли уже несколько часов, дважды останавливались на привал, а потом с трудом поднимались. Каждый шаг давался все тяжелее. Уныние давило на плечи.

Иверс старался нас подбодрить. То задорно ругался, то шутил, то увлеченно делился теориями о причинах, по которым древние люди сооружали подобные лабиринты.

– Лабиринты символизируют жизненный путь человека с его поворотами, развилками и тупиками, – философствовал он. – Вот что хотели донести зодчие этого сооружения. Чтобы пройти лабиринт, потребуется мужество и упорство. Но, дойдя до центра, человек обретает смысл жизни.

– Боже мой, Габриэль, прекрати! – простонала Эвита. – Твои древние зодчие были тупицами! Лучше бы они избрали символом жизненного пути прямую улицу с ресторанами и модными магазинами.

– Но лабиринт помогает человеку открыть новые возможности и найти свою цель, – возмущенно парировал Иверс.

– Возможности? Я бы сейчас все отдал за возможность заказать в ресторане хрустящий шницель и кружку ледяного пива, – мечтательно пробормотал Озия.

– Нет ничего лучше бараньей ноги, запеченной с тимьяном, – возразил Аджиб.

– Жареный цыпленок с молодым картофелем и маринованным луком, – размечталась Эвита. – Вот моя жизненная цель на данный момент.