Жена первого короля орков (СИ) - Мадьяр Рина

Обратно пути больше нет. Начинается наш обряд.

— Духи Предков! — его голос, негромкий, но четкий, разносится по округе. — Духи Земли, что приняли эту священную связь! Мы пришли к вам с чистыми сердцами! Глядите! Два сердца, две души, две крови стучатся в вашу дверь, желая стать единым целым!

Он направляет дымящий посох сначала на Тарна, затем на меня. Ароматный дым окутывает нас, проникает в легкие, в голову, слегка кружа сознание, обостряя чувства.

— Тарн, сын равнины, ты берешь в жены эту женщину? Делить с ней хлеб и соль, радость и горе, утро и ночь, до самого конца твоих дней?

— Беру, — голос Тарна тверд и ясен. Его рука сжимает мою.

— Миралиэль, дочь леса, ты берешь в мужья этого мужчину? Делить с ним путь и кров, битвы и мир, солнце и дождь, до самого конца твоих дней?

— Беру, — мой голос звучит чуть тише, но так же твердо.

Мааршад совершает посохом круг в воздухе, и дым сплетается в кольцо вокруг нас.

— Тогда да будет так! Отныне ваши судьбы сплетены воедино пред лицом духов и наших предков. Ваши души отныне говорят на одном языке. Ваша сила умножится, ибо вы одно целое. Пусть этот союз будет крепким, как скала, и плодородным, как наша земля!

И в этот миг последний луч солнца пробивается сквозь камни, ослепительно освещая нас с Тарном. Кажется, будто сами духи выкрикивают свое “Да!”.

Обрядная серьезность исчезает. Ее сменяет буря ликования. Орки поднимают топоры, издавая победные кличи, эльфы подхватывают их радостными песнями. Начинается пир прямо под открытым небом. Приносят еду и питье, звучат музыку и смех. Но для нас с Тарном праздник только начинается.

Нас отводят в специально поставленную просторную палатку вдали ото всех. Внутри множество мягких подушек на земле, кувшин с водой и две чаши.

Мы остаемся одни.

Шум праздника доносится приглушенно. Тарн поворачивается ко мне. Его пальцы, удивительно нежные, касаются моих заплетенных кос.

— Теперь я знаю каждую твою тайну, — шепчет он, распуская одну за другой ленты и шнурки. — И отдаю тебе свои.

Глава 58

Его руки скользят с моих волос на плечи, поворачивая меня к себе. В его глазах бездонная, трепетная нежность, от которой перехватывает дыхание. Он наклоняется, и его губы касаются моих. Медленный, глубокий, бесконечно сладкий поцелуй заставляет забыть обо всём и погрузиться в этот момент уединения.

Он ведет меня глубже в палатку, к мягкому ложу из мехов.

Его руки скользят вниз, по моим рукам, едва касаясь кожи кончиками пальцев, оставляя за собой след из мурашек. Они останавливаются на застежке моего платья. Медленно, тщательно он расстёгивает каждую пуговицу, его дыхание горячо на моей коже. Ткань с шелестом соскальзывает на пол.

Его взгляд, тяжелый и полный немого восхищения, скользит по моим плечам, изгибу талии.

— Ты так прекрасна, — шепчет Тарн, и его голос звучит хрипло.

Его собственная одежда исчезает быстро, без лишних церемоний. И вот он стоит передо мной во всей своей могучей красоте. Лунный свет, пробивающийся сквозь щели в пологе палатки, выхватывает из полумрака мощный рельеф его мышц.

Он снова привлекает меня к себе, и на этот раз наша кожа соприкасается полностью. Грубая, покрытая шрамами поверхность его тела с поразительной нежностью прижимается к моей гладкой, эльфийской коже. Контраст огненный и восхитительный.

Его большие ладони ложатся на мою спину, вжимаясь в плоть, прижимая меня так близко, что я чувствую бешеный стук его сердца у своей груди. Его губы находят мои снова, но теперь в его поцелуе появляется нотка нарастающего голода, долгожданного разрешения.

Он опускает меня на мягкое ложе и его тело следует за мной, накрывая меня приятной тяжестью.

Губы обжигают ключицы, а язык выводит на коже влажные узоры, от которых всё внутри сжимается в сладком предвкушении.

Он добирается до груди, и его горячее дыхание обжигает возбужденные налившиеся холмики, он проводит по ним языком, заставляя меня прогнуться в спине и срывая первый сладкий стон с моих губ.

Нетерпеливым, но бережным движением его рот захватывает одну из вершин, заставляя меня закусить губу и с наслаждением прикрыть глаза.

Влажная жара его рта, шершавый язык, играющий с чувствительным кончиком, и аккуратная сила сводят меня с ума.

Волны удовольствия катятся от груди в самый низ живота, заставляя его сжиматься в горячем спазме. Он не забывает и о второй груди, лаская её пальцами, большим пальцем проводя по напряженной горошинке.

— Тарн... — его имя срывается с губ прерывистым стоном.

Он поднимает голову, глаза пылают в полумраке, словно раскаленные угли.

Его рука скользит между наших тел и пальцы, удивительно ловкие и чуткие, находят скрытый, пульсирующий бутон моей плоти. Легкое, точное прикосновение заставляет меня вздрогнуть и издать другой, более высокий звук.

Он ласкает меня, рисуя медленные, волшебные круги, то усиливая нажим, то ослабляя, доводя до исступления, но не давая достичь пика.

Тарн медленно входит, касаясь каждой клеточки моего существа им, его силой, его любовью, его самой сутью. Я обвиваю его ногами, вжимаюсь в него, принимая его всю его длину, всю его мощь.

Движения бесконечно плавные, глубокие. Я чувствую, как внутри меня нарастает мощный, неумолимый восход.

Теплое, золотое, всепоглощающее удовольствие.

Он чувствует это, его ритм лишь становится еще более выверенным, еще более глубоким, продлевая невыносимое, сладостное напряжение. Он наклоняется и ловит мои губы в поцелуй в тот самый миг, когда волна наконец накрывает меня.

Это похоже на полёт.

Тихий, сокрушительный, бесконечный. Моё тело трепещет вокруг него в немом крике экстаза, и он, не в силах больше сдерживаться, издает низкий, сдавленный рык, изливаясь в меня горячим потоком жизни.

Засыпаем лишь под утро. Мы лежим, сплетенные, не в силах и не желая разъединяться. Его дыхание выравнивается, его рука лежит на моей спине, тяжелая и надежная.

Следующие семь дней становятся самым большим сокровищем в нашей жизни. Мы просыпаемся с рассветом от щебета птиц, едим простую пищу. Свежий хлеб, сыр, фрукты, принесенные из города, пьем чистейшую воду из ручья.

Он показывает мне тайные тропинки, ведущие к маленьким водопадам, где вода падает в изумрудные чаши. Мы купаемся нагишом, и его смех, громкий и свободный, эхом разносится меж скал. Я учу его эльфийским песням, и он неумело, но старательно подпевает мне своим низким голосом.

Мы часами лежим на солнце, на мягкой траве, говоря обо всем на свете. О детских мечтах. О страхах. О надеждах на будущее. Он рассказывает мне истории о своем отце, о первых охотах, о том, как впервые осознал тяжесть власти. Я делюсь с ним воспоминаниями о серебряных рощах Эльвиона, о тихих уроках Сиэльдариона, о своем одиночестве.

Днем мы исследуем окрестности, а вечера проводим у костра, который разжигаем сами, молча любуясь на звезды, что кажутся здесь такими близкими.

Эти дни лишены страсти первой ночи, но наполнены другой, более глубокой близостью, доверием, дружбой, абсолютным пониманием без слов. Он просто мой муж. Я просто его жена. Двое влюбленных.

Но всему приходит конец. На восьмое утро мы просыпаемся и без слов знаем, что нам пора возвращаться. Мы молча собираемся. Он снова надевает свои простые кожаные одежды, я свое платье. Его взгляд уже более собран, в нем появляется знакомая твердость. Моя спина выпрямляется непроизвольно.

Дорога обратно в Эренор кажется и короче, и длиннее. Мы идем, держась за руки, но уже чувствуем на своих плечах невидимый, но знакомый груз.

Нас встречают у ворот. Они кланяются.

— Добро пожаловать домой, ваши величества, — говорит Горг, и его голос звучит официально.

Тарн кивает, его лицо становится непроницаемой маской Короля. Я чувствую, как и мое собственное выражение меняется, сглаживается, становясь вежливым и немного отстраненным.