Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ) - Левин Анна

— У тебя будет такая возможность, когда я получу ее.

— Я помню о своем обещании, волчонок. Знаешь, почему я на твоей стороне, а не на стороне Дианы? Ты полезен мне, а от нее одни неприятности. Я приказала оставить тебя в Академии, чтобы во время штурма ты был в тылу врага, а девчонка вытащила тебя, еще и чуть не поставила нашего тайного информатора под угрозу. Мне пришлось показательно растерзать тех, кто помог ей, и превратить в мертвеца ученицу, Ульяну.

— Да, Окская всегда была себе на уме, даже когда мышкой бродила по Академии. Почему ты не избавилась от нее?

— Она нужна мне для одного дела, а потом пойдет в расход. Ты же мне понадобишься в будущем, поэтому я и отдам тебе парижанку, чтобы ты был счастлив, и не жалел о своей прошлой жизни.

Герцог подозревал, что Маре нужен в ее рядах влиятельный оборотень, ибо впереди их ждало много земель, много завоеваний, и для переговоров с волчьими кланами никто лучше Германа не подходил. Но парень и не думал возражать, так как получал таким образом хорошее место в мертвой армии, и мог спасти Ланж от жестокой участи. Касательно тайны Мары, ему не было дела до ее родства с Анной, знаменитым автором дневников. Даже если до смерти и обращения в мертвеца Мара была женой дворянина, то сейчас от той женщины ничего не осталось: ей на смену пришла беспощадная мертвая мать, не пожалевшая собственных дочерей.

Мара знала, что перерожденные не могут испытывать любви, жалости еще каких-либо светлых чувств, а значит, природа тяги Герцога к парижанке не имела опасной подоплеки, и не ставила под сомнение его преданность. Раз ему нужна эта игрушка — он ее получит, но от Дианы действительно стоило бы избавиться. Чем-то эта бесящая заноза напоминала Машу, ее старшую дочь.

Когда-то Мара была Варварой, супругой Федора Лаврентьева, не самого богатого, но благородного дворянина, который любил всем помогать, и как-то вмешался не туда, куда следовало. Мара помнила, как ночью в ее опочивальню проскользнула тень, как когти чужака пронзили ее тело, как из горла вырвался крик. Весь следующий день она лежала в бреду, а еще через день умерла.

Лунная ночь, когда ее выкопали из земли, ознаменовала новую жизнь, в которой она стала Марой, названной в честь старой богини смерти, отринутой смертными в угоду Красной Церкви. Ничего, они еще окрасят мир красным цветом, окропят кровью людей, чтобы ее повелитель, сделавший ее мертвой, наконец исполнил свое предназначение!

И первой падет Исеть.

Глава пятьдесят седьмая, рассказывающая о доблести в бою и чести в тылу

25 марта 1831 года по Арагонскому календарю

Старая комната, старая одежда, письменные принадлежности, книги — все было в точности как в тот день, когда она в последний раз была у себя, до ареста и перевода в тюрьму. Когда несколько дней назад Сухтелен подготовил документы, она снова вошла в стены Академии свободным человеком. Ректор выстроил всех оставшихся учеников, и объявил об оправдании Соланж Ганьон и Ивана Бунина. Девушка готовилась к новой борьбе за свое доброе имя среди студентов, но они отреагировали бурными аплодисментами, и были искренне рады возвращению парижанки.

Служанки помогли привести комнату в порядок, ибо после убийства Алии здесь утроили полномасштабный обыск, а если точнее — перевернули все вверх дном. Девушка подошла к гардеробу, глядя на казахский наряд. Сколько сразу нахлынуло воспоминаний! А рядом висел бордовый костюм под цвет факультета магов, еще дальше — парочка платьишек из Парижа, остатки былой роскоши, и, разумеется, простая одежда, более подходящая ее положению.

Выбрав преподавательский костюм, Соланж привела себя в порядок, и отправилась на занятие с седьмым курсом, как ее перехватил в коридоре Эно, фамильяр ректора, и попросил проследовать за ним.

— Нам пришла весточка от кочевников, — напряженно прошептал он. — Наш враг уже на подходе.

Значит, задуманная Дмитрием провокация удалась! Мертвецы перешли к наступлению, и судьба Академии, да и всей губернии решится в ближайшие дни. Они ожидали подобного, но теперь Ланж охватил страх, что они не справятся, проиграют, что эти стены станут свидетелями расправы над детьми, и мертвая угроза расползется по всем землям, отравляя город за городом, пока не останется никого живого в этом мире.

Гастон, ее верный фамильяр, рассеял страшные видения, поделившись с ней мысленной порцией уверенности и боевого духа. Он словно говорил, что после пережитых страданий не им бояться Мары, а ей, падали, придется отвечать за погубленные жизни и пытки в остроге.

В общем зале Дмитрий уже поведал ученикам о мертвецах, которые идут штурмовать Академию, и, надо отдать им должное, никто не выглядел особо удивленным. Студенты давно догадались, что их готовили к бою, и поспешное бегство двух факультетов лишь подтвердило их подозрения, но никто и помыслить не мог, что сражаться придется с нежитью.

— Я не прошу вас биться! — объяснял Онежский. — Мы надежно спрячем вас в подземелье, но, если мертвецы прорвут нашу оборону, вы должны будете защищать себя, как вас учили.

Недовольные ученики гудели, как улей.

— И что, мы будем сидеть подобно крысам, забившись в свои норы, пока какие-то твари будут пытаться уничтожить Академию? — недовольно кричал какой-то оборотень.

— Верно, мы тоже будем сражаться! — вторил ему маг с восьмого курса.

— Поэтому нас учили заклинаниям на неживые объекты! — вскричала Пелагея Крысина. — Мы готовы!

Первым отреагировал декан Рыков:

— Значит так, хотите быть полезными, тогда два старших курса моих оборотней будут сражаться, младшие отправятся в тыл, охранять раненых и лекарей. Согласны? — повернулся он к ректору, на что тот кивнул.

— Мои старшекурсники тоже могут вступить в бой! — сказал Бунин. — Но только по своему желанию. Любой ученик, который захочет остаться в тылу, будет размещен в подземелье.

Несколько девушек решили остаться с лекарями, но большинство решительно рвалось сражаться с мертвецами. Младшим курсам пришлось ограничиться вторыми ролями, но, как сказал ректор, помощь солдатам — почетное задание.

— И еще у меня есть неприятная новость, — добавил Онежский, — которую вы все должны знать. Герман Герцог и Диана Окская, бывшие ученики, тоже стали мертвецами. Верить им нельзя, — он не обращал внимания на громкий ропот, — ибо они теперь на стороне врага. Именно они убили студентку Алию и некоторых других работников Академии. Им теперь одна дорога, так что не смейте проявлять к ним жалость, иначе погубите и себя, и всех нас.

Соланж смотрела, как группы учеников спешили в подземелье, кто-то бежал в сторону лекарей, другие столпились вокруг Рыкова. Однако Дмитрий смотрел только на парижанку, пытаясь взглядом выразить все, что не успел сказать лично. В этот момент он вспомнил разговор с Мизинцевым, как тот сказал, что они погубят Соланж. Да, ее пригласили в Академию, в которой она терпела только боль, а сейчас ей грозила смертельная опасность в виде армии нежити. А он так и не сказал ей, как сожалеет обо всем, как сильно любит ее, как ему хотелось вернуть время вспять, защитить ее в тот страшный день, заставить поплатиться всех, кто причинил ей боль.

В зал вступил граф Сухтелен в сопровождении своих бойцов. Так как план обороны был составлен заранее, никто не топтался на месте: все быстро рассредоточились по территории, и Рыкову лишь оставалось найти место старшим ученикам, выразившим желание сражаться.

Поднявшись на самую высокую башню, они рассмотрели скользящие по лесу тени, неумолимо стекавшиеся к Академии. Было ясно, что немалая часть сейчас пыталась проникнуть в стан врага окольными путями, но защитники Исети знали, что не имели права проиграть, чтобы мир не поглотила тьма.

Глава пятьдесят восьмая, рассказывающая о штурме крепости у реки Исети

25 марта 1831 года по Арагонскому календарю