Рассвет Души Повелителя. Том 11 (СИ) - Ло Оливер

Глава 19

На рассвете третьего дня я покинул Оазис Семи Камней, направляясь к условленному месту встречи с монахом Фа Суном. Утренняя прохлада быстро уступала место обжигающему зною, превращая путь через пески в настоящее испытание.

Я шел вдоль высохшего русла древней реки, теперь представлявшего собой лишь извилистую цепочку потрескавшейся глины. Низкорослые колючие кустарники цеплялись за края выветренного каньона, их жилистые корни уходили глубоко в песок, в отчаянном поиске скрытой влаги. Далекие горы на горизонте казались миражом, дрожащим в раскаленном воздухе.

Фа Сун ждал меня у одинокой скалы, напоминавшей искривленный палец, указывающий в небо. Монах сидел в позе лотоса, его дыхание было размеренным и спокойным, несмотря на жару. Покрытое морщинами лицо оставалось безмятежным, как гладь горного озера в безветренный день.

— Ты пришел, — степенно произнес он, не открывая глаз. — Путь предстоит долгий.

— Я готов.

Фа Сун поднялся одним плавным движением, не опираясь на руки — свидетельство отточенного контроля над телом.

— Идем. По моим расчетам, мы доберемся до Каньона Плачущих Ветров к закату. Там переждем до полуночи.

Мы двинулись на восток, умело избегая караванных путей. Монах вел меня через узкие расщелины, скрытые от случайных глаз, по высохшим руслам давно исчезнувших рек, через низкие перевалы между песчаными дюнами. Его знание местности впечатляло — он ориентировался с уверенностью человека, для которого каждый камень и каждый изгиб тропы были старыми знакомыми.

— Ты сказал, что шесть лет провел в плену у «Алых Барханов», — заговорил я, когда солнце достигло зенита. — Как тебе удалось сохранить рассудок?

Фа Сун коснулся своих четок, его глаза на мгновение затуманились, словно он смотрел в прошлое.

— Путь Безмятежного Созерцания учит отделять сознание от страданий плоти, — ответил он. — Когда они пытали мое тело, я уходил глубоко в свой внутренний мир. Там находил покой и силу.

Я бросил взгляд на шрамы, покрывающие руки монаха — жуткую карту мучений, нанесенную на живую плоть.

— Но ты не выглядишь озлобленным, — заметил я.

— Гнев — тяжелая ноша, — покачал головой монах. — Я несу ее только тогда, когда это необходимо. Потом снова откладываю в сторону. Иначе она раздавит мне душу.

Его ответ заставил меня задуматься. Я знал немало практиков, чья сила питалась ненавистью, жаждой мести. Это действенный, но опасный путь — легко потерять себя, погрузившись в темные эмоции. Фа Сун, казалось, нашел равновесие, редкое для тех, кто соприкоснулся с жестокостью «Алых Барханов».

Ближе к вечеру пейзаж изменился. Одиночные дюны уступили место глубоким разломам и узким каньонам. Ветер, усиливающийся с приближением сумерек, создавал в расщелинах скал странную, почти мелодичную какофонию — словно стоны и шепот тысяч голосов, смешивающихся в единый хор.

— Каньон Плачущих Ветров, — пояснил Фа Сун. — Звук, который ты слышишь, рождается, когда воздух проходит через природные отверстия в скалах. Местные верят, что это плач душ пленников, которые никогда не вернулись из лагеря.

Мы взобрались на высокий уступ, откуда открывался вид на обширную долину. В центре, среди скалистых выступов, располагался лагерь «Алых Барханов». Массивные деревянные частоколы, укрепленные металлическими полосами, окружали территорию. На сторожевых башнях мерцали алые огни, отбрасывающие зловещие тени на песок. Внутри периметра виднелись несколько приземистых строений и десятки клеток, разделенных на два сектора: один для людей, другой для духовных зверей.

Даже с нашего наблюдательного пункта я мог различить тусклое мерцание демонической Ци, окутывающее весь лагерь, подобно ядовитому туману.

— Охраны меньше, чем обычно, — прошептал Фа Сун, внимательно изучая движение стражников. — Большая часть, действительно, отправилась в храм для подготовки к ритуалу. Но всё равно остались сильные практики.

Он внимательно провел глазами по всей территории лагеря.

— Я насчитал не меньше дюжины, — монах указал на фигуры в алых одеяниях, патрулирующие периметр. — Но, скорее всего, еще столько же в шатрах, если не больше.

Мы выжидали до глубокой ночи, наблюдая за сменой караула и отмечая слабые места в обороне. Луна взошла высоко, заливая каньон серебристым светом. В ее полном диске чувствовалась скрытая сила, пробуждающая древние энергии пустыни.

Я ощутил легкое шевеление за спиной и, не оборачиваясь, улыбнулся:

— С возвращением, Чешуйка.

Маленькая змейка выскользнула из тени и обвилась вокруг моей руки, её кристальные глаза ярко светились в лунном свете.

— Папа, я нашла их, — взволнованно прошептала она. — Хранителей Пустыни! Они огромные, как горы, и древние, как сами пески!

— Согласились помочь? — спросил я, не отрывая взгляда от лагеря.

Чешуйка слегка покачала головой, мерцающие чешуйки отразили лунный свет.

— Они… своенравны. Сказали, что помогут, только если сами посчитают нужным. Им важнее собственная безопасность, — в голосе змейки прозвучало разочарование. — Слишком долго они прятались от людей в глубинах песков. И вот вроде они не считают людей врагами или способными им навредить, но одновременно с этим и вмешиваться так просто не хотят.

Фа Сун, внимательно прислушивавшийся к нашему разговору, внезапно поднялся.

— Джин, здесь наши пути расходятся, — произнес он тихо. — Я показал тебе дорогу и расположение лагеря, но в бою от меня не будет толку.

Я бросил на монаха вопросительный взгляд. Его лицо в лунном свете казалось маской из потрескавшегося фарфора.

— Твой Путь Безмятежного Созерцания запрещает убивать? — спросил я.

— Дело не в запретах, — покачал головой Фа Сун. — Пытки «Алых Барханов» сломали не только мое тело, но и духовные каналы. Моя Ци… искажена. Если попытаюсь использовать боевые техники, могу потерять контроль. Стану опасен для всех, включая тебя. Это как раз противоречит моему пути.

Я понимающе кивнул. Такие травмы нередки среди тех, кто подвергался демоническим ритуалам, это я увидел еще в северном регионе. Иногда тело выживает, но внутренние меридианы повреждаются безвозвратно.

— Я буду ждать в Оазисе Семи Камней, — сказал монах, сложив руки в традиционном жесте пожелания удачи. — Если выживешь и освободишь пленников, встретимся там.

Он растворился в ночных тенях так же незаметно, как и появлялся в чайной несколько дней назад. Мы с Чешуйкой остались одни, наблюдая за лагерем с высоты скалистого уступа.

— Пора, — сказал я, проверяя крепление Звездного Горна. — Будь готова ко всему, малышка.

Чешуйка важно кивнула, её рожки гордо поблескивали в лунном свете.

Я активировал технику «Малой Звездной Маскировки» — простой, но эффективный прием, позволяющий частично сливаться с окружающими тенями. Вообще это была техника секты «Небесной Завесы», которую дала мне Мелисса, но я адаптировал ее под свою Ци, пока мы с Чешуйкой пересекали границу пустыни.

Не настоящая невидимость, но достаточная, чтобы обмануть невнимательный взгляд стража. Чешуйка осталась на моем плече, временно скрытая той же техникой.

Спустившись с уступа, я бесшумно двинулся к восточной стороне лагеря, где частокол подходил вплотную к скалистому выступу. Стражников здесь было меньше — видимо, они полагались на естественную защиту неприступных скал. Ошибка, которой я собирался воспользоваться.

Используя технику «Млечный Путь», я буквально скользил между лунными тенями, каждое движение настолько плавное и точное, что даже песок не выдавал моего присутствия. Добравшись до основания стены, я сосредоточил небольшой сгусток Звездной Ци в пальцах и прикоснулся к деревянной поверхности, ощущая её структуру. Частокол был усилен не только металлом, но и примитивной формацией, предупреждающей о проникновении. Простая защита, недостойная серьезной секты. Видимо, «Алые Барханы» не ожидали, что кто-то осмелится напасть на их лагерь, зная о том, что им покровительствует Ацтлан.