Хозяин антимагии 4 (СИ) - Базаров Миф

Белов погиб.

Мотя остался у незнакомки с лицом врага.

«Стриж» был где-то там, в руках потенциального предателя Волынского.

Но, шагая к месту, где должны ждать платформа и Чернов, я поймал себя на странной мысли.

Встреча с Ольгой Потоцкой не была случайностью. Она ощущалась как… необходимая.

Как когда-то встреча с Кучумовым, чья фанатичная преданность стала опорой.

Как появление Рыбакова — человека долга и чести в хаосе этого мира.

Даже Чернов, этот тёмный и опасный инструмент Белова, его присутствие рядом щекотало нервы, но казалось логичным звеном в цепи.

И вот теперь она — «крысиный доктор» с руками, творящими чудеса, и сердцем, полным горечи.

Почему? Не знаю.

Но внутренний голос, та самая интуиция, что не раз выручала меня и в прошлой жизни, и в этой, настойчиво шептал: держи Ольгу близко. Она понадобится.

В отличие от Софьи, чьё холодное совершенство и двойная игра вызывали лишь раздражение и желание держать на дистанции, Ольга… Ольга была другой.

Настоящей.

И, возможно, куда более опасной в своей искренности. Я ускорил шаг. Сначала — «Стриж».

Потом — возвращение за Мотей и за ответами.

Глава 18

Платформа дёрнулась, колёса заскрежетали по рельсам.

Мы тронулись.

Воздух мгновенно наполнился запахом дыма и машинного масла. Я прислонился к холодному ограждению, ощущая вибрацию стали под ладонью: ритмичную, живую.

После каменной гробницы карцера эта дрожь металла казалась дрожью свободы.

На крыше кабины, во вращающихся бронированных башенках, трое пулемётчиков проверяли затворы орудий. Металлический лязг был резок, деловит.

Внутри платформы — знакомые лица первой команды снабжения. Они узнали меня мгновенно: плечи расправились, спины выпрямились в почти инстинктивном порыве, хотя формальной команды не было.

— Здравия желаем, барон! — крикнул старший, Валерий. Шрам на его щеке — память о стычке с тварями в первый день в этой колонии.

Чернов молча занял свободное место у ограждения, его глаза сканировали мелькающий пейзаж, словно искали засаду в каждом ущелье.

К платформе были прицеплены три открытых вагона. Они оказались доверху загружены рельсами, уложенными как серебряные слитки. Ящики с костылями, скобами, мешки с мукой и солью — груз, от которого зависел пульс «Стрижа», его способность двигаться вперёд.

— Как работалось без меня? — спросил команду, глядя, как лагерь уплывает назад.

Гражданская рубаха и брюки, добытые наспех, висели мешковато, напоминая о днях в грязной яме. Но это был лишь костюм. Внутри них тот же я.

— По графику, барон! — отозвался машинист Григорий, его руки уверенно лежали на рычагах. — Три рейса в сутки, как часы: провиант, вода, ящики с патронами да снарядами и рельсы. А капитан Рыбаков… — он покачал головой с почтительным недоумением, — … он ваш «Стриж» вперёд гонит темпами, каких свет не видывал! Лунев с Марсовым вкалывают как проклятые!

Гордость наполнила грудь. Мои люди. Без приказов, под угрозой мятежа, в неведении о моей судьбе, они строили. Как неутомимые стальные муравьи, тянущие нить железной дороги и порядка через горы хаоса.

— Даже когда Строганов… — начал было Валерий, но тут же спохватился.

— Даже тогда, — тихо, но отчётливо закончил я за мужчину. — Спасибо. Всем.

Платформа нырнула в знакомый серпантин. Скальные стены сомкнулись над нами словно каменные челюсти.

Внизу, в бездне, ревела горная река. И вот он, каменный мост. Опоры-исполины, израненные взрывом, держали арку. Чёрные подпалины на камне, грубые заплаты из магически уплотнённого бетона — шрамы моей первой битвы здесь.

— Проблем с мостом больше нет? — спросил я, впиваясь взглядом в сеть трещин у основания правой опоры.

— Пока пропускаем тут только малые составы, барон, — отозвался машинист. — Как вы и завещали перед… отъездом. Гружёный бронепоезд — ни в коем случае. Но Лунев клялся, что опора вскоре выдержит вес втрое больше «Стрижа». Магия усиления на опорах набирает прочность.

Мы переехали мост.

И вдруг — простор!

Плато открылось перед нами во всём своём величии: бескрайнее, залитое слепящим светом поднявшегося высоко солнца. Воздух стал чище, холоднее.

Я замер, схватившись за ограждение.

Рельсы.

Две безупречно прямые стальные нити, блестящие под солнцем, уходили к самому горизонту, туда, где синела громада центральной горы. Туда, где когда-то нас, молодых и глупых, заживо похоронило в туннеле. Казалось, это было в другой жизни.

— Господи… — прошептал даже Чернов. Его каменное лицо дрогнуло, в глазах мелькнуло что-то вроде уважения. — За неделю? Это же…

— Чудо? — я усмехнулся, глотая ком в горле. Гордость смешивалась с горечью. — Нет, капитан. Это не магия стихий. Это — люди. Мои люди. Расчёт, труд, упорство. Физика и воля.

Платформа набрала ход, ветер засвистел в ушах.

Пулемётчики напряжённо водили стволами, сканируя редкие кустарники и валуны.

Опыт научил их не доверять пустоте.

— Вчера, на обратном пути… — Георгий перекричал ветер, его голос стал жёстким, — … прыгунцы атаковали. Из каньона выскочили. Шестеро наших пострадало… Двоих не успели спасти — кости переломаны, глотки перегрызены. Остальных… — он кивнул в мою сторону, — … дотащили до госпиталя только благодаря вашим эликсирам. Лекарства вмиг остановили кровь и притушили боль. Четверо выжили.

Ответить нечего.

Дорога была живой, и кровь — неизбежная плата.

Не только для первопроходцев Лунева, но и для этих парней, что как кровеносные сосуды питали «Стриж» всем необходимым.

Вскоре мы нырнули в зев восстановленного горного туннеля. Холодная сырая тьма обняла, гул колёс усилился, превратившись в грохот. И вот — свет в конце. Мы вырвались наружу по ту сторону.

И я увидел его.

«Стриж».

Стальная громада, застывшая на рельсах, была похожа на спящего, но готового к прыжку хищного зверя. Носовая башня, рубка, кормовые надстройки — всё родное, знакомое до каждой заклёпки. Но… что-то было не так.

Атмосфера. Вокруг бронепоезда, как дисциплинированные стальные букашки, сновали солдаты. Не мои.

Синие мундиры с алыми кантами, выправка как на параде. Элита. «Невское копьё» Волынского. Они оцепили «Стриж», контролировали подходы.

Чужой порядок на моём корабле.

— Стоп! — скомандовал я резко, ещё до полной остановки.

Платформа заскрежетала тормозами, вагоны с рельсами глухо грохнули сцепками. Не успел состав остановиться, как синие мундиры окружили нас плотным кольцом.

Их штыки были направлены на платформу.

Минута, другая и из толпы гвардейцев вышел Фёдор Николаевич Волынский. Его глаза сверлили меня, а взгляд был холодным и нечитаемым.

— Барон Кирилл Павлович Пестов, — голос, усиленный магией воздуха, гулко разнёсся по плато, заглушая шум ветра и шипение пара. — Вы арестованы по обвинению в государственной измене, убийстве верных слуг князя Строганова и попытке дезорганизации имперской армии в час решающего наступления!

Тишина накрыла плато.

Пулемётчики на крыше вцепились в рукояти оружия, пальцы на спусковых крючках.

Чернов медленно, почти незаметно, положил руку на эфес шпаги.

Заметил, как на палубе «Стрижа» появились Рыбаков, Лунев, Марсов… и Виталий Кучумов. Мой вассал шагнул к трапу, его руки вспыхнули алым пламенем, освещая яростное лицо.

— Предатели⁈ — рык Виталия был как удар кузнечного молота. — Я вас всех в пепел обращу!

— СТОП! — мой крик, резкий, командный, рассёк воздух как нож.

Я шагнул вперёд, на самый край платформы, навстречу лесу штыков.

— Генерал Волынский! — мой голос звучал холодно, вопреки разгорающейся ярости внутри. — Предъявите доказательства, кроме голословных обвинений! Или князь Строганов уже присвоил себе право Верховного суда империи?

Волынский не шелохнулся. Лишь тонкая усмешка тронула его губы. В ней было что-то… театральное. Изучающее.