— Он мне не нужен! — прошипела она. — Он не дракон! Он — ничто! Но я… я хочу жить! И я обменяю его жизнь на свою!
— Нет! — закричала я, бросаясь вперёд и пытаясь вырвать у нее из рук крошечную душу. — Ты не имеешь права!
— Я — мать! — завопила она, прижимая ребёнка к себе. — Это — мой ребенок! Я решаю, жить ему или умереть!
— Нет! — вырвалось у меня, когда я в ярости пыталась не дать ей обменять беззащитную кроху на себя. — Ты — убийца!
Её пальцы впились в мою кожу — не плотью, а тенью.
Я чувствовала, как её воля тянет ребёнка в покой, в забвение.
А моя — вырывает его обратно, в боль, в крик, в жизнь.
Мы боролись не за тело.
Мы боролись за его душу.
Неимоверным усилием я вырвала ребёнка из рук матери. Он был лёгким, как пепел. Холодным, как первый снег.
Я развернулась и побежала к порталу. К жизни.
Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Воздух резал лёгкие. Но я бежала. Сквозь туман. Сквозь страх. Сквозь боль.
В последний миг я прыгнула в портал, который сужался на глазах, и влетела обратно в тело.
— Доктор! — выдохнула я, падая на колени.
Он стоял, держа мальчика на руках.
И в этот миг ребёнок вздохнул и тихо заплакал.
Глубоко. Живо. Как будто только что родился заново.
А Мелинда…
Мелинда лежала мёртвой. Глаза — открыты. Рот — в усмешке.
Будто даже в смерти она верила, что победила.
Но нет.
Победила не я.
Победил тот, кто не остановил меня, когда я рванулась в портал.
Тот, кто молчал, пока я крала душу из его владений.
Смерть не нарушил слово.
Он просто… позволил мне восстановить справедливость.
И в этом — его самая страшная милость.
Глава 82. Другая
Я шмыгнула носом, понимая, что открылось кровотечение. Вот тебе и цена походов «туда».
Каждый раз, когда я вырывала душу из лап Смерти, мое тело платило за это свою цену. И сегодня получилось особенно дорого.
Кровь капала на подол платья — тонкую льняную ткань, сшитую для девочки, что так и не стала невестой.
Алая. Горячая. Живая.
Я прижала ладонь к носу, чувствуя, как пальцы дрожат от слабости.
Голова гудела, будто в ней били колокола над пустой могилой.
Но я встала.
Потому что падать — значит сдаться.
А я уже не та, кто сдается.
Шатаясь, как пьяная тень, я добралась до умывальника.
Холодная вода обожгла лицо, смывая не только кровь, но и остатки страха.
В зеркале отразилась женщина с бледной кожей, синяками под глазами и взглядом, в котором больше не было слёз.
Только сталь.
Только решимость.
— Нужно найти кормилицу, — услышала я голос доктора за дверью. — Малыш голоден. Я займусь этим. А ты… отдыхай. Ты выглядишь так, будто тебя вытащили из ада дважды за одну ночь.
Я не ответила.
Просто кивнула, опираясь лбом о прохладное стекло.
— Не спать! - прошептала я. - Точнее, спать, но не здесь.
Я с усилием дотащила свое тело до комнаты и просто рухнула в кровать, совершенно обессилев.
И в следующий миг провалилась в сон.
Без сновидений. Без кошмаров. Просто — тьма.
Та самая, что дарит передышку перед новой бурей.
Утро встретило меня не пением птиц, а голосом.
Холодным. Напряжённым. Знакомым до боли.
— Я пришёл за женой! — раздавалось снизу. — Где она? Я требую видеть её немедленно!
Сердце замерло.
Не от страха.
От ярости.
Я открыла глаза.
Села.
Натянула платье Лили — то самое, что пахло лавандой и свободой.
И спустилась вниз.
Нельзя! Ни в коем случае нельзя трогать меня с утра, пока я не выпила чашку чая! Я злая, как сатана.
В приёмной стоял он.
Абертон Арбанвиль.
Герцог. Дракон. Муж. Бывший.
На полу у его ног лежал сундучок.
Открытый.
Внутри — мои серьги с изящной старомодной огранкой.
Серебристое платье со звёздами по подолу.
Браслет с гравировкой «Вечность».
Всё, что содрали с меня и продали на аукционе в тот злополучный вечер. Нет, главное, всё было разложено так красиво, словно в попытке переписать историю.
Я смотрела на серьги — те самые, что держала в руках баронесса Вельская, хихикая: «Наверное, из тех времён, когда женщины верили в любовь».
А теперь он протягивает их мне, как будто можно стереть позор золотом.
Но позор — не на вещах. Он — в памяти. В глазах. В голосе, что кричал: «Кличка — Рианнон!»
— Я выкупил всё, — сказал Абертон, протягивая мне сундучок, будто это была корона на бархатной подушечке, а не пыльные воспоминания о не самом приятном дне моей жизни. — Всё. Каждую вещь. Каждый камень. Каждую нитку. Никто больше не посмеет смеяться. Никто не посмеет даже взглянуть на тебя с презрением. Я не позволю. Я клянусь, что убью любого, кто посмеет тебе напомнить о…
— …твоей ошибке, - перебила его я. — Ну и зачем мне всё это? Я разве просила?
Мой голос — тихий, но острый, как лезвие.
— Мне это не нужно. Больше не нужно, - ответила я, глядя на сверкающие камни в драгоценной оправе.
В памяти всплыл дворец Смерти. Зеркало, где отразился не позор, а поцелуй.
Его слова: «Скажи — и будет. Хоть слёзы твоего мужа». А я отказалась. И сейчас мне тычут моими же вещами, которые благородно выкупили обратно? Нет, милый, со мной такой номер не прокатит.
— Ты вернёшься, — сказал он, и в голосе — не мольба, а приказ, прикрытый болью. — Не потому что я прошу. А потому что я не позволю тебе остаться здесь, в этой нищете, когда ты — моя. Ты всегда была моей. Даже когда я был слеп.
— Ты не можешь исправить то, что уже стало частью меня, — ответила я с улыбкой. — Я не та женщина, что стояла с верёвкой на шее. И быть той больше не хочу. И да, лучше сделай милость… Забери тело Мелинды. И сообщи её родственникам о том, что она скончалась. Сегодня ночью.
Слуги герцога забрали тело Мелинды по его приказу.
— А ребёнок? - спросила я, глядя бывшему мужу в глаза.
Глава 83. Дракон
— Это не мой ребёнок, — произнёс Абертон.
— И что? — спросила я, усмехаясь.
— Я готов выделять деньги на его воспитание, но видеть его у себя дома я не хочу, — холодно произнёс Абертон.
