Я не умею прощать (СИ) - Стова Нийа

— Никто не знает, как много Источник жалует пришлым, — холёные пальцы с силой сжались вокруг бокала, похоже, терпение дроу уже на исходе. — Со временем дар может стать настоящим проклятьем. И нужен надёжный союзник. Сильный союзник, — многозначительно повысила голос матрона, — чтобы не выставлять напоказ нежелательные последствия. Всем известно, как рьяно королева чтит древние законы и никогда от них не отступит. Старость, увы, теряет гибкость ума.

Ты мне угрожаешь, досточтимая Хангбринн? Я вопросительно выгнула бровь.

Младшая Мать тут же сбавила обороты:

— И я хочу, чтобы ноамат помнила, что у неё есть надёжная опора, всегда готовая к её услугам. Одно слово и мои лучшие маги в распоряжении Отмеченной, — повела она рукой в сторону своего окружения, быстро зыркнув на ручного ул’харука.

— Щедрое предложение, — я чуть заметно кивнула. — Если возникнет необходимость, непременно им воспользуюсь. — Пора закруглять этот скользкий разговор. — Благодарю, я сыта и всем более чем довольна, — перебила я открывшую было рот Хангбринн. — Ни к чему злоупотреблять чужим радушием, даже у избранных Темнейшей может накопиться много дел.

Я быстро встала со своего места. Остальные поднялись вслед за мной.

— Не нужно. Не провожайте, — остановила жестом положенное мне сопровождение. Хангбринн заметно скуксилась, но учтиво поклонилась, блюдя этикет.

Благодаря Ниту мы быстро добрались до своих покоев.

Всю дорогу хотелось как следует тряхануть смотрителя хранилища, который не пожелал делиться необходимой информацией. Каждый знает обо мне намного больше, чем я сама, и пытается на этом сыграть. Такая ситуация взбесит кого угодно! Я вытащу из вредного старикашки всё, что он знает или только догадывается. Хотели грозную ноамат — вы её получите! И это я ещё не стала затевать скандала из-за того, что меня чуть не опоили. И кто? Младшая Мать Айрахвэл! Она мне в рот с благоговением заглядывать должна, а не науськивать специально обученных магов.

Обернулась поблагодарить за внезапную помощь своего второго наложника. Он зашёл за мной следом, плотно прикрыл дверь, покачнулся и медленно сполз по стене.

Глава 11

Сладкая жжёная карамель. Несколько маленьких липких кристаллов изредка приносил сердобольный слуга. Ровно столько, чтобы цепной зверёк мог спрятать в детской ладони. Иногда это было единственное, чем я перебивал изнуряющий голод.

«Сын илхарэсс не вызывает жалость» — мать собственными руками учила «тупое отродье неблагодарной шлюхи» тому, каким должен быть далхарт Нийдав’илла. И эта наука цвела кровавыми рубцами на плечах и спине, тренировала зверька быть нечувствительным к боли.

Слугу, конечно же, поймали. С тех пор я ненавижу жалость.

Тёмные, как любимое лакомство, глаза — в них только жалость. Долбаная жалость! Пусть лучше злится, ненавидит, пусть ударит — только не жалеет…

— Ты мне помог отбить атаку менталиста?

Я промолчал и ухмыльнулся. Это очевидно. У тебя слабые щиты, маленькая ноамат. Как у любого ихвэ. Ты нуждаешься в защите.

— Я не просила тебя подставляться.

— Я защищал госпожу, — прохрипел, потратив на это последние силы. Неслабо меня приложило.

— Молчи, — накрыла пальцами мои пересохшие губы и тут же отдёрнула руку. Что? Было так неприятно? — Нельзя разговаривать. Ты ещё очень слаб.

Она нахмурилась и отошла к столу, зазвенела какими-то склянками.

Тонкая, в паучьих шелках почти невесомая. Нежная. Со свободной косой. Ей так шёл многослойный домашний наряд, что даже выбритые виски и кай’ол на шее не делали её воинственной. Хотя, когда злится, рычит как драчливый детёныш рашара [49]. Забавная. Моя грозная ноамат.

Я должен был спрятать тебя, укрыть от жестокого нового мира, защитить и присвоить. Но своенравные воды Ортхаэ дойсет рассудили совсем по-другому. Я бесполезный наложник с запертой силой, а ты выживала одна.

Смешная. Морщит лоб и закусывает губы. Столько лишней возни, чтобы смешать простейший состав.

— Ещё полмеры из предыдущего фиала, — ты по-прежнему отвратительный лекарь.

Она растерянно, как-то беспомощно улыбнулась и сделала, как я сказал.

Боги, к чему ей доспех и оружие, она только улыбкой способна убить!

— Ты хорошо разбираешься в зельях? — бережно помогла приподняться.

Я кивнул и привычно скривился от кисло-горького вкуса укрепляющего сбора.

— Я знаю, не вкусно, — осторожно понюхала опустевшую чашку. — Лекарь меня уверял, что это быстро поможет. Поэтому придётся потерпеть.

Потерпеть… Ты даже не представляешь, сколько я способен вытерпеть. И иногда мне кажется, что из твоих маленьких рук приму даже смерть. Моя госпожа.

Взбила подушки, чтобы я смог удобней улечься.

— Госпожа не должна это делать сама, — силы начали медленно возвращаться.

— Я много что не должна была делать. Нит очень устал, ему необходимо отдохнуть.

Ещё бы! Перетрудился в постели? Ты так бережёшь своего сопляка!

Ревную? Да! Свет меня разрази! Я ревную! Ты не даешь ни единого шанса мне доказать, насколько я лучше!

— К лучшему, что его нет. — Разумеется, к лучшему. Мне постоянно хочется придушить дохляка! — Я хотела поговорить, — заволновалась, заходила по комнате. — Мы оба не в восторге от сложившейся ситуации. Но нам придётся как-то уживаться. Я просила илхарэсс снять с тебя ограничители, она категорически против. Пока. Думаю, со временем мне удастся её уломать, — я хмыкнул: карга скорее руку себе отгрызёт, чем спустит меня с поводка. — Обещаю, что никогда не буду принуждать делить со мной ложе. Представляю, насколько это противно делать насильно. И прошу об ответном одолжении, — нахально уставился ей в глаза. О, нет! Я никогда подобного тебе не обещаю. Ты даже не представляешь, как много мне самому хочется с тобой разделить на ложе.

— Госпожа не должна просить. Ей достаточно приказать, и я с радостью выполню любое желание, — выудил из своего арсенала самую призывную улыбку. Она поджала губы и отвернулась. Кшардах! Какой же кретин!

— Мне необходим переводчик, — выдохнула как-то обречённо. — Смотритель хранилища предположил, что ты можешь знать общий язык.

— Он мне знаком, — старый пройдоха нашёл способ увидеться. — Я к услугам моей госпожи.

— Спасибо, — в тёмных глазах мелькнула надежда, а у меня заныло в груди. — И за то, что предупредил о яде в бокале тоже.

— Там был не яд. В вине растворили споры токсичных грибов. В благородных Домах Подземья их очень любят за лёгкий расслабляющий эффект. В приватной беседе от них добавляется откровенности. И начисто сносит слабые щиты.

— Значит, опять всё в рамках закона.

— Опять? — настырная сука Хангбринн! Кулаки сжались сами собой.

Моя ноамат не ответила, неловко повела плечом и вышла.

Я решила, что это новая уловка. Какой-то хитрый способ вывести меня из равновесия. Но, когда Нит с воплем: «Я за лекарем!» сорвался с места, по-настоящему испугалась. Испугалась за этого нахального и дикого, высокомерного ледяного принца. Мне показалось невыносимым больше не видеть кривоватой и желчной улыбки на красивых губах, не слышать мурчащего «Мрай», не любоваться злым аметистовым блеском под белыми ресницами. И только после того, как заикающийся от страха перед ноамат лекарь подтвердил, что случай серьёзный, но опасности для жизни моего наложника не представляет, немного успокоилась.

Сильное магическое истощение и ментальный удар. Этот ненормальный пользовался силой, будучи в ограничителях. Не известно, как долго он их носит, насколько ссохлись его магические каналы. Мне и в голову не приходило, что кто-то кинется меня спасать настолько бестолковым образом. Откуда среди айтликх’ар такой сумасшедший альтруизм?

Вслед за лекарем в мою спальню бесцеремонно вплыла илхарэсс. Она сухо извинилась за внезапный визит и величественно присела на кресло, монотонно поглаживая кошата по спинке. Ойо спустился с королевских колен и, мимоходом поднырнув под мою ладонь, посеменил к постели. Он ловко забрался на грудь к бессознательному Мраю, по-хозяйски потоптался на нём и распластался сверху, раскинув лапы в подобии объятий. «Хороший. Вкусно кормил. Болеет. Ойо полечит», — пролезла в мою голову вереница звериных доводов.