Чужие интересы. Окталогия (СИ) - Шебалин Дмитрий Васильевич

– Вот ты где, – услышал я голос распорядителя Оруса. – Не против, если я составлю тебе компанию?

– Не вижу причин для отказа, – ответил я. – Вот только удобный камень здесь один. Боюсь, на нём мы вдвоём не уместимся. А если вы сядете на соседний, то нам придётся очень постараться, чтобы перекричать ветер.

– Тогда вместо этого я предлагаю прогуляться. Если, конечно, твоё самочувствие это позволяет.

Состояние организма я и впрямь пока оценивал как средней паршивости, но всё‑таки поднялся со своего нагретого места, демонстрируя мастеру свою готовность идти за ним. Тот в ответ позволил себе одобрительную улыбку и неторопливо направился в сторону цитадели.

– Что ты знаешь о Расколе? – спросил Орус, когда до ворот оставалось уже совсем немного.

– Ровно то, что написано в общедоступных трактатах о Слове, которые можно купить в любой книжной лавке королевства. А если лень читать, то можно посетить проповедь в ближайшем церковном приходе, чтобы послушать, как тамошний жрец рассказывает то же самое.

– Но ты же имперец, и в эти догматы вряд ли веришь?

– Я не рассматриваю их как единственно возможный вариант. События те произошли давным‑давно, и мнений в мире уж точно больше, чем одно. Зато я вижу, что все они так или иначе перекликаются меж собой, что указывает на наличие общего зерна.

– Из одного и того же зёрнышка разные народы взрастили собственную веру?

– Скорее из одного зёрнышка выросло дерево со множеством ветвей, на каждой из которых теперь зиждется своя правда. Эдакая крона, которой обрастает ствол истины. И чем больше времени прошло, тем сильнее она разрастается.

– И ты, Мазай, думаешь, что правды уже не знает никто?

– Почему же? Её знает тот, кто посадил зёрнышко.

Мастер на какое‑то время погрузился в собственные мысли. Когда же он прервал молчание, в его словах я скорее услышал философа, нежели ревностного хранителя веры.

– В чём‑то ты прав, время и человеческая природа может исказить даже однозначную правду. И искренняя, и даже порой фанатичная вера её последователей не поможет это исправить. Напротив, сделает только хуже.

– Не знай, где я нахожусь, господин Орус, и мог бы подумать, что вы сейчас бросаете тень сомнения на однозначное трактование Слова. Уж вы‑то не имперец.

Но распорядитель на мой укол не ответил, продолжая мерно шагать по тропинке, огибающей озеро.

Так в тишине и молчании мы подошли к воротам крепости, ещё незапертым в это время. Миновав весь открытый двор, мы вошли в пустующий сейчас аттестационный зал. Близился вечер, но масляные фонари ещё не зажгли. Оттого в каждом тёмном углу мне чудились искорёженные скверной силуэты притаившихся там демонов. Они словно замерли там в ожидании, когда мы ещё больше увязнем в этой ловушке, чтобы после броситься на нас и растерзать. А затем снова были тёмные, древние и будто бы заброшенные коридоры, ведущие в неизвестность. И лишь иногда встречающиеся на нашем пути рыцари напоминали мне, что это место вполне себе обитаемо и живёт по своим законам и правилам.

Маршрут сильно отличался от уже известного мне и на этот раз вёл не только вниз, но и сильно уходил в сторону. По моим внутренним ощущениям, мы уже давно вышли за пределы крепости. Ещё через четверть часа блуждания по тоннелям, я увидел слабый свет. И хоть он показался мне приглушённым, но вполне естественным. Такой не может дать ни масляный фонарь, ни магические камни, тоже встречающиеся в некоторых подземных залах цитадели. Так светит только дневное светило. А ведь мы дважды спускались вниз по лестницам. А ещё я почему‑то чувствовал запах солёного моря.

От мыслей и предположений меня отвлёк голос идущего впереди меня Оруса, который неожиданно решил продолжить наш диалог:

– В день Раскола на Острове не было никого из ныне живущих людей. А потому мы лишь можем доверять тем, кто услышал и записал Слово в тот самый первый раз. Но ведь были и те, кто взвалил на себя это бремя следом за ними. Они пронесли это знание сквозь многие века, бережно храня и передавая его друг другу. И всем им мы тоже должны верить, ибо если ошибся хотя бы один, то эта неправда с годами будет лишь множиться, порождая новые искажения. Кажется, именно это ты имел в виду, говоря о древе и зёрнышке. Так что вера – это прежде всего вопрос доверия. Самим себе и тем, кто разделял и разделяет твои убеждения.

Тоннель окончился, а я наконец смог увидеть, куда он нас привёл. Прямо передо мной отвесные скалы расступались двумя гигантскими стенами, уходя на многие лиги вперёд. По крайней мере, я не видел конца этого ущелья, а возможно, его не было вовсе, и эта прямая как стрела трещина пронзает остров до самого края. Как не было у неё дна, ведь там внизу, посреди расступившихся скал пенились воды Неспокойного моря. И при всём этом ширина этого невообразимого разлома была каких‑то 30, ну может 40 метров. До верхнего края было немногим меньше, что подтверждало тот факт, что весь этот путь мы проделали глубоко под землёй. Посмотреть прямо над собой мешал кусок неровной скалы, нависающий эдаким козырьком над выходом из тоннеля. Зато небольшая огороженная площадка позволяла аккуратно заглянуть за левый край. Крепко ухватившись за установленные здесь кованные перила, я с замиранием сердца вытянул свою шею, чтобы подтвердить свою догадку.

– Всё верно, – спокойно и даже с улыбкой сказал Орус. – И слева и справа ты увидишь другие разломы. Вот только они далеко не такие ровные и даже не везде заполнены водой. А ещё за минувшие годы их склоны поросли кустарником и деревьями, там вьют гнёзда птицы и даже скачут горные козы. Природа старается заполнить собой возникшую пустоту. Но отчего‑то обходит стороной вот эти отвесные скалы.

Я невольно присмотрелся к лежащему передо мной ущелью, чтобы убедиться в правоте слов мастера. Голые безжизненные камни без намёка на попытки природы приспособить их себе под среду обитания.

Тем временем Орус продолжил:

– Именно здесь когда‑то случился Раскол, и это тот факт, то зерно, с которым нельзя спорить. Как и то, что даже самым одарённым из людей сотворить такое не под силу. А теперь посмотри вниз, на склон прямо под нами.

Стараясь быть ещё осторожнее, я бросил свой взгляд за край. Я даже не сразу понял, что именно я там увидел. Существенно ниже того места, где находились мы, прямо из скалы торчал огромный округлый выступ, удивительно ровный и неестественный для обычного природного образования. Его монотонная серая поверхность даже цвета была другого и оттого выбивалась из общей картины.

– Ты же видел такое уже раньше? – спросил меня Орус.

– Да, – не стал скрывать я.

– До недавнего времени мы лишь знали, что храм здесь есть. Но сколько бы не пытались, не могли найти вход. А вчера я вот в нём наконец‑то побывал.

– Но оказались там в тот день не первым, верно?

Распорядитель цитадели посмотрел на меня испытующим взором, но его подозрительность быстро сошла на нет. Он тоже сделал шаг к краю и, положив руки на перила, посмотрел на частично торчащий из тверди острова купол. Храм забытых богов, перед которым расступилась сама земля.

– Магистр Протерус видит больше и дальше нас. Там, где я ощущаю малопонятную тревогу, он способен попробовать что‑то изменить. Например, прислав сюда тебя.

– Уж лучше бы явился сам, – пробормотал я.

– И, возможно, тем самым спровоцировал бы ещё большее вмешательство Отрёкшегося, – парировал Орус. – Того, кто спустил на нас Багрового ужаса, нам так и не удалось найти. В отличии от всех его младших слуг, участи которых не позавидуешь. Одного ты даже спас от скверны, не зная, впрочем, на кого именно потратил столько усилий.

– Надеюсь, они не пропали даром.

– Не переживай, до прибытия господина Протеруса мы будем держать его в бессознательном состоянии. Думаю, он захочет поговорить с ним лично.

– Не забудьте передать магистру, кому он обязан за такую возможность.

– Непременно, – кивнул Орус. – И не только об этом. Твой вклад в разрешение случившегося кризиса был весьма значительным. Но я вижу, что ты так и не одел перстень. У тебя остались сомнения?