Шеф с системой в новом мире (СИ) - "Afael"

Я передал дощечку Бориславу. Он, как обычно, молча ее забрал.

Ответ пришел на удивление быстро. На следующее утро, когда мы вышли на нашу площадку, Борислав ждал нас там. В руках он держал длинный, завернутый в промасленную ткань сверток.

Он подошел и, без лишних слов, развернул его.

На ткани лежал меч.

Это была не сверкающая парадная игрушка, а честный, рабочий, тренировочный клинок. Серая, матовая сталь без единого украшения. Лезвия были скруглены и утолщены для безопасности, но вес… вес был настоящим.

Ярослав замер. Он смотрел на этот кусок стали так, как смотрят на давно потерянного друга. Княжич медленно, почти с благоговением, протянул руку и взял меч.

И в этот момент произошло преображение.

Я увидел, как его пальцы привычно и уверенно обхватили рукоять. Как его плечи расправились, а осанка из просто прямой стала боевой, собранной.

Вес меча не согнул его, а, наоборот, выпрямил, став противовесом, который привел все его тело в идеальный баланс. Это было как возвращение потерянной части тела. Он больше не был просто юношей, восстанавливающим здоровье. Ярослав снова стал воином.

Княжич сделал одно, медленное движение — поднял меч перед собой в базовую защитную стойку. Затем плавно перевел его в позицию для атаки. Движения были текучими, экономичными. Он чувствовал меч, а меч, казалось, чувствовал его.

В его глазах, до этого спокойных и сосредоточенных, вспыхнул новый огонь. Не ярость, не злость, а азарт бойца, который после долгой болезни наконец-то снова почувствовал свои когти и клыки. Он снова чувствовал себя собой.

Момент был важнее всех съеденных каш и выпитых бульонов. Это был психологический прорыв. Вера в себя, которую мы так долго и кропотливо строили через еду и упражнения, наконец-то нашла свой материальный якорь в этом куске стали.

— Он… идеален, — выдохнул Ярослав, не сводя восторженного взгляда с клинка. — Я почти забыл это чувство.

— Это чувство, которое принесет вам победу, княжич, — сказал я. — А теперь начнем все сначала, но уже по-настоящему.

Следующие дни слились в один. Пока Ярослав спал, я уже был на ногах, готовя первый, энергетический завтрак. Затем следовала утренняя тренировка, после которой он получал белковое «восстановительное» блюдо. Дневная работа с мечом, обед для роста мышц, короткий отдых, вечерняя тренировка на технику, ужин для закрепления результата.

И я не отставал. Получив доступ к неограниченным, качественным продуктам, я первым делом покончил с дистрофией собственного тела. Я готовил для себя уменьшенные порции блюд княжича, делая упор не столько на рост массы, сколько на восстановление. Моя болезненная худоба постепенно ушла, сменившись здоровой, поджарой статью. Кожа перестала быть серой, а под ней, наконец, появились мышцы.

Я не только ел. В те короткие часы, пока Ярослав отдыхал или занимался с Бориславом тактикой, я устраивал себе собственные тренировки. Мне не нужна была сила воина, но мне была необходима выносливость, чтобы выдерживать этот сумасшедший ритм.

В уединенном углу двора я до изнеможения делал приседания, отжимался от каменной стены, занимался упражнениями на гибкость и баланс. Я должен быть в форме, ведь не мог позволить себе свалиться от усталости. От меня теперь зависело очень многое.

Ярослав менялся на глазах. Его тело, как разогретый металл, поддавалось моей «ковке», обретая форму и силу. Худоба уступила место рельефным мышцам, а в его движениях с мечом появилась не только скорость, но и мощь.

Чем заметнее были наши успехи, тем сильнее я ощущал свою изоляцию. Моя золотая клетка, защищая меня, одновременно делала слепым и глухим. Я ничего не знал о том, что происходит за пределами этого двора, в том мире, где зрел гнев униженного лекаря и черная зависть моего бывшего тюремщика.

Я не мог больше действовать в вакууме. Мне нужна была информация.

Получилось найти предлог. Для очередного блюда мне понадобился свежий чабрец, который я, разумеется, мог бы заказать, но сказал Бориславу другое.

— Чабрец, который растет у теплой южной стены общей кухни, самый ароматный, — пояснил своему молчаливому стражу. — Там земля прогревается от очагов. Обычный слуга может не найти, но тот мальчишка, Матвей, он шустрый и знает там каждый камень. Не мог бы ты привести его? Он соберет то, что нужно, за пару минут.

Борислав смерил меня долгим взглядом, взвешивая мою просьбу. Видимо, решив, что маленький, забитый поваренок не представляет угрозы, он коротко кивнул.

Через полчаса он привел Матвея. Мой маленький союзник нес в руках пучок ароматной травы и смотрел на меня испуганными, но полными решимости глазами. Борислав отошел на несколько шагов, давая нам иллюзию уединения, но не сводя с нас глаз.

— Говори, — тихо скомандовал я, забирая у него траву.

— Плохо все, Алексей, — зашептал Матвей, его голос дрожал. — Прохор… он стал странным. Все время ходит злой, как черт, на всех кидается. А меня… он несколько раз подзывал к себе. Пытался выведать, чем ты кормишь княжича. Спрашивал, какие травы носишь, что готовишь. Обещал лишнюю порцию каши, если расскажу…

— Что ты ему сказал? — я чуть не зашипел от раздражения на моего бывшего начальника.

— Сказал, что не знаю! — испуганно ответил мальчик. — Сказал, что ты все делаешь сам и вообще мы не видимся, но он не верит. Он что-то задумал, я чувствую.

Я сжал кулаки. Прохор. Тупой, жадный и мстительный не мог смириться с моим возвышением. Он попытается либо украсть мои секреты, либо, что вероятнее, подстроить какую-нибудь диверсию, чтобы я потерпел неудачу. Это была прямая, физическая угроза, но то, что сказал Матвей дальше, было гораздо страшнее.

— И еще… — он понизил голос до едва слышного шепота. — Лекарь Демьян. Говорят, что он дважды за последние дни ходил в покои к великому князю Святозару. После его визитов, служанки шепчутся, князь-отец хмурый и злой. Говорят, Демьян настраивает отца против сына. Говорит, что Ярослав связался с колдуном, и ты его не лечишь, а травишь медленным ядом, который дает лишь временную силу, но погубит его в итоге.

Вот оно. Удар с другого фланга. Демьян был умен. Он не мог одолеть меня на моем поле — поле результата, — и поэтому перенес битву туда, где я был абсолютно бессилен. Он бил по самому слабому месту — по доверию отца к сыну. Если князь Святозар поверит ему, он одним своим словом прекратит мой эксперимент, и никакие успехи Ярослава не помогут.

Кольцо сжималось. С одной стороны угроза от Прохора. С другой ядовитая интрига от Демьяна. Я оказался между молотом и наковальней.

— Хорошо, Матвей. Я понял, — сказал я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. — Ты принес очень важные вести. Твои уши сейчас важнее моих рук, но будь предельно осторожен. Ничего ему не говори. Избегай его. Если почувствуешь опасность — найди способ дать мне знать через Борислава. Скажи, что мне снова нужен чабрец.

Я сунул ему в руку небольшой, плотный шарик, который заранее приготовил — смесь из толченых орехов, меда и энергетических кореньев.

— Съешь это, когда никто не видит. Придаст сил.

Он с благодарностью сжал шарик в кулаке, быстро кивнул и под присмотром Борислава поспешил прочь.

Я остался один посреди нашего уединенного двора. Вдали Ярослав, ничего не подозревая, отрабатывал медленные удары тренировочным мечом.

Солнце светило по-летнему ярко, но для меня мир снова стал серым и холодным. Угроза перестала быть абстрактной. У нее появились лица. Лицо Прохора и лицо Демьяна. Я понял, что одной лишь идеальной еды и правильных тренировок для победы может не хватить.

Весь следующий день прошел под гнетом новостей, принесенных Матвеем. Я работал с удвоенной энергией, гнал Ярослава на тренировках до седьмого пота, создавал все более калорийные и насыщенные блюда, но мысль о двух врагах — хитром и коварном Демьяне и тупом, но непредсказуемом Прохоре — не отпускала меня ни на минуту.

Я понял, что просто хорошо делать свою работу уже недостаточно. Нужно делать ее гениально, чтобы результат был настолько ошеломительным, что никакие интриги не смогли бы его оспорить.