Индульгенция 4. Без права на сомнения (СИ) - Машуков Тимур

— Маг, — прошептала я. — Не просто сильный. Непостижимо сильный. Видели, что он сделал? Он не боролся с Пустошью. Он… переписывал ее правила. Плел реальность, как нить. — я посмотрела на свои дрожащие руки. Наша магия здесь была хрупкой свечой на урагане. Его же казалась частью самого урагана. — Он ключ, Брандт. К пониманию этого места. К выходу. Может… к спасению всех. Не спрашивай меня, откуда я это знаю — просто знаю, и все.

— Или к гибели, — мрачно буркнул капрал. — Посмотри на него. Он пришел сюда не для прогулки. С такой яростью… это не исследователь. Это оружие. Направленное на них. Но кто гарантирует, что оно не развернется на нас?

— Он спас нас! — выдохнула я. — Сознательно или нет…

— Он спасал самого себя! — Мюллер вдруг вскинул голову, его голос был визглив. — А потом убил Людвига! Сжег его вместе с тварью! Он монстр! Такая же тварь, как эти… — Он затрясся сильнее, указывая пальцем на купол. — Мы должны уйти! Пока он спит! Пока твари не опомнились! Уйти! СЕЙЧАС ЖЕ! — Его истерика эхом разнеслась по пещере.

Брандт резко встал, его тень гигантской прыгнула на свод.

— Заткнись, Мюллер! — рявкнул он. — Орать здесь — верная смерть! — он тяжело вздохнул, смотря то на меня, то на неподвижную фигуру за барьером. — Доктор права. Он — шанс. Наш единственный. Без него мы не пройдем и ста метров. Но… — он сжал кулаки. — Если он очнется и решит, что мы лишние свидетели? Или просто… не в себе? Такая мощь… она может сломать разум. Особенно здесь.

Тяжелое молчание повисло над жалким костром. Даже Мюллер притих, всхлипывая. Решение. Жизнь или смерть. Довериться загадочному спасителю-разрушителю или бежать навстречу верной гибели в пасти тварей? Я смотрела на его лицо. Такое… человеческое в своей изможденности. И такое чуждое. Что скрывалось за этими закрытыми веками? Разум? Безумие? Тьма?

И в этот миг барьер дрогнул.

Не погас. Не треснул. Просто… вибрация прошла по синеватой сфере, как рябь по воде. Слабый свет померк на долю секунды.

Мы замерли. Даже Мюллер замолчал, открыв рот.

Веки незнакомца медленно приподнялись.

И мы увидели глаза.

Не глаза человека. Не глаза мага. Это была… бездна. Лишенные белка, лишенные радужки. Сплошная, глубокая, абсолютная тьма. Она не просто смотрела. Она втягивала. В нее. В бесконечность. В небытие. В них не было ни ярости, ни усталости, ни боли. Ничего человеческого. Только холодная, древняя, всепоглощающая Пустота. Та самая, что окружала нас, но теперь — сконцентрированная в двух точках на лице человека.

От ужаса у меня перехватило дыхание. Брандт резко вскинул аркебузу, но рука его дрожала. Мюллер издал странный булькающий звук и замер, как кролик перед удавом.

Незнакомец не двигался. Он просто лежал, смотря в пульсирующий лиловый свод пещеры своими глазами-пропастями. И от него веяло… властью. Не магической силой. Чем-то более древним. Более страшным. Как будто проснулся не человек, а сама Тень, породившая этот ад.

— Mein Gott… — выдохнул Брандт, отступая на шаг.

Что теперь? Бежать? Молиться? Барабанная дробь сердца оглушала. Глаза-бездны медленно, очень медленно повернулись. Скользнули по нашему жалкому костру. По Брандту с дрожащей аркебузой. По Мюллеру, застывшему в параличе. По мне. Остановились. На мне.

И в этой тьме, казалось, промелькнула искра. Микроскопическая. Человеческая? Или это был лишь отблеск нашего угасающего огня?

Он открыл рот. Сухие, потрескавшиеся губы шевельнулись. Звук, который вышел из них, был не громче шелеста пепла, но он прозвучал громче любого крика в гробовой тишине пещеры:

— Танька…?

Имя. Женское имя. Произнесенное с хриплой, невероятной нежностью и… мукой. Как последний якорь в бушующем море безумия.

И с этим именем на губах, тьма в его глазах дрогнула. Отступила на долю секунды, открыв краешек человеческого — ярко желтой радужки, полной невыразимой боли и усталости. Потом веки сомкнулись, и он снова погрузился в неподвижность. Барьер продолжал мерцать. Но в воздухе повисло нечто новое.

Не только ужас. Но и вопрос. Кто такая Танька? Якорь его человечности? Или… ключ к той ярости, что разорвала силу Пустоши?

Мы переглянулись. Страх никуда не делся. Но теперь в нем была и щемящая жалость. И понимание. Этот человек… этот монстр… он тоже был жертвой. Запертой в своей собственной бездне силы. И его последняя связь с миром людей держалась на хрупком имени.

— Ладно, — глухо сказал Брандт, медленно опуская аркебузу. — Ждем. Но первый признак безумия…

Он не договорил, но его взгляд был красноречивее слов.

Я кивнула, не отрывая глаз от спящего. Теперь мы ждали не просто пробуждения. Мы ждали, вернется ли он — человек с желтыми глазами, прошептавший имя девушки. Или проснется Оно — та тьма, что плескалась в его взгляде. От этого зависело все. Наша жизнь. И, возможно, судьба миров, связанных Пустошами. Костер потрескивал, отбрасывая тени, которые теперь казались не такими угрожающими. Но самая большая тень, самая непредсказуемая, лежала неподвижно перед нами, за тонкой синеватой пленкой. И в ней дремал апокалипсис.

Глава 23

Глава 23

Ох, чтоб меня все демоны Нави драли!.. Как же мне хреново! Это была первая осознанная мысль, что родилась в моей голове. До этого там мелькали разные картины, в основном порнографического содержания, где я со всеми и в разных позах. И чаще всего почему-то видел лицо Таньки. С чего бы это? Но видать, она стала для меня неким якорем, что не позволил поддаться шепоту пустоши. Вот как вернусь, обязательно отблагодарю ее. Раза три. Или четыре. В своих кошмарах я успел подсмотреть пару новых поз — надо будет испытать.

Далее быстрое сканирование себя: источник наполнен где-то наполовину и продолжает восстанавливаться. Каналы воспалены, но ничего критичного. Думаю, сутки на восстановление, и все станет как прежде. Тело болит, но серьезных повреждений вроде нет. Скорей, фантомные боли — все-таки приложило меня знатно.

Так, далее — окружающая обстановка. Лежу на чем-то твердом и явно ощущаю какой-то гадский камешек, что острым углом впился мне в спину. Руки-ноги целы, и вообще, отсутствующих частей, как чего-то лишнего, не наблюдается. Это уже большой плюс. А вот то, что я вырубился прямо посреди агрессивных форм жизни — минус длиной до Москвы.

Перенапрягся я конкретно, чего тут скрывать. Но очень уж меня взбесили эти твари. Нет, чрезмерным человеколюбием я никогда не отличался, и если бы того парня сначала убили, а потом сожрали — да и фиг бы с ним. Но жрать живьем — это как-то вообще за гранью.

Ладно, думать буду потом, сейчас надо открыть глаза, осмотреться и наконец поесть, потому как мой желудок уже орет благим матом, явно намекая на смерть лютую и ни разу не эстетичную. К тому же тут явно пахнет едой, пусть и сомнительного качества.

Открываю глаза, смотрю… И что же я вижу? Надо мной склонилась девушка и смотрит почти в упор. Зеленые, просто огромные глаза, рыжие волосы, собранные в пучок, чуть курносый нос — организм, хоть и доведенный почти до самоубийства, отреагировал сразу. Рука уже дернулась, дабы схватить эту прелестницу и с криком «МОЯ!!!» утащить куда подальше, чтобы потом предаться с ней недельному развр… созерцанию звезд, конечно же.

— Do you understand me? (Вы меня понимаете? — далее разговор будет идти на нормандском, а в нашем мире это смесь немецкого и английского)

— Понимаю, — кивнул я, а поэтому сообразил, что делать вот так перед девушкой с торчащим холмом в штанах совсем не куртуазно, поэтому резко сел, едва не стукнув ее лбом. Слишком уж близко она подошла.

Меня сразу чуть повело, но организм, получивший морального пинка, уже понял, что халтурить не получится, поэтому заработал как надо.

— К тебе или ко мне? –вырвалось у меня.

— В смысле? — девушка, явно что-то заподозрив, опасливо отошла назад, и ее тут же прикрыли двое мужиков, что с явной ревностью смотрели на меня.