Индульгенция 4. Без права на сомнения (СИ) - Машуков Тимур

Я видела все. Видела, как «Черные Псы», лучшие из лучших, рвались из невидимых пут, кричали, стреляли — и их выстрелы гасли в метре от ствола, а их самих разрывали на части хитиновые клешни и клыки. Видела, как коллег-ученых жрали заживо… Я малодушно закрыла глаза, но не могла закрыть уши. О, эти звуки!.. Звуки пожирания. Хруст. Чавканье. Предсмертные хрипы. И леденящий душу интеллект во взглядах этих тварей. Они не просто убивали. Они наслаждались нашей беспомощностью, нашей агонией.

Меня и еще троих — двух дрожащих как осиновый лист солдат и молодого инженера Людвига — оставили напоследок. Приковали лиловым светом к скале у самого края пульсирующей бездны. Оставили наблюдать. Ждать своей очереди.

Одна из тварей, та, что была крупнее, с обожженным панцирем- откуда такие ожоги? — неторопливо начала с Людвига. Он был в сознании. Его глаза… О, Боже, его глаза!.. Они молили о смерти. О пощаде. О невозможном. А я могла только смотреть. И чувствовать, как рассудок трещит по швам от ужаса и вины. Мы привели их сюда. Мы обрекли их на это. Я…

И тогда… Он пришел.

Не из туннеля. Он явился, как гнев Божий, посреди этого ада. Один. Запыленный, в странной, не нашей экипировке, с лицом, искаженным нечеловеческой яростью. Он даже не огляделся. Увидел тварь над Людвигом — и взорвался.

Это было не заклинание. Это был катаклизм. Слепящая вспышка чистой силы, от которой вздрогнули камни. Тварь взвыла, отлетела, задымилась. Людвиг… Людвиг погиб мгновенно. Освобожденный. Достойная цена спасения от нечеловеческих мук.

Потом началось нечто… запредельное. Две другие твари набросились на незнакомца. Орда серых кошмаров хлынула изо всех щелей. А он… Он стоял. Один против легиона. И творил… чудо? Нет. Не чудо. Нечто древнее и страшное. Он не метал огонь или лед. Он плел. Плел саму реальность. Серые, почти невидимые нити эфира вырывались из его рук, и твари… исчезали. Просто переставали существовать. Без звука, без вспышки. Растворялись, как дым. Стражи в хитине, неуязвимые для наших лучших заклятий, корчились и таяли под этими серыми сетями, как восковые фигурки в пламени.

Это длилось минуты? Секунды? Не знаю. Время потеряло смысл. Мы, парализованные, могли только наблюдать, как этот незнакомец, этот демон или ангел возмездия, одним лишь взмахом руки разрывает ткань Пустоши, из которой мы состоим здесь. Он спас нас. Не специально. Он пришел убивать их. Но его ярость подарила нам шанс.

Когда последний страж растаял, превратившись в грязное пятно на камне, а орда отхлынула, забившись в темные углы, он… просто стоял. Руки опущены. Спина прямая. Казалось, он выкован из стали. Потом он обернулся. Его взгляд, полный нечеловеческой усталости и еще не остывшей ярости, скользнул по нам. Я увидела, как он дергает невидимой нитью — и лиловые путы вокруг нас рассыпались. Мы были свободны.

Он попытался шагнуть. К Источнику? К нам? Его ноги подкосились. Он рухнул навзничь, как подкошенный дуб. И в последнее мгновение, прежде чем сознание покинуло его, слабый синеватый свет вспыхнул вокруг него, сформировав дрожащий, полупрозрачный купол. Барьер. Последний дар его неистощимой, казалось бы, силы.

Тишина. Гул Пустоши. Тихое поскуливание тварей в темноте. И мы трое. Я, дрожащий рядовой Мюллер с пустыми глазами и капрал Брандт, лицо которого было залито чужой кровью. Мы стояли над телом нашего спасителя. Чужого. Врага? Союзника? Бога или демона?

Брандт первым нарушил тишину, его голос был хриплым, как напильник:

— Кто… что это, черт возьми⁈ Язык похожий на русский? По экипировке… Но эта магия…

— Это не просто магия, — прошептала я, приближаясь к барьеру, но не решаясь прикоснуться к нему. Он излучал холод и… невероятную сложность. Как кристалл, выращенный в вакууме. — Это… эфирное плетение. Чистое. Неискаженное. Как он…?

— Неважно КАК! — Мюллер всхлипнул, озираясь на темные туннели. — Они вернутся! Мы должны уходить! Сейчас же!

— А его? — Брандт ткнул стволом аркебузы в сторону купола. — Бросить? Он же нас спас…

— Он убил Людвига! — выкрикнул Мюллер истерично.

— Он избавил его от мук! — парировал Брандт. — И нас бы ждало то же самое. Смотри на него! Он же еле дышит! Бросим его здесь — и твари растерзают его за минуту.

Я смотрела на лицо незнакомца под куполом. Изможденное, красивое, бледное, с потеками крови у рта и на виске. Лицо человека, отдавшего все. В его магии… в этой силе духа… я чувствовала что-то родственное. Не нашу вымученную науку, а… понимание. Глубинное понимание этой проклятой Пустоши. Он знал ее секреты. И он был нашим единственным шансом.

— Мы не можем его бросить, — сказала я твердо, голос не дрогнул. — Думаю, он — ключ. К «Дельте». К выходу. Ко всему. — я посмотрела на Брандта. — Капрал, помогите Мюллеру собрать все, что осталось от снаряжения. Патроны, гранаты, кристаллы — все. Мы должны продержаться. Пока он не очнется. Или…

— Или пока эта сволочь не сожрет нас всех, — мрачно закончил Брандт, но кивнул. — Ладно, доктор. Ваша ставка. Надеюсь, он очнется раньше, чем кончатся патроны и наша магия. Не знаю, как у вас, но мой источник пуст. Проклятые оковы высушили его до дня.

Он поволок оцепеневшего Мюллера к остаткам наших рюкзаков. Я осталась стоять у барьера. Прислушивалась к слабому дыханию незнакомца, вглядывалась в его черты, в пульсирующую лиловую бездну «Дельты» позади.

Тихий вой тварей в туннелях звучал все ближе. Надежда была тонкой, как паутинка. Но она была. Потому что пришел Он. Чужой. Спаситель. Наш последний шанс в этом Сером Аду.

Лагерь. Слово слишком громкое для этого жалкого островка света посреди моря тьмы и камня. Мы разбили его прямо здесь. В пещере смерти. У самого края пульсирующей лиловой бездны. Запах крови, гари и озона въелся в камни, в легкие, в самое нутро. Но капрал Брандт был прав — после той бойни, после того, как незнакомец буквально стер с лица реальности элитных стражей и полчища монстров, ни одна тварь не сунется сюда добровольно. Здесь витал дух его ярости, его абсолютной, нечеловеческой силы. Это был наш единственный шанс.

Костер. Жалкая кучка тлеющих углей, разведенная на очищенном от слизи и крови участке камня. Он не давал тепла — лишь призрачный, дрожащий свет, отбрасывающий гигантские, пляшущие тени на своды пещеры. Тени, казалось, шевелились. Прислушивались. Мы ели. Вернее, жевали. Консервированную тушенку «Beef Chunks», безвкусную, как серая слизь под ногами. Даже голод не мог сделать ее аппетитной. Каждый глоток воды из фляги был напоминанием — запасы на исходе.

Трое выживших. Я. Капрал Брандт — его лицо, измазанное сажей и кровью, напоминало маску древнего воина, только в глазах не было воинственности, лишь глубокая, животная усталость и постоянная настороженность. И рядовой Мюллер. Бедный Мюллер. Он сидел, обхватив колени, и безостановочно дрожал. Его глаза бегали по темным провалам туннелей, по пульсирующей «Дельте», по… нему.

Незнакомец. Он лежал неподвижно за своим дрожащим синеватым куполом. Казалось, не дышит. Только слабое мерцание барьера говорило, что в нем еще теплится жизнь. Мы не смели подойти близко. Его магия… она чувствовалась даже сквозь щит. Не как наша — оглушительная или изящная. Она была… фундаментальной. Как давление скалы. Как неотвратимость прилива. А еще голодной. Казалось, что хищный зверь замер в ожидании добычи.

— Кто он, как думаете? — Брандт хрипло спросил, не отрывая глаз от купола. — Русский? По покрою мундира под плащом вроде бы да… но не совсем. И снаряжение… — Он ткнул ложкой в сторону. — Видали ткань? Такая точно не порвется. И те штучки… — Он кивнул на компактный арбалет незнакомца, на странный металлический секстант, на блокнот в прочном кожаном переплете с серебристым отблеском. — Качество… не наше. Лучше. Дороже. Как будто… Как будто сделано не для войны, а для красоты.

Я кивнула, глотая безвкусную тушенку. Мои пальцы инстинктивно потянулись к блокноту в моей сумке — к тому самому, пропитанному кровью, с надписью «Expedition Gamma». «Они выходят из разлома… отовсюду…» Его слова эхом отдавались в голове. Этот человек… он знал. Он понимал Пустошь так, как мы и мечтать не могли.