Неба не вижу. А вокруг лишь кромешная тьма. Нас словно накрыли колпаком из тьмы. И глаза… Множества глаз. Злых. Обиженных. Полных ярости.
— Ты пришёл поговорить? Или это глупая попытка запугать меня? — обратился я к злому духу, и в этот момент из тьмы вышел чёрный силуэт.
Широкие плечи, лосиная голова и мощные чёрные рога. Лишь глаза были красными.
— Человек… Ты умрёшь… Мы съедим тебя… — лось раскрыл пасть, полную красных зубов.
— Умру? Как? — поинтересовался я и всё же присел. — Ты лишь сон. Или думаешь, я не пойму это? Во-первых, у тебя нет столько сил чтобы сотворить такие фокусы. Во-вторых, Лай бы не уснул. Ну а, в-третьих…
В этот момент я начал увеличиваться в размерах, пока не стал четырёхметровым медведем, покрытым драконьей чешуёй.
— Я сильнее тебя, жалкий злой дух! Ты полез туда, куда не стоило лезть. Моя душа… — в этот момент я резко рванул вперёд и ударил лапой по лосю. Тот отскочил назад, но… на снег упала его оторванная лапа.
Лось завизжал, а я схватил лапу и, закинув себе в рот, пережевал.
— Мерзость… В следующий раз я сожру тебя целиком, — говорил я, открывая глаза.
— Ряф? — спросил волк, который бдел.
— Сон приснился, — я поморщился и сплюнул в костёр. Мерзкое ощущение. Ненавижу тёмную магию.
Но! Я сильно ранил злого духа. Ибо нечего было лезть к моей душе. Дурак. Мне четыреста лет, и душа моя посильнее будет, чем это ничтожество.
— Ладно, иди спать. Теперь Вай караулит. И не делай вид, что ты спишь, — я похлопал волчицу по бочине и поднялся, дабы закинуть в костёр больше дров. А то он уже почти потух.
Вай же зевнула и потянулась, после чего подошла к брату и толкнула его, прогоняя с места. Пришлось ему ложиться на место сестры и становиться моей подушкой.
Костёр же вновь разгорелся, и стало тепло. А Лай такой мягкий и пушистый… Прям как Некка, Льянн, Дамми… Хр-р-р…
* * *
Центральная больница.
Некрасов Артём Алексеевич.
— Меня уволили… — Максим Викторович сидел напротив кушетки, в которой лежал истощённый мужчина, подключённый к капельнице. Впрочем, бывший староста и сам выглядел не очень хорошо. — А всё из-за того, что ты ничего не сделал!
— Ты… видишь, в каком я состоянии? — прохрипел адвокат. Ему было тяжело говорить, и приходилось делать перерывы, дабы отдышаться. — Я едва… не умер! Кха-кха-кха…
— Вижу. Вижу, что ты — неудачник, а не альфач, каким себя описывал, — почти рычал бывший староста. — Слечь от укуса уличной крысы…
— Это ты — неудачник… — прохрипел Артём Алексеевич, впившись в того злым взглядом. — И все мои беды… из-за тебя. Если бы я не связался с этим чудовищем… Кха-кха…
— Чудовищем? Ты про Ласточкина?
— Иван… Он сказал мне опасаться собак и животных… А потом каждое животное на моём пути хотело сожрать меня. Кха-кха-кха.
— Он сыну сказал, чтобы тот подумал о своём поведении, когда будет «срать кровавым поносом»… — бывший староста резко расширил глаза. — Так это он⁈ Но как⁈
— Колдун… сраный… Не знаю как иначе объяснить… кха-кха!
— Дай мне телефон «надёжных ребят». Если это и правда он, то…
— Иди… к чёрту. Я не буду с ним… связываться, кха-кха!
— Трус и ничтожество, — фыркнул седой худощавый мужчина и направился к выходу.
— Лучше быть живым трусом, чем дохлым трусом, — крикнули ему вслед.
* * *
Лес.
Два дня спустя.
— В стороны! — прокричал я, оставаясь на месте. Позади же возвышалось дерево.
Волки бросились влево и вправо, а я покрепче сжал копьё, смотря на несущегося на меня лося. Огромный, могучий и с красными глазами. Тело зверя было изрезано когтями, а левый рог слегка обломан, но зверя-зомби это не волновало.
Он нёсся строго на свою цель. На меня то бишь. Но я в последний момент бросил копьё на землю и, отскочив в сторону, выхватил кинжал да набросился на лося, который врезался в огромное дерево.
Из-за сильного удара зверь попятился и присел, но в тот же миг кинжал, сделанный из кости, вонзился в лосиное ухо и лопнул. А за ним лопнули глаза, а из носа и ушей фонтаном вырвались кровь и дым. Готов…
— Пятый уже… — я вытащил копьё из-под трупа и устало вздохнул.
Мы носились по лесу, опрашивали зверей и уничтожали «страшных животных». Те, как правило, бесцельно бродили и нападали на всех, кого встретят.
Я делал пометки на карте в попытках понять, какой территорией владеет злой дух, но пока непонятно. Да и мы устали. К тому же почти закончились стрелы и припасы. А кинжалов и вовсе не осталось… Так что… Домой, мы возвращаемся домой.
Погладив подошедшую Занн, у которой на кожаной броне красовался свежий порез от заражённого волка, запрыгнул на лосиху, и вскоре мы побежали.
До фермы было достаточно далеко, но я решил не останавливаться на ночлег. Шестое чувство говорило, что я должен поспешить. И мне очень не нравилось это чувство!
— Занн, милая, быстрее! — поторопил я лосиху, и она рванула ещё быстрее. Но чем ближе мы были к дому, тем сильнее росло чувство тревоги.
А когда мы выскочили из леса, я невольно выругался, дым… и огонь… Ферма горит!
Мы понеслись к воротам. Калитка была выбита, ворота нараспашку, а внутри… Горящая легковая машина и два трупа у неё… Что здесь произошло?
— Ваня! — раздался крик, и я увидел бегущую Любаву. — Кошатник! Помоги ему!
Кинулся к ней, а она к дереву, внутри которого и нашёлся пёс с пулевым ранением.
— Кто⁈ — рыкнул я.
— Не знаю… какие-то незнакомцы. Нерусские…
— Дьявол! Приехали мстить за тех из Рыбкино⁈ — ругался я и осматривал пса.
— Не знаю… они тебя искали. Я слышала, а когда они собрались поджечь дом, открыла по ним огонь из ружья. Они побежали ко мне, а потом… дерево убило четверых! Я не видела, что происходило, но слышала крики и пальбу. А потом они уехали… Как он?
— Пуля прошла навылет, и пёс потерял много крови, но мне нужна твоя помощь. Нужно маной закупорить раны, иначе не успею спасти его.
Девушка посмотрела на меня с ужасом, но всё же кивнула.
— Я сейчас.
Рванув в дом, чертыхнулся уже внутри. Всё перевернули! Даже холодильник выпотрошили и бочонок пива опустошили. Но не тронули полочки с лекарствами. Они внизу были и к ним неудобно нагибаться.
Я достал, что нужно, и сразу побежал наружу. Любава уже морально подготовилась, когда я вручил ей лекарства, а сам занялся ранами собаки.
Кошатник тяжело дышал и был очень слаб, но его тело насыщено маной, и это даёт пространство для манёвра. Любава же, молодец, справилась и подготовила нужные лекарства. Заодно согрела собаку, а то он уже был холодным из-за потери крови.
Теперь надо зашить раны, наложить повязки и влить достаточно маны, чтобы хватило и на спасение жизни Кошатника. Ну и на кару тех ублюдков, которые это сделали.
Пока я работал, Любава оттащила к дереву два трупа и, собрав кровавый снег, бросила его в огонь от пылающей машины. Молодец. И дерево — молодец. Однако Любаву я потом отругаю. Вот куда, блин, полезла? А если бы её пристрелили⁈
Дом всегда можно отстроить, а деньги заработать. Жизнь же уже не вернёшь! Но ругать буду потом, сперва…
— Позаботься о нём. Прогревай маной и не трогай, — попросил я, строго смотря на девушку. И лишь сейчас заметил, что она в ночнушке.
— А ты?
— Пойду посмотрю, кто к нам заехал «в гости».
Поднявшись, поспешил в мастерскую, но все мои стрелы были поломаны, как и копьё… Уроды.
Покинув дом, подошёл к отдыхающей Занн и волкам.
— Вы как, сможете ещё немного поработать?
— За Кошатника я готова оббежать весь мир без сна и отдыха! — уверенно заявила лосиха, а волки хищно зарычали. Потом рванули и побежали по дороге.
Нет, они не взяли след, ведь… тут одна дорога, и ведёт она к деревне. Через неё и проехали автомобили… Вот там уже нужен был след, и волки взяли его. Но делали это молча, дабы нас не обнаружили. Я также попросил всех собак молчать.
