В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

– Они чуть что, так руками и зубами за свое держатся. Не дети им важны были всенда, а подачка. Знаешь, как хорошо у таких людей мозги работать начинают, когда надо бумаги на пособия или кляузы собирать? Ты же понимаешь, пока Боди деньги приносит, его не отпустят.

Я мрачно покосился на окно. В думы свои закопался. Да… То, что дело – дрянь, это я и так понимал прекрасно. Нина-то вся на позитиве вечном, ей, как мне кажется, этот мир не слишком понятен. Шибко светлая душа у нее, потому и от других того ждет.

Впрочем, пусть она такой и остается. Для остального теперь я есть.

– Пугать их? – спросил я. – Или шантажировать, что мы дело заведем?

– Думай, Вилен, – Мольгер взялся за перо, но так его и не окунул в чернила. – Плевать они хотели на пугалки. Такие всегда найдут, как выкрутиться. Давить на жалость? – он скривился, – Нет у них жалости, только выгоду чуют за версту. А до шантажей им…

Он рукой покачал неопределенно.

Я кивнул. В душе все это я знал давно, просто держал про себя, не хотелось вслух подтверждать.

– Так куда же все идет? – тихо спросил я, все еще задумчиво в окно глядя. – Сколько ни уговаривай, сколько помощи не предлагай, пока они видят выгоду в детях, никто пальцем не пошевелит.

Мольгер покосился на меня, усмехнулся, явно осознав, что я с ним одну волну поймал.

– Есть в этом и второй путь, Вилен, – задумчиво сказал. – Ты ж ведь человек практичный. Свобода детей этим подлецам безразлична… но вот звон монет милее прочего будет.

Я замолчал, стискивая зубы. Слишком уж прозрачный намек… но разве не к этому сам клонился с самого начала? В законе, конечно, другое написано… А по городским, настоящим правилам… на каждого найдется своя цена.

Мольгер прошептал совсем тихо:

– Рекомендаций я тебе не давал, понятно? – а сам усмехается ехидно. – Ты парень умный, своими мозгами до всего дошел. Просто… когда речь о счастье и безопасности детей, тут не всегда в храм за ответом идут, понимаешь? И если ты уж решил до конца идти, то купишь их свободу и точка. Только все быстро делай и осторожно: не вздумай светить суммы или говорить чужим. Подписи – дело наживное, а их "отказную" я оформлю хоть завтра, если принесешь.

Я медленно поднялся, огляделся, в последний раз взглянул на стопки бумаги.

– Спасибо, старик, – бросил коротко.

Мольгер кивнул понимающе и встал рядом:

– Не тяни. Лучше с нахрапа, чтоб опомниться не успели. А то вдруг кто-то уже разнюхал, что ты о детях хлопочешь? Этак они сумеют заранее попросчитывать.

– Пока никто не разнюхает, – коротко бросил я. – Это уж я позабочусь.

Он протянул мне руку, я пожал в ответ. Крепко, понимающе. Усмехнулись мы почти одновременно.

Что уж тут… И не таким я в жизни занимался.

Глава 23.2

Я вышел из ратуши со скверным настроением. А что тут веселого? Сейчас мне предстоит торговаться за детские жизни. Тут не до утренних шуток да веселых затей. Грязное дело, но иного выхода я не находил.

Быть может, Нина и сама бы захотела во всем этом участвовать, но я ее решил не втягивать. Пусть занимается пекарней. Там тоже дел невпроворот.

Невольно улыбнулся на ходу… А ведь у нее и правда очень здорово все выходило. Видно было, знает, что делает. Как, чего, куда и зачем. Работу тоже умеет организовать.

То, что мне повезло обнаружить ее в своей жизни казалось невиданно щедрым подарком небес. И не только как бизнес-партнера, но… но и как нечто большее и куда более близкое. Вспомнить бы хоть, как вчера меня ломало, когда пришлось от нее оторваться. А она? Доверяла… Я ведь чувствовал, какая она вся была податливая. Если бы только чуть двинулся дальше, она бы противиться не стала. На тот момент…

Пришлось даже головой потрясти. Не время сейчас об этом думать. А то в чреслах опять все… сводить начнет.

Дорогу к дому Боди я помнил.

Эти окраины всегда были жилой язвой на теле города: запах старых тряпок, прокисшего пива, отходов из мастерских, стоял здесь плотный, как дым на пожарище. Он въедался и в стены, и в местное население. Хотелось зажать нос хоть чем, но я держал лицо. Что я, девица какая?

Дверь нужную в конце тупика сыскал без проблем. Постучал коротко, резко, чтобы у них в мыслях сразу зародилась тревога.

– Кого принесло? – донесся изнутри сиплый, раздраженный голос.

Я не стал отвечать, толкнул дверь плечом и вошел. Внутри было темновато, изгалялись лишь редкие пятна света, пробивающиеся сквозь поломанные ставни.

Отец Боди, Валер, сидел за столом, по-хозяйски развалившись: на щеке недельная щетина, перед ним пузырь с каким-то мутным пойлом. За печкой возилась мать, вроде Ольга. Кася юркнула в другую комнату при виде меня, прижимая к груди лохматого зайца без уха. Бедная, даже не пискнула.

Чего не любил в жизни, так это когда сильные слабых притесняют.

Не сказать бы, что эти горе-родители сильными были, но для девочки…

У меня аж челюсть свело.

– Вот еще новости, – процедил хрипло Валер. – Трактирщик опять пожаловал. Ты зачем тут?

Я глянул в ту сторону, куда Кася сбежала, но не заметил ее. Не хотелось бы, чтобы кто-то из ребятни услышал наш разговор.

– Долго говорить не стану. За детьми пришел, – без обиняков проговорил я, глядя на него не моргая.

Он прищурился, склонился чуть вперед.

– И с какого это такого перепугу? – усмехнулся, прямо на меня глядя. – Ты чего о себе возомнил?

Слова ни о чем, только зубами щелкнуть для показухи.

Мать Боди тем временем вытерла руки о грязное платье, обернулась. И вот тут меня словно обдало: она сразу взялась сюсюкать, двумя шагами оказалась рядом, аж грудь вперед выпятила и слащаво приторной улыбкой одарила.

– Ой, да это ж наш хороший знакомец! – в глазах не то что радушие, там алчный огонек так и запрыгал. – Чего это тебя к нашим порогам занесло, а, красавчик? Скучал, что ли?

Она подошла так близко, что мне пришлось сдерживать себя, чтобы не сделать шаг назад. Рука ее опустилась на мое плечо, а запах кислого вина и дешевого ароматического масла так и шибанул в нос. Понял вдруг, что в те времена, когда я совсем загуливал, видал ее. Теперь-то пазл сложился. Развлекаться эта мадама любила. И всегда за чужой счет.

Она была не сильно старше меня. А если б за собой ухаживала, да на алкоголь не налегала, то и младше могла б оказаться.

Хотя про алкоголь мне ли говорить, сам еще не так давно заливался…

– Говори, не томи, – тянула, облизывая сухие губы. – На что тебе детки наши?

Я чуть не вздрогнул от отвращения, когда вторая ее рука скользнула у меня по груди, будто кошка трущаяся о сапоги хозяина.

– Убери руки, – стиснув зубы, произнес я и перехватил ее запястье. Глаза ее только веселей стали.

Отец Боди расхохотался грубым, глухим басом.

– Да ну тебя, Ольга! – промычал он, – Не в том он интересе здесь, дура. Слышала же, за детьми явился. Только это не по адресу. Мальчик наш кормилец. Хоть чего с него и поиметь, и пользы нынче больше, чем с дочки этой зачуханной!

Даже ведь не скрывают, сволочи.

Я нарочито медленно полез за пазуху, достал мешочек, звонко уронил на стол. Золотых в нем было немного, но на задаток сгодится.

Руки у Ольги дрожать начали, глаза заблестели совсем не по-человечески.

– Вот ведь, – склонилась ко мне, чуть не мурлыча. – Это что такое ты сказать хочешь этим подарочком?

– Что хотел, сказал уже. За детьми пришел. Знаю, сколько Кровер вам за Боди дает. Дам столько же, но разом всю сумму на следующие пять лет.

Валер поперхнулся, аж закашлялся, что глаза на лоб полезли.

Ольга вдруг тоже иначе на меня посмотрела.

– Это откуда у тебя такие деньжищи, дорогуша? – усмехнулась она.

– Не твоего ума дела.

– А с нас чего? – с прищуром поинтересовался Валер.

– Отказную напишете.

Они переглянулись, уже иначе, поделовитому так. Наживку заглотили. Теперь бы сторговаться.