Башни Латераны (СИ) - Хонихоев Виталий

Курт парировал удар, рубанул в ответ, и враг упал, но на его место уже лез следующий. Руки налились свинцом. Меч стал тяжёлым, как бревно. Дышать было трудно, в лёгких горело, перед глазами плыли чёрные пятна.

Ещё один удар. Ещё один враг упал. На его место тут же встал еще один.

Курт отступил ещё на шаг, споткнулся о труп, чуть не упал, выровнялся. Бринк рядом тоже отступал, хромая и подтягивая другую ногу, меч в его руке был опущен, острие смотрело вниз. Маркус стоял, прижавшись спиной к стене дома, и пытался отбиться мечом от двоих врагов, но было видно, что он не продержится и минуты.

Курт хотел крикнуть что-то, приказать отступить, собраться, но голос не слушался, в горле пересохло, и всё, что он мог — это просто драться, пока есть силы.

И тут он увидел движение справа. Подкрепление⁈ Они успели?

Кто-то поднимался по лестнице к пролому. Один человек. В доспехах.

Воин. Один воин. Поднимается по каменной лестнице, которая ведёт на стену, ту её часть, что ещё уцелела рядом с проломом. Полные доспехи. Кольчуга, кираса, наплечники, поножи, наручи. Всё при нём. Серый табард поверх кирасы, с гербом Вардосы — три чёрные башни на сером фоне. Табард был чистым, почти новым, без пятен крови и грязи, что само по себе было странным, потому что все, кто дрался здесь, были покрыты кровью и копотью с ног до головы.

Шлем. Конический, простой, с забралом, опущенным вниз, закрывающим всё лицо. Только узкая щель для глаз. Доспехи городской стражи.

Меч. Длинный, прямой, солдатский. В правой руке, щита не было. Воин двигался… странно. Плавно. Слишком плавно для человека в полном доспехе, который только что поднялся по лестнице на стену. Обычно люди в доспехах двигаются тяжело, неуклюже, доспехи звенят, шаги грохочут о камень. Этот воин двигался почти бесшумно. Шаги были лёгкими, будто он не в железе, а в обычной одежде.

Курт скривился от досады. Это не был человек Бранибрана Каменски, не был один из его тяжелых щитоносцев… а жаль. Но что-то в нем было неправильным, неверным и бывалый командир невольно задержал на нем взгляд дольше обычного.

Доспехи сидели… неровно. Да, вот оно. Доспехи были слишком велики. Кираса болталась на плечах, левый наплечник торчал криво, один из поножей был перекошен. Будто этот воин надел доспехи с чужого плеча, с мёртвого, может быть, и не удосужился подогнать по своей фигуре. Дурак. Куда он полез, зачем он полез на стену, что он собирается делать?

В этот момент воин в доспехах — спрыгнул с края стены прямо в пролом, на головы нападающих!

— Демоны, — мелькнула мысль в голове у Курта: — да кто это такой⁈

Глава 16

Глава 16

— Что ж. Сегодня они больше не полезут, — барон Хельмут фон Вардос стоял у высокого окна, руки сцеплены за спиной, взгляд устремлён в темноту за стеклом.

Там, за чертой городских стен, полыхали сотни огней — лагерь короля Арнульфа раскинулся, как созвездие на земле. Костры, факелы, огненные точки палаток и кузниц, дым от варева в котлах. Армия устраивалась на ночлег, грелась, ела горячую пищу, пила вино из захваченных обозов. Они могли себе это позволить. У них — почти десятикратное преимущество в солдатах, в оружии, в магах, во всем.

Барон долго смотрел на эту картину — чёрную массу земли, усеянную враждебным светом, словно зверь с тысячей глаз лёг у ворот Вардосы и ждал утра, чтобы снова вцепиться в горло города. Потом резко развернулся и окинул взглядом зал.

Большой зал его резиденции был переполнен. Но не так, как на празднике или пиру — здесь не было ни смеха, ни музыки, ни звона бокалов. Только тяжёлое дыхание усталых людей, скрип кожаных ремней, тихий звон металла. Воздух был густым, спёртым, насыщенным запахами битвы — потом, кровью, гарью, ржавчиной, грязью. Многие пришли прямо со стен, даже не сняв доспехов. На табардах — бурые пятна, на лицах — копоть, в глазах — пустота тех, кто видел смерть слишком близко.

Барон Хельмут сам выглядел старше, чем утром. Под глазами залегли тёмные круги, будто кто-то углём провёл по коже. Седые волосы растрепаны, камзол измят. Руки его лежали на столе, сжатые в кулаки, костяшки побелели. На груди покачивался треугольник Триады — серебряный, тускло мерцающий в свете свечей.

За столом сидели те, от кого зависела судьба города. Командиры. Маги. Церковники. Главы гильдий. Все молчали, ожидая слов барона.

Хельмут фон Вардос уселся на свое большое кресло из черного дерева с подлокотниками, поднес одну ладонь к голове, массируя виски.

— Как наши дела? — спросил он глухо. Собравшиеся в зале переглянулись. Дитрих Шварценберг первым нарушил тишину. Командир городской стражи был затянут в кольчугу, из-под которой проступали пятна крови — чужой или своей, неясно. Шрам через всё лицо, от виска до подбородка, казался свежим в этом свете. Голос его был хриплым, но твёрдым:

— Сорок убитых. Восемьдесят семь раненых. Из них двадцать — безвозвратно. Больше не встанут. Не поднимут меч. Не выйдут на стену.

Он сделал паузу, будто глотая горечь:

— Пролом у Речной башни залатан магией Земли, но это… заплатка. Временная. Стены в трёх местах держатся на честном слове инженера Циммермана и чуде магистра Грунвальда. Стража на пределе. Ополчение вымотано. Люди падают от усталости прямо на посту.

Из угла зала донёсся тихий, почти шёпот, но в мёртвой тишине он прозвучал как крик:

— Среди погибших… если добавить и тех, кто не сражается, то почти два десятка на речном рынке. Огненный шар туда прилетел, наверное, промахнулись… из-за этого в нижнем городе завалы. Был пожар, но удалось потушить.

Кто-то сглотнул. Кто-то отвёл глаза.

Инженер Циммерман нервно теребил свёрнутый чертёж, его пальцы дрожали:

— Камень держится… пока держится. Но если ещё раз накроют заклятьем такой силы… — он запнулся, облизал пересохшие губы, — развалится участок метров на пятнадцать. Может, больше. А у нас нет времени чинить. Нет людей. Нет материала.

Магистр Морау, старый, сухой, с вечно раздражённым выражением лица, на этот раз выглядел просто измотанным. Голос его был тих, но каждое слово падало, как камень:

— Все наши маги выжали себя за ночь. Огонь работал до изнеможения. Ловушки на пределе. Щиты трещат. — Он поднял глаза, и в них мелькнуло что-то, похожее на страх. — Боюсь, второй такой штурм мы не выдержим.

Он сделал паузу, оглядел собравшихся:

— Архимаги Арнульфа… их минимум трое. Пятый Круг. Вы понимаете, что это значит? Один из них одним ударом стёр в пыль часть стены. Один удар — и метров пятнадцать камня просто… испарились. Превратились в пыль и дым.

В зале повисла гнетущая, почти физическая тишина. Даже бывалые наёмники, видевшие десятки сражений, избегали смотреть друг другу в глаза. Магия Пятого Круга — это уже не просто сила. Это стихия.

Бранибор Каменски, «Железная Челюсть», огромный, как медведь, сидел, сгорбившись, словно и на его плечи давила тяжесть этих слов. Голос его был глухим, едва слышным:

— Арифметика проста. У них людей — в десять раз больше. Орудий — в десять раз больше. Магов больше, сами маги — сильнее. А ещё трое архимагов…

Он поднял голову, и в его глазах плескалась ярость — не на врага, а на саму несправедливость мира:

— Еще один такой день и все. Мы едва успели к пролому.

Отец Бенедикт медленно поднялся. Тучный, в богатой рясе, с треугольником Триады на груди. Он тяжело обозначил тройной жест — лоб, губы, сердце — и заговорил. Голос его был низким, торжественным, но в нём звучала усталость:

— Церковь открыла все амбары. Все храмы стали госпиталями. Благословлённая пища поможет тем, кто голоден, кто ранен, кто умирает…

Он сделал паузу, и в зале все поняли: дальше будет «но».

— Но даже благословение не творит чудес из воздуха. Мы продлим запасы… Но и только. Нам нужны воины а не еда.

Генрих Линденберг, глава Малой торговой гильдии, выглядел как живой мертвец. Осунувшееся лицо, красные глаза, руки, которые мелко дрожали. Смерть дочери сломала его, но он всё ещё был здесь. Долг сильнее горя.