Хейтер из рода Стужевых. Том 2 (СИ) - Машуков Тимур

— Ага, — пробормотал я. — Увидимся.

Она ещё раз кивнула и удалилась, оставив после себя легкий шлейф духов и ощущение легкой, но тягучей пустоты. И как это у неё получилось так быстро сдружиться с нами? Хорошо, со мной в частности. Какой-то женский трюк?

Вася выдохнул с облегчением. Ему всё ещё было не по себе рядом с такими высокородными особами. Всё же он вырос как обычный парень, простолюдин.

— Неужели, — прошептал он, — ты серьёзно намерен общаться с ней? Совсем подвоха не чувствуешь?

— Завидуй молча, — я не мог сдержать улыбки. — Это и тебе выгодно, к слову.

Он спорить не стал и быстро доел свои макароны. Так засмущался в присутствии Ксении, что пытался есть красиво, по этикету, а потому очень медленно. Сейчас же он чуть ли не проглотил разом остатки еды и залпом выпил остывший чай.

— Не спеши ты так, до пары ещё десять минут, — недовольно скривился я.

Сам же в то время думал о Земской. Лед не просто тронулся. Он, похоже, начал активно таять. И, к моему собственному удивлению, мне это нравилось. Ещё немного, и я пойму, зачем она вообще пошла на сближение, затеяв всё это. В пранк с ее стороны я верил всё меньше и меньше.

Автобус плавно тронулся от станции, увозя меня из Козлова обратно в академию. Я устроился у окна, собираясь два часа наслаждаться видом огней, мелькающих в сумерках, и музыкой в наушниках. Своеобразная медитация и отдых.

Я уже почти погрузился в созерцание, как уловил движение краем глаза и почувствовал лёгкий, знакомый запах духов. На соседнее сиденье с деланно-удивлённым видом опустилась Анна.

— О, Алексей! Какая неожиданная встреча! — сказала она, и фальшь в её голосе была настолько очевидной, что мне захотелось проверить, не горят ли у неё щёки.

«Случайность», ага, конечно. Автобус полупустой, мест — вагон и маленькая тележка.

— Анна, — кивнул я сдержанно, убирая один наушник. — Неожиданная, да.

Неловкая пауза повисла в воздухе. Девушка перебирала ремешок своей сумки, явно собираясь с мыслями.

— Ну как… как дела? — наконец выдавила она.

— Прекрасно. Дуэли, учёба… высшая математика. Сама знаешь, магии что-то нас не торопятся учить. А так жизнь бьёт ключом, — ответил я с лёгкой язвительностью.

Мы ведь продолжали общаться с девушками в чате, пусть и, в основном, по делу. Я игнорировал их вопросы о Земской, а они не слишком давили на это. Такое вот подобие нейтралитета. Кроме того, мы находились в одной группе и виделись, по сути, каждый день. Вася с Ксенией учились отдельно, по своим группам. В отличие от Анны и меня.

Она промолчала, чувствуя укол. Потом, сделав глубокий вдох, будто прыгая в ледяную воду, начала главное наступление:

— Я видела, ты последнее время часто общаешься с Ксенией Земской. Вы… подружились? Это так неожиданно для всех.

Вот оно. Корень всего этого спектакля. Кто б сомневался! Не поддаюсь в чате, чего б не попытаться выловить за пределами академии?

— А что, есть причины, по которым нам не следовало бы дружить? — парировал я, глядя на неё прямо.

Анна смутилась ещё сильнее.

— Нет! То есть, конечно, нет… просто… она такая странная. И мы все переживаем.

Переживают они за меня. Ага, конечно. Так я и поверил.

— «Мы» — это кто? — спросил я мягко, подводя её к краю. — Ты, Татьяна, Виктория? А может, Ксюшка Цветаева? Самая моя близкая подруга, — хмыкнул, не сдержавшись. — Или всё-таки в основном Рожинова попросила разузнать, что за дружба такая у бастарда с приезжей графиней?

Она аж подпрыгнула на сиденье, точно я её током ударил. Щёки её действительно запылали.

— Нет! Совсем нет! Мы верим… знаем, что ты не бастард. Просто… понимаешь…

— Не понимаю, потому и спрашиваю, — пожал я плечами. — Таня надоумила меня выловить? Так ведь?

— Нет. То есть… да… я не об этом… — она запуталась и в итоге просто начала закусывать нижнюю губу. Я же продолжал смотреть на неё с превосходством, внутренне наслаждаясь её скованностью и неловкостью.

Наконец, она сдавленно прошептала:

— Прости.

И снова повисло молчание. Она смотрела на свои руки, сжимающие ручки сумки, что лежала на её коленях.

— Нам… всем… неловко, что так получилось, — продолжала она с запинками, — Что мы не общаемся. Это не лично к тебе, понимаешь? Родственники… давление. Все боятся за репутации дочерей. Ты же сам знаешь, какие тут порядки.

Я знал. И мог бы понять, скажи они это раньше, а не огородись от меня стеной молчания и безразличия. Так что это теперь совсем не аргумент, неужели никто из них не понимает?

— Допустим, — сказал я спокойно. — Репутация — страшная сила. Особенно интересно, как это сочетается с тем, что ты продолжаешь дерзить и ставить на место Валентина. Хотя я уверен, твои родственники были бы только за, увидев его в роли твоего мужа. Дела отца бы поправились. Но ты слишком переборчива в избранниках, как я погляжу.

Это был укол не в бровь, а в глаз. Анна замерла, её глаза расширились. У неё не нашлось слов. Такое банально нечем было крыть. Она просто откинулась на спинку кресла и резко отвернулась, уставившись в проход.

Я выиграл этот раунд, но вкус победы был горьким. Почему мне так неприятно? Неужели я всё ещё что-то испытывал к этой девушке?

Мы ехали молча несколько минут. Я уже было собрался вернуть наушники на место, как она снова заговорила, тихо, почти шёпотом, словно выдавливая из себя самое главное, самое болезненное.

— И ещё… я знаю, что это ужасно с моей стороны… но я должна сказать. Я… мне очень жаль, что не могу ответить на твои чувства. Прости. Я ценю тебя как друга, но… всё слишком сложно. Мне очень жаль… что мы не можем… как прежде…

Я смотрел на её сумку, на сжатые губы, и внутри пламя свечи моего дара готово было взорваться. Не от любви, унижения или чего-то такого. От переполняющего меня возмущения и раздражения. Она пришла ко мне в этот автобус, устроила допрос, а теперь ещё и пытается давить на то, что между нами было? Вот только поезд уже ушёл. Причём давно и по её вине.

Воцарилась мёртвая, оглушительная тишина. Я не замечал других людей в салоне, смотрел только на неё. Ту девушку, что впервые увидел в поезде три месяца назад. И которой был так глупо ослеплён. Вот ведь дурак!

Я больше не стал ничего говорить. Просто демонстративно поднял руку и вставил наушники. Нажал кнопку воспроизведения на смартфоне. Звук хлынул, отсекая её и всё окружение. Затем развернулся к окну, уткнувшись лбом в прохладное стекло, всем видом показывая, что разговор окончен. Причём, было бы желательно, чтобы навсегда.

Конечно, я понимал, что мы ещё будем встречаться — учимся-то вместе. Но говорить мне с этой девушкой больше не о чем.

Краем глаза я увидел, что она посидела ещё минуту, нервно перебирая ремешки своей сумки, а затем поднялась и перебралась на свободное сиденье через проход.

И только тогда, когда между нами образовалась эта метровая полоса нейтральной территории, я почувствовал, как камень свалился с души. Я сделал глубокий вдох и наконец-то по-настоящему уставился на мелькающие за окном огни, позволяя музыке полностью поглотить себя. Неуместный спектакль был окончен.

Я шагал по главной аллее академии, направляясь к библиотеке, где мы договорились встретиться с Васей. Вечер был тихим и прохладным. Ещё не мороз, но щёки мои слегка пощипывало. Изредка мимо пробегали спешащие по своим делам студенты.

Впереди, у широкого дуба, кучковалась небольшая группа. Я бы не обратил внимания, если бы не увидел на одном из спорщиков знакомую куртку — к верхней одежде в академии требований не было, так что все одевались кто во что горазд. У Васи это был синий дутыш, у меня тёмно-синее, почти чёрное пальто. Такие вещи выглядят респектабельнее, потому и купил.

Снежнов что-то горячо доказывал высокому парню из нашего потока. Кажется, это был Семёнов, барон, поговаривали, что обнищавший. Я прибавил шагу. Голоса становились громче, слова — отчётливее.