Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

Пока первые воины подбирались к ограждению, пригнувшись и постоянно оглядывая лагерь, Мера нащупала на поясе бурдюк с кровью. Без нее не обойтись, она напитает колдовскую силу. А сегодня сил ей понадобится немало. Стоило только холодной крови коснуться губ, нечисть внутри оживилась, воспрянула. С каждым глотком она становилась сильнее, оплетала своей навьей сутью тело, душу и разум Меры, пока они не стали одним, почти неразделимым существом. Раны на запястье затянулись, тело наполнилось лёгкостью и теплом, закружилась голова от вкуса чужой жизни.

Отбросив пустой бурдюк, она вновь взялась за нож. Кровь из пореза лениво капала на снег, густая из-за мороза. Княгиня прочертила ещё одну полосу рядом с первой, а потом ещё. Оставила кровавый след на берёзовой коре, затем и на соседнем дереве. Поверх темно-красных отпечатков вырезала символы Чернобога, снова прося его о помощи. Потом порезала и другую ладонь, встала на границе леса лицом к лагерю, раскинула в стороны руки и зашептала:

— Моя кровь станет твоей кровью, моя жизнь станет твоей жизнью. Выйди из тьмы на мой зов, явись вновь в этот мир и исполни мою волю.

Кровь срывалась с ее ладоней, напитывая промерзшую землю. Ее сила разрасталась и заполняла все вокруг, текла вместе с тенями по окрестным лесам, по лугам и разрушенным деревням, под землёй и над землёй, и сила Нави — мощь самого Чернобога текла ей навстречу.

— Моя кровь станет твоей кровью, моя жизнь станет твоей жизнью.

Звуки внезапно затихли, и даже ветер не шумел больше ветвями. Ни собственного дыхания Мера не слышала, ни сердца. Словно весь мир замер, и только мысль ее по-прежнему подвижна, ищет, цепляется. И зовёт.

— Выйди из тьмы на мой зов, явись вновь в этот мир и исполни мою волю.

Она обращалась к каждому, потому что видела их всех. Чувствовала остатки чужих жизней и наполняла их своей силой. Тянула из мрака — к себе.

Остывшие трупы крестьян, припорошенные снегом, слепо глядящие в чёрное небо. Покрытые мхом кости случайных жертв леса. Закопанные глубоко в землю тела. Она звала их всех. Всех, до кого могла дотянуться.

И они поднимались.

Сначала Ингвар почувствовал дрожь. Казалось, не только земля дрожит, но и сам воздух. Он вдруг сделался густым и вязким, точно мед. В аромате свежего зимнего леса стал слышен яркий запах крови, который делался все резче.

Мера стояла, раскинув руки в стороны, с запрокинутой к небу головой. Глаза ее были закрыты, она непрерывно шептала что-то бескровными губами. Снежинки падали на бледное лицо и не таяли. Беззвучный ветер трепал ее светлые волосы и разрезанный на полосы кафтан. А кровь, что текла из ее ладоней, окрасила уже все вокруг.

За спиной вдруг послышался треск веток и чьи-то шаги. Множество, с разных сторон. Потом из тьмы за деревьями показались духи.

Булат, стоявший неподалеку, тихо выругался, схватился за меч и принялся бормотать отвод. Ингвар и сам инстинктивно потянулся к оружию, но усилием воли заставил себя опустить руки. Холод бежал по телу при виде десятков темных фигур, которые подходил все ближе и ближе.

Стоило присмотреться к ним повнимательнее — и Ингвар понял, что никакие это не духи. Мертвецы. Тела первых из них почти полностью были сотканы из тьмы и тумана, и только кости торчали тут и там. Обломанные ребра, пробитые черепа. Позеленевшие от времени, ждавшие своего часа в прошлогодней листве, или бурые — те, что проделали себе путь из-под земли. Были здесь и полусгнившие трупы, на которых местами остались плоть и волосы, с болтающейся лоскутами драной одеждой. Таким мертвецам клубящаяся тьма заменяла недостающие куски или целые части тела, рвалась из раззявленных ртов и пустых глаз. В толпе мертвых Ингвар видел раздутых от воды утопленников и совсем свежие тела, по которым не определишь так сразу, что те уже не люди. С изумлением воин опознал в них убитых недавно крестьян.

А ещё среди покойников мелькали другие силуэты: бледные девушки с венками сухих трав, мелкие существа с зубастыми пастями, высокие и тонкие белые фигуры, и старики, и дети, и все, кого он уже видел прежде. Нечисть. Они хихикали и улюлюкали, рычали, шипели и выли, и от их голосов мороз бежал по коже.

Ингвар глядел на них, на эту толпу голодных безумных навьих тварей, и на девушку, что пробудила их. Перехватило дыхание от восторга, а сердце с великим трепетом заколотилось в груди. Он не мог даже вообразить, что такое вообще возможно. Что сила, способная поднять целое войско нежити, может принадлежать человеку, а не богу.

Он глядел на Меру — и впервые за всю жизнь замысел Владыки стал ему ясен.

Вдруг упыри резко сорвались с шага и побежали. Обогнули Меру с друх сторон, не касаясь ее раскинутых в стороны рук, и потекли чёрным ужасающим потоком, пахнущим гнилью и землёй, к прорехе в защитном ограждении лагеря.

Там, у ограды, несколько человек обернулись на шум и застыли. Потом бегущую им навстречу волну нежити заметили и остальные. Одни отпрянули в стороны, трясущимися руками выставили перед собой мечи. Другие попытались закрыться обломками ограждения. Третьи просто стояли, прикованные к месту ужасом, и ждали.

Но мертвецы и нечисть не обратили на них никакого внимания. Они ринулись в открытый проход, к палаткам со спящими внутри людьми. Они срывали пологи и бросались на живых.

Скоро лагерь огласили истошные вопли и звонкий хохот нечисти. Спящие не сразу поняли, что происходит, и к тому моменту, как ратники посыпали наружу, мертвецы смели уже десятка три палаток.

В лагере началась паника. Обезумевшие лошади срывались с привязи и испуганно ржали, люди в спешке сбивали друг друга с ног, толкали товарищей в лапы мертвецов, чтобы задержать тех и успеть уйти. А упыри и духи рвали и грызли, впивались когтями, бросались целыми стаями на всех, кто попадался на пути.

Воины Меры и друзья Ингвара уже спешили обратно к лесу, ошарашенные, напуганные. Они по широкой дуге огибали непрерывный поток нежити, что рвалась из чащи и заполняла лагерь. Люди сгрудились около Ингвара и Булата. Многие вцепились мертвой хваткой в мечи, будто те придавали им чуточку храбрости. Глядели круглыми от изумления и ужаса глазами то на княгиню, то на упырей.

— Что происходит? — обратился Ратмир к Ингвару, так как заметил, что лишь он один ведёт себя спокойно, будто знал об этом с самого начала.

Ингвар раскрыл было рот, но так и не смог сообразить, что ответить. Не ему рассказывать о даре, о котором он и сам толком ничего не знает. Но тут обернулась Мера. На бледном лице обозначилась холодная улыбка, с пальцев все ещё срывались редкие капли в окрашенный алым снег.

— Вот мое войско. Моя хладная рать. Ещё до рассвета враг падёт от рук тех, кого загубил. Но вам не нужно бояться мертвых, пока вы на моей стороне.

Мера вновь повернулась к лагерю и больше не обращала на своих людей внимания, полностью сосредоточенная на битве.

— Это что, колдовство? — пролепетал кто-то, и слово повисло в воздухе, заставив гридь шептать отводы и делать отгоняющие зло жесты.

— Ты знал? — вновь требовательно спросил Ратмир, а Ингвар молча кивнул. — И..?

Гридин шумно сглотнул и покосился на девушку. Ингвар не знал, что у того в голове, но тон ему не понравился.

— Что “и”? Разве это что-то меняет? Посмотри: Мера пытается защитить своих людей, не пролив ни капли крови. Вашей крови. Такая сила достойна лишь восхищения. Или считаешь, что лучше положить головы тысяч невинных?

Ратмир замялся. Видно было, что сила княгини скорее пугает его, нежели восхищает. Он пробормотал:

— Нет, нет, конечно, просто это…

— Восхитительно, скажи? — Кельда оперлась рукой о плечо парня, чем ещё больше смутила его. С улыбкой от уха до уха и горящим в глазах азартом она наблюдала, как мертвые рвут на части живых. — Ради такого зрелища, определенно, стоило тащиться сюда!

Глава 30. Пир на кровавом поле

Кровь капала на землю, а вместе с ней текла и колдовская сила, подпитывая упырей. Прочую нечисть нужно было лишь позвать — они явились сами, ведь уже много лет существовали в Яви. Но за мертвыми пришлось тянуться, ими нужно было управлять, ведь Мера не хотела бесконтрольного нашествия. Из народных поверий она знала, что колдуны способны раз пробудить мертвеца, превратив его в упыря — вечно голодного, безжалостного, — и он будет каждую ночь вставать из могилы, приходить к родному дому, пока не изведет всех или пока его не уничтожат. Но для того, чтобы он исполнял волю колдуна, следовало постоянно направлять его.