Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

А в это время за ней наблюдали. Совсем недалеко стоял импозантный господин и разглядывал хрупкую землянку, которую уже записал во враги. Разглядывал и понимал лавэ Шенола. И от этого раздражался сильнее. Шансы выпихнуть дочуру замуж до окончания контракта обнулялись на глазах. А хотелось, ох как хотелось! И дочь сплавить с рук, и к ресурсам богатого рода присосаться. Да, Ууна прелестна и юна. А землянка — наоборот. Шельмы ее утащи! Когда у женщины так горят глаза, ее никакой юностью не затмишь! Когда в глазах не только азарт жизни, но уверенность и ум… Нет у дочуры шансов, почти нет. Разве только сегодня и неожиданным натиском сыграть на порядочности Шенола.

Глава 21

Столичная эпопея. День второй. Королевский прием. Когда стихла музыка…

Музыка стихла, и Ольга рванулась к своим. Попыталась. Величества синхронно придержали ее за локотки. Да они просто приподняли ее над полом, поганцы. Братва венценосная. Сатрапы! Там свои, там Сима! Натворит еще чего-нибудь на адреналине, она же весь день боевой запал копила. Семеныч бы придержал, а Пашка вместе с тетушкой на баррикады ломанется.

— Дорогая, вы слишком спешите нас покинуть, — с ироничной укоризной прошептал Эльзис.

— От королей так не сбегают, малахольная, — шептал с другой стороны инфицированный демократией Эрик. — Оль, не дергайся уже! Вместе пойдем. Тебя только что в королевский род приняли, а ты скачешь!

И действительно, брательники почтительно и элегантно спустили Ольгину тушку со ступенек, очень куртуазно вынудили ее устроить свои ладони на их согнутых локтях и зашагали в сторону довольно плотной толпы придворных, которые, как петля аркана, стягивались вокруг того места, где торчала голова Пашки, дал же господь росточка.

Только сейчас Ольга сообразила, какую глупость только что чуть было не совершила. Видать, от родной музыки у нее процессор в голове крепко подвис, раз она в толпу ринулась в одиночку, как блоха в собачью шерсть. Только одно дело блоха и шерсть, а другое — землянка, которая всех раздражает, и толпа аборигенов. Причем не просто толпа, а толпа, чем-то увлеченная настолько, что даже королей пропускала неохотно. Кажется, Эрик пустил впереди себя какую-то магию, потому что народ начал активно расступаться, и физиономии у товарищей аристократов были не слишком жизнерадостные. Ольга перехватила от парочки аборигенов флюиды прям-таки животного страха. Еще пяток фонил чуть ли не смертной тоской.

Пришлось быстренько отгородиться. В целях сохранения психики, разумеется. Впрочем, Эльзис не позволил закрыть уже привычную ментальную форточку и скупо объяснил, что вот это страшное и тоскливое и есть очень дозированный королевский магический ништяк, благодаря которому род близнецов уже десять веков самодержавный. И не надо переживать, истинного «королевского гнева» там было на кончик одной единственной реснички. Они, де, с братом даже не в паре работали, как обычно. Эрик один справлялся, у него эта магия послабее выходит. Оля крепко усомнилась в Эриковом человеколюбии, на что в ответ получила укоризненный взгляд величества номер раз и ментальное пояснение, что младшенький он не выдержанный и начинает ржать раньше, чем доведет дело до конца. Вместо того, чтоб истинно гневаться, этот паршивец стебётся над поверженными врагами. Смешно ему, как надменные рожи подданных перекашивает. Потому воздействие у него, Эрика, получается не очень концентрированное. Ольга тут же подумала, что надо себе что-то подобное изобрести. Не «королевский гнев», конечно, но тоже устойчивую форму чего-нибудь неприятного и по возможности сногсшибательного. Не такое, как у хохотунчика Эрика, но все же… Раз перцового баллончика и электрошокера не дают. В высшем свете может понадобиться.

Эльзис слышал, но промолчал. Во-первых, его сильно удивило, что их семейная магия страха может иметь в истоках эмпатию, а во-вторых… Пусть она делает, что хочет. Изобретает новые заклинания, выращивает новые овощи (вкусные кстати), танцует немыслимые танцы, только пусть немножечко соблюдает этикет…

Ольга слегка повела плечами под тонким шелком платья — раздвигающаяся, как ряска перед лодкой толпа ее крепко впечатлила. Не приведи все золотые шельмы этого смешливого короленыша «истинно» прогневить. Он же этим своим «королевским» будет гвоздить, ни меры, ни края не ведая, пока всю злость не выплеснет. И будет не благословенный мирок Нрекдол, а одна братская могилка и два короля в сухом остатке.

«Не так все страшно, драгоценная, — пришла форточная депеша. — С тех пор, как он познакомился с вами, самоконтроль брата значительно улучшился», — и противненький смешок: то ли селезень гагакнул, то ли гиена в африканской саванне голос подала. — «Как вы, драгоценная, выжили-то рядом с ним в первые дни?»

«Ха! Да чхать я на него хотела, вот он и не прибил меня от удивления», — простодушно объяснила Ольга. — «Я ведь даже не знала, что он король, и мне положено трепетать со всем усердием. И потом, кто в здравом уме станет связываться с Тырей, для которой все решетки — не решетки, даже магические?».

Эльзис не выдержал и хихикнул в голос, подтверждая, что таки да, всепроникающая Тыря в плохом настроении — это страшно. А Ольге вдруг жутко захотелось из этого ярко освещенного, полного красивых нарядный людей зала в полутемный виварий. В клетку Тыри и Свапа. Плюхнуться на пол прямо в этих шелках, чтобы Тырька поместилась между коленками. Плевать, что некрасиво и не подобает. Обнять свою шипулечку крепко-крепко! И чтобы Свап фырчал в макушку, ругаясь на чужие неприятные запахи и жалуясь на вздорную шкодятину, которая скучала по дорогой подруге и вредничала всеми доступными способами.

— Вам так не нравится прием, дорогая? — Эльзис спрашивал вслух. Тихонько, но прям-таки излучая заинтересованность в собеседнице. Ольга немного удивилась такой демонстрации, но потом сообразила. Это не для нее, это посыл для товарищей аристократов: только троньте словом, делом, взглядом…

— Бесполезная трата времени, сил и средств, ваше величество, — так же тихо ответила Ольга.

— А как же новый титул? Новые возможности, новые знакомства.

Оля долбанула через форточку вектором такого искреннего, неподдельного, незамутненного раздражения, что Эльзис сбился с шага, а Эрик вынырнул из своих раздумий.

— Дайте мне время, — с елейной улыбкой промолвила она. — Я разберусь в новом приобретении и, возможно, найду в себе силы порадоваться. Эти соревновательные дни очень утомительны, ваше величество. Простите за то, что не выказываю положенной радости. Не осознала еще. Так много впечатлений…

Эрик по братской мыслесвязи «переводил», ментально ухахатываясь: мало того, что вы, брательники, загоняли нас с Раимом по своим королевским делам, так еще и какое-то фуфло навесили с этим кланом, которое может и статусное, но ни шельмы не понятное. Жизнь оно, это фуфло, вряд ли облегчит, тут и вероятности смотреть не надо. Чего от коронованных захребетников ждать хорошего, окромя проблем? Хоть бы предупредили! А то кинули как… как спросонья, да в холодное озеро! И теперь благодарности ждут на бережке с теплым песочком. У-у, противные.

Переводить с русского эмоционального на нрекдольский культурный Эрик пока не навострился, но общий посыл был понятен. И этот настрой какой-то землянки никак не вписывался в общепринятые ценности, что братьев изумляло и интриговало одновременно. Эльзис еще не забыл, как Ольга испугалась и на полном серьезе собиралась держать круговую оборону с помощью нгурулов. И как непросто было ее успокоить. Они все были такими, эти земляне. Все четверо.

За этими раздумьями они, наконец, вклинились в круг, который образовался вокруг Пашки и Серафимы. Эрик на миг аж глаза прикрыл и не без труда выровнял дыхание — Серафима была невыносимо хороша! Особенно на фоне до изжоги привычных красавиц-аристо, поголовно эксплуатирующих образ былинок на ветру и прочей трепещущей флоры. А Сима, она такая… Совсем не идеальная, но какая! Рослая, загорелая! Даже цвет странного, но очень эффектного платья заставлял думать о весне в горах. Вон как разрумянилась после танца! А улыбка? И камень в ответ заулыбается. А как двигается! Сильно, широко… Кстати, а что тут происходит? Эрик вынырнул из своего любовательного транса и постарался понять. Ага, брат уже все выспросил у Ольги. Доверчивая она все-таки. Можно подумать, Элу не хватит сил расширить этот узенький ментальный канал, который Ольга почему-то называет форточкой. Неужели не понимает? Хотя… Их земной приятельнице, похоже, все равно. Попросят мозги открыть — откроет. Попросят последнюю монету отдать — отдаст. Главное — быть для нее своим. Если бы не служебные клятвы, она бы и щиты не поднимала. Ненормальная. И подруга у нее ненормальная! Вот зачем она это делает? Неужели не видит, что над ней подсмеиваются! Эрик наливался дурной злостью, но внешнее спокойствие сохранял. И наблюдал, как Серафима пытается научить какую-то блеклую клановую красотку делать реверанс, раз за разом показывая движения. То и дело мелькала гладкая ножка в странной обуви, и выглядела эта ножка трогательно босой. Эрик лицезрел Серафиму всякой. Вспотевшей на грядках, пластающей мясо большим ножом и с пятнами мясного кровавого сока на руках. И почти голую на озере… Но эта босая ножка сводила с ума, да так, что сохло во рту и теснило в штанах.