Огнеборец (СИ) - "Тео Дорн"

— Глупец, — произносит другой я. — Ты не достоин. Теперь я займу твоё место.

Да, несколько секунд я теряюсь и не нахожу, что ответить. Но сейчас я понимаю: кто бы ни стоял передо мной, он у меня не получит.

— Ну попробуй, — оскалился я, — Больно уж дешевая угроза. Не ты первый.

— Это не угроза, — ехидно улыбается мой черный двойник, — Это твоя судьба.

— Я сам решу свою судьбу, — твердо отвечаю я.

Двойник заходится в адском смехе, заполоняющем собой всю темноту вокруг нас.

— Всё уже решено., — шипит он.

Я делаю шаг вперед.

— Это мы ещё посмотрим…

В моей груди вспыхивает с новой силой пламя. Его чистый свет рассеивает тьму вокруг. Оно готово бросить вызов этому всепожирающему огню, что горит в груди моего двойника.

— Ты не посмеешь! — рычит двойник, — Я не позволю!

— А ты смотри внимательно!

Оглушительный рёв. Мы бросаемся друг на друга, готовые разорвать друг другу глотки…

…И вот, казалось бы, уже момент столкновения, когда мы сцепимся друг с другом в смертельной схватке…

Вновь тьму вокруг сотрясает оглушительный, раскатистый гром.

И я рывком сажусь на своей койке, буквально вырвавшись из кошмара.

***

Да уж, пробуждение не из приятных. В груди горит, будто на неё поставили раскаленный утюг. В рту вкус крови. Навязчивый запах серы и гари сначала будто доносится отовсюду, но стоит мне принюхатся… Пропадает.

Вновь слышен раскат оглушительного грома.

Непогода разыгралась. На улице дождь стучит в грязное стекло. Вспышки молнии и гром, сотрясают наш видавший виды, но ещё крепкий, наблюдательный пост до самого основания.

Я сел на кровать, весь покрытый липким потом. Этот голос… Я уже слышал его. Тогда, на экзамене с Ленским. Тогда я думал, что это мне показалось в горячке боя. Но теперь…

Я шумно выдохнул и тряхнул головой, отгоняя наваждение.

Посмотрел на свои ладони — их до сих пор трясёт. На кончиках пальцев будто бы были следы гари. Растёр ладони друг о друга — пропали. Показалось?

В полутьме ничего толком не видно. Единственный источник света — люк на этаж выше. Там диспетчерская и там должна дежурить Соколова сегодня.

Сквозь крошечное окошко складского помещения, где расположилась моя койка, прорывается на мгновение яркий свет. Вспышка молнии освещает комнату. Спустя несколько секунд за ней следует оглушительный раскат грома, от которого даже стены трясутся.

Я сел на кровати, потянулся к лежащей на стуле футболке, накинул её на себя, впрыгнул в штаны.

Горло скребет от жажды. Во рту словно пустыня. Хочу пить.

Босиком по холодным металлическим ступеням, я аккуратно забрался в диспетчерскую комнату смотровой башни. Здесь было чуть светлее — мрак разгоняла периодически мигающая, желтая потолочная лампа, да свет свет от сотен огоньков панели управления датчиками, разбросанными по округе.

Из наушников допотопной станции связи доносился едва слышный при шуме дождя белый шум.

Я подошел к панели приборов.

Показатели в норме. Небольшой пик на графике активности бездны, буквально пару минут назад, но настолько слабый, что это не мог быть очаг. Скорее рухлядь шалит.

Лена должна была сегодня дежурить. Но в этой комнате я её не видел. Может, в туалет отошла. Наверно скоро придет.

Пришёл на кухонку, которая располагалась в другом конце этой просторной квадратной комнаты, занимавшей собой целый этаж наблюдательной башни.

Щёлкнула конфорка, и голубой огонь принялся кипятить помятый жестяной чайник. Повезло, что водопровод ведущий в башню из наружной скважины, работал исправно.

Несколько минут я просто стоял над шумящим голубым огнём, поглощая распространяющееся от чайника тепло. Как только из носика пошёл густой пар, щёлкнул, выключил конфорку.

Достал пару щепоток ароматного чёрного чая — как я выяснил, в мою сумку пакет сунул мне Ленский перед тем, как я отбыл на наблюдательный пункт. Теперь я был ему за это благодарен.

Заварил чай в жестяной кружке и подошёл к большому смотровому окну, в которое бились несомые ветром капли дождя, складываясь в потоки воды, стекающей вниз.

В целом я любил дождь, особенно ночью. Звук его успокаивал. Наверное, это естественно — когда борешься с огнём, в дождь чувствуешь, что имеешь преимущество перед огненной стихией.

Ночь расчертила новая вспышка молнии, осветив степь, раскинувшуюся перед наблюдательным пунктом.

Я чуть чаем не подавился.

В нескольких десятках метров от нашего наблюдательного пункта, прямо на траве под ливнем, босая стояла Лена, одетая в одну футболку и короткие чёрные шорты. Голова её была запрокинута, лицо обращено навстречу падающим потокам воды. Руки протянуты вперёд, словно она пыталась поймать в ладони капли дождя.

— Чё ты творишь, дуреха?.. — выругался я.

Поставил чашку с чаем и, схватив с кресла приборной доски красную форменную куртку, сбежал по лестнице вниз, выбежав прямо в дождь.

***

Лена сидела, укутанная во все шерстяные одеяла, которые я только смог найти в этом наблюдательном посту.

Я закинул полено внутрь разгорающейся буржуйки, и оно спустя минуту с треском занялось огнём, подняв снопы искр.

Засвистел чайник на газовой плитке. Я снял с огня и протянул Лёне кружку с крепким сладким чаем.

— Осторожно, горячий, — тихо говорю я, — Простынешь же. И о чём ты только думала…

Тень улыбки трогает её лицо, когда она берет кружку. Её пальцы дрожат.

— Просто люблю дождь, — тихо ответила она, глядя на потрескивающий огонь внутри печи, — Он смывает с этого мира всю грязь…

Она внезапно замолчала. Будто обожглась и одернула руку.

— А мокнуть-то зачем?

— Никогда не пробовала, — задумавшись ответила она.

— Раз никогда не мокла, откуда тогда знаешь, что любишь дождь?

— Просто знаю, и всё, — грустно улыбнулась она. — Кто же знал, что так легко влюбиться…

Некоторое время мы молчали, подтягивая горячий чай из кружек. Крепкий ароматный напиток согревал нас изнутри не хуже, чем буржуйка.

— Хотелось поступить… — тихо сказала Лена. — Хоть раз в жизни так, как хочется мне. Пускай глупо, но именно этого мне хотелось — сделать что-то самой. Не по указке.

Почему-то сегодня в её глазах я не видел той дерзкой боевой девушки, которая привыкла разрывать все проблемы.

Сейчас она была словно цветок, прибитый дождём к земле.

Напрягшись и потянувшись, я укрыл её тонкие плечи сползшим на спину шерстяным одеялом.

Она повернулась ко мне, её лицо с налипшими мокрыми волосами ещё не успело высохнуть.

— Спасибо, — робко улыбнулась она.

— Пожалуйста, — улыбнулся я в ответ.

Некоторое время мы молчали, пока чай не закончился в наших кружках. За окном всё также свирепствовала непогода, хотя казалось, шторм сходил на нет, и вместо сплошной стены воды по стёклам стучала мерная дробь дождевых капель.

— Знаешь, ты в любой момент можешь делать что хочешь, — сказал я, взяв наши кружки и поставив их на кухню.

Сел рядом с Леной на койку напротив печи.

— Думаешь? — спросила она.

— Знаю, — ответил я. — Вот, что ты хочешь прямо сейчас?

Она посмотрела на меня. Наши взгляды встретились. На миг её дыхание задержалось.

— Угадай… — едва слышно произнесла она.

Её пронзительно-голубые глаза мерцали в свете огня, полуприкрытые длинными чёрными ресницами. Чувственные губы приоткрылись, взгляд её скользнул по моему лицу.

Я наклонился, нежно убрал её непослушный локон каштановых волос и поцеловал её. Она замерла, будто на секунду засомневалась, но в следующее же мгновение ответила на поцелуй. Сперва нежно. Но с каждой секундой мы распалялись всё больше. Желали всё больше.

И поняли что уже не можем остановиться. Не хотели остановиться.

Её ладонь легла на моё лицо. Моя рука скользнула вниз, и я притянул её за талию.

Она же подалась навстречу и всем телом прильнула ко мне. Я почувствовал, как часто бьётся её сердце. Огонь в моей груди разгорелся ярче, когда она положила на неё свою ладонь.