Аколит в крови по локоть (СИ) - Корнев Павел Николаевич

На меня так и подавно. Проклятие дрогнуло и нацелилось куда-то в сторону двери, я напрягся и заставил себя позабыть о боли, а миг спустя на пороге возникла старуха в балахоне чёрно-алой расцветки. Лицо её было испещрено морщинами, волосы всклокочены, в налитых кровью глазах горело безумие.

— Отдай! — ринулась она через порог с вытянутыми руками.

Скрюченные пальцы согнулись будто когти, чужая воля рванула из меня проклятие, и я не попытался удержать алую пакость, а вместо этого приказом ускорения швырнул прочь — прямиком в старуху!

Стремительный росчерк угодил в грудь монахини пушечным ядром, ту вышвырнуло в коридор, истошный визг оглушил и сразу оборвался, стоптанные башмаки вышибли короткую дробь и — тишина.

Сдохла ведьма!

Всё бы ничего, но самостоятельно залечить дыру в животе у меня не было ни единого шанса, а подвыпивший врач отнюдь не казался тем, кому по силам столь сложное медицинское вмешательство. Как бы сам себя не обманул…

Но зато никто теперь не обуздает проклятие и не натравит его на Беляну. Теперь все шансы на её стороне!

Я откинулся спиной на стену и хрипло выдохнул.

К слову, о проклятии… Вот пожрёт оно душу монахини, а что дальше?

Ответом стал испуганный визг. Ну всё, началось…

Ночь пришлось провести в больничной палате при казематах дворца правосудия, но никаких претензий к городским властям по этому поводу я не имел, поскольку подлечили меня по высшему разряду: не просто заштопали на скорую руку, но задействовали полноценное исцеление. И от самой дыры в животе ничего не осталось, и потроха в норму привели.

Даже позавтракал с аппетитом наутро, благо на тюремную пайку моя трапеза отнюдь не походила. Ещё и бульварный листок свежий принесли, а к нему печенье и полный кофейник. Когда попросил заменить его на чайничек, выполнили пожелание незамедлительно, да и заварили не солому напополам с сушёной морковью — напиток оказался в меру терпким и весьма ароматным.

Впрочем, оно и немудрено: кого бы по итогам предстоящего судебного разбирательства ни признали виновным в учинённом вчера смертоубийстве, стоимости моих акций с лихвой хватало, чтобы покрыть весь ущерб, отремонтировать гостиницу и оплатить лечение. Поэтому, как говорится, любой каприз за ваши деньги.

Я припомнил, в какую пакость переродилось пожравшее душу монахини проклятие, и невольно передёрнул плечами. Хорошо, что заранее за церковниками послали — если б пришлось самому с ним разбираться, мог бы и не сдюжить с дырой в животе!

Времени у меня было в избытке, взялся читать бульварный листок. Вновь наткнулся на сообщение о скором небесном приливе, а ещё газетчики задавались вопросом, почему до сих пор не объявили войну черноводским предателям или хотя бы не осадили Бирюзовую гавань. Мнения на сей счёт высказывались самые разные — одни толковали о поступившем из Тенезвёзда запрете на боевые действия, другие говорили о слабости городского ополчения и наёмных стрельцов.

Уделялось внимание и положению в бывших заморских владениях. Южноморские силы там были преимущественно разбиты, ничуть не лучше обстояли дела и у наших недавних соперников из Златогорска: все их земли перешли под руку владетеля Теночигара. Он же разгромил наёмников Альянса независимых экспортёров, чем вынудил Железногорский торговый дом пойти на союз с Первой пароходной компанией. На службу последней, к слову, перешла и Мёртвая пехота.

Я подумал-подумал и от греха подальше спрятал в карман свой нагрудный знак.

Куртку и штаны от крови худо-бедно отстирали, а вот рубаху пришлось выбросить, и по этому поводу вскоре после завтрака в палату наведался портной. Снял мерки, выслушал пожелания и пару часов спустя прислал подмастерье с новенькой сорочкой, оказавшейся мне впору.

— Вы не слушайте, будто мы только висельников обшиваем, — шепнул паренёк. — Это всё завистники воду мутят. Обращайтесь!

Он сунул картонный прямоугольник с адресом, я пообещал заглянуть. Ну а потом заявился клерк и пригласил меня на судебное разбирательство. Так и пошли вдвоём, без конвоя, что подарило надежду на лучший исход. Ну или это местные крючкотворы захотели проверить мои нервы: а ну как сорвусь в бега, дав им повод наложить руки на арестованные ценные бумаги?

Но — нет, бежать я не собирался и намеревался отбрёхиваться до конца. И на орден Алаи Раскаявшейся был безмерно зол, и не мог позволить себе остаться без гроша в кармане.

Но это всё так — это всё наносное, что ли. Лишь бы только не думать о Беляне. Где она и как, увидимся ли теперь вовсе…

В своих чувствах к ней я разобраться не мог, точнее даже — делать этого не хотел. И не из-за какого-то обмана с её стороны — и сам врун каких поискать! — просто от одной только мысли о подруге стягивало узлом кишки.

Обворожила ведьма! Очаровала!

Так что — не думать. Не вспоминать. Отложить в долгий ящик. Вернуться к этому тогда, когда появится возможность хоть на что-то повлиять, дабы не рвать себе в пустом сожалении душу.

Рвать я собирался противную сторону — аж знакомая улыбка уголки губ растянула, но вот так сразу кинуться в бой не вышло: перед дверьми зала судебных заседаний меня дожидался назначенный городом защитник. Хватало там и всякой непонятной публики, поэтому молодой человек в чёрной накидке и нелепом парике сразу потянул в сторонку.

— Надо согласовать линию поведения! — пояснил он клерку.

Тот указал на часы.

— У вас четверть часа.

Защитник отмахнулся и спросил:

— Как собираетесь представить случившееся?

— На меня напали, я их убил. Имел же право, так?

Молодой человек на миг задумался, затем кивнул.

— Идеально! Главное, не перебивайте меня во время заседания! И вообще, если будет что добавить, лучше сначала шепните на ухо. — И он сразу встрепенулся. — Да! А что насчёт пятой жертвы?

— Пятой? — Я недоумённо нахмурился. — Старая ведьма угробила себя сама! Свидетели подтвердят, что она не совладала с вырванным из меня проклятием!

— Только не «старая ведьма», а «сестра ордена Алаи Раскаявшейся», — поправил меня защитник. — Что ж, такая трактовка событий имеет право на существование, но наши оппоненты непременно заявят, что тайнознатцу вашей специализации ничего не стоило изменить чары!

Я покачал головой.

— Мне присвоили ранг полевого лекаря первого класса — куда такому совладать с проклятием! Да и аспект у него другой был. Даже толком защититься от него не сумел.

Молодой человек поглядел в ответ с некоторым сомнением, затем кивнул:

— Хорошо! — И начал гонять меня по другим обстоятельствам случившегося.

Минут пять мы общались, а потом я приметил чёрно-алые одеяния, и указал на явившихся на заседание монахинь, которых сопровождал крючкотвор постарше моего защитника. От одного только вида его напыщенной физиономии едва изжога не началась.

— На представителя они не поскупились, — отметил молодой человек и заторопился: — Идёмте же, идёмте!

Я придержал его за руку и спросил:

— Кто тебе платит?

Ответом стала широченная улыбка.

— В этом конкретном случае всё просто: счёт оплатит проигравший!

Меня такой ответ всецело устроил. Проигрывать я не собирался.

В дурацких париках оказались и судья, и его помощники, и даже писарь. Из нормальных людей — только охранники, да ещё немногочисленная публика, какого-то чёрта заинтересовавшаяся вчерашним происшествием в заштатной гостинице.

— Рассмотрение дела «Орден Алаи Раскаявшейся против аколита Лучезара Серого» объявляю открытым! — выдал судья, и тотчас поднялся представитель моих оппонентов.

— Настаиваю на формулировке «Город против аколита Лучезара Серого»! — с важным видом изрёк он.

Судья поглядел на секретаря судебного заседания и распорядился:

— Внеси пожелание в протокол.

Судя по довольной улыбке моего защитника и кислой мине представлявшего монахинь крючкотвора, его попросту послали, но я раньше времени расслабляться не стал и оказался совершенно прав, поскольку дальше меня привели к присяге и обязали изложить обстоятельства дела по существу, что оказалось не так-то и просто.