Аколит в крови по локоть (СИ) - Корнев Павел Николаевич

— На вас внезапно набросились двое с дубинками? Но как же получилось, что вы расправились с ними со столь поразительной лёгкостью? — выкрикнул с места представитель противной стороны.

С ответом меня упредил защитник.

— Ваша честь! Мой клиент был заблаговременно оповещён персоналом гостиницы об интересе к нему со стороны третьих лиц! Это прямо отражено в протоколе опроса свидетелей за номером четыре.

Тут уж крючкотвор подскочил с места так, будто ему шилом в зад кольнули; чуть парик с головы не слетел.

— Но как же так⁈ — завопил он. — Аколит с боевым опытом не сумел справиться с двумя простецами без смертоубийства? Возмутительно!

Выпад застал моего защитника врасплох, и я негромко шепнул:

— Амулеты и зачарованное оружие.

Молодой человек зашелестел листами, после чего повторил мои слова, дополнительно сославшись при этом на опись имущества погибших. И даже добился того, что один из охранников продемонстрировал присутствующим изъятую в гостинице трость.

— Продолжайте! — потребовал судья, когда показания внесли в протокол.

Я развёл руками.

— На этом всё, ваша честь. Заскочил в комнату и очнулся уже на полу.

Представитель ордена Алаи Раскаявшейся вновь оказался на ногах.

— Ваша честь! Обвиняемый нагло лжёт!

— Здесь нет обвиняемых, только стороны по делу! — парировал мой защитник.

А я подумал немного и добавил:

— И я отнюдь не утверждаю, будто не стрелял. Просто этого не помню.

— Вздор!

Представители сцепились, судье пришлось призвать их к порядку и даже несколько раз шибануть молотком. После давать показания вызвали главу миссии ордена Алаи Раскаявшейся — ту самую монахиню, заявившуюся вчера в гостиницу в сопровождении старой ведьмы.

— Мои сёстры были в своём праве, поскольку разыскивали отступницу и клятвопреступницу, известную в Южноморске под именем Беляны Скатень! — объявила она и этим ограничилась, поручив излагать свою позицию нанятому для представления интересов ордена крючкотвору.

Тот перво-наперво откашлялся, после внимательно оглядел присутствующих и указал на меня.

— Ваша честь! Дело чрезвычайно простое. Этот дезертир в попытке оградить от справедливого воздаяния клятвопреступницу убил трёх сестёр ордена Алаи Раскаявшейся и двух их доверенных лиц!

Мой защитник вскочил на ноги, но судья предупредил его выкрик очередным ударом молотка.

— На каком основании вы отнесли ответчика к дезертирам, мэтр?

Крючкотвор самодовольно улыбнулся.

— Он из Мёртвой пехоты, ваша честь! Они перешли на службу Первой пароходной компании, они все там дезертиры!

Мой представитель немедленно выбрался из-за стола и двинулся к судье.

— Ваша честь! Мой клиент полностью погасил долг по контракту и был подчистую уволен из Мёртвой пехоты за седмицу до отступления в Порт-Чёрный! Позвольте приобщить к материалам дела его расчётную книжку и приказ об увольнении.

Представитель монахинь сообразил, что дело пахнет жареным, и быстро проговорил:

— Приношу свои извинения! Я был не посвящён в такие подробности.

Я не утерпел и обратился к защитнику достаточно громко, чтобы расслышали окружающие:

— Могу я вызвать его на дуэль и убить?

— Увы, не в этот раз, — разочаровал меня молодой человек, улыбнувшись уголком рта.

Крючкотвор поправил парик и продолжил, как мне показалось, куда тщательнее подбирая слова.

— Хочу обратить внимание уважаемого суда на то, что ответчик преднамеренно поселился в гостинице под чужим именем и указал ложные сведения о своей спутнице.

— Да сотни людей ежедневно останавливаются в гостиницах под чужими именами! — отмахнулся мой защитник. — На отношения вне брака смотрят косо, но это не преступление!

— Эти сотни людей не покрывают клятвопреступниц! — немедленно прозвучало в ответ. — Предпринятые ответчиком меры явно показывают, что он был осведомлён о прегрешениях сожительницы и доказывают его предвзятость по отношению к ордену Алаи Раскаявшейся. Более того — прямо говорят об умысле на причинение вреда!

Мой представитель ответил неудобным вопросом:

— А разве эта якобы клятвопреступница была объявлена в розыск?

— Не относится к делу! — отмахнулся крючкотвор. — Достаточно и того, что ответчик опасался этого! Он изначально был предвзят!

— И всё же, была эта отступница объявлена в розыск или нет? — продолжил упорствовать мой защитник и даже обратился за поддержкой к судье: — Это принципиальный момент, ваша честь!

Представитель ордена Алаи Раскаявшейся нехотя признал:

— В этих формальностях не было нужды, поскольку никто не ожидал её появления в городе.

Судя по движениям ручки, секретарь ограничился одним только кратким «нет». Мой защитник воодушевился и перешёл в наступление:

— А миссия ордена вообще имеет патент на охоту за головами?

Тут уж ответила монахиня.

— Ордену не требуются никакие патенты для того, чтобы призвать к ответу отступницу! — надменно отчеканила она.

И вновь секретарь внёс в протокол краткое «нет». Только-только опустившийся на скамью рядом со мной молодой человек аж подпрыгнул.

— То есть, вы считаете себя вправе схватить любого горожанина и покарать его без суда и следствия⁈

— Вина отступницы неоспорима! Проклятие было выращено из её крови и нарушенной клятвы, никому другому оно вреда причинить не могло!

— Да неужели? Почему же тогда два уважаемых свидетеля обнаружили моего клиента с дырой в животе, оставленной этими зловредными чарами? Почему эти чары погубили одну из ваших собственных сестёр? Почему атаковали прибывшего на место преступления представителя епархии?

Монахиня не стушевалась и указала на меня.

— Это он! Это он изменил проклятие! Поглядите на его аспект!

— Полевой лекарь первого класса изменил высшее проклятие, выращенное из крови и нарушенной клятвы? — округлил глаза мой защитник. — Ка-ак интересно!

Разгоревшуюся перепалку оборвал стук молотка, после судья уставился на меня и потребовал пояснить, с какой целью мы заселились в гостиницу под чужими именами.

— Я и в самом деле опасался за жизнь Беляны Скатень, — признал я, а после недолгой паузы добавил: — В Тегосе она принимала участие в выявлении демонопоклонников, и после известных событий Черноводская торговая компания объявила за её голову награду в три сотни целковых.

Немногочисленные зрители загомонили, а мой защитник выкрикнул:

— Ваша честь, это меняет решительно всё! Беляну Скатень не объявляли в розыск, а якобы завязанное на её кровь проклятие поразило совершенно посторонних людей — так не логично ли предположить, что орден Алаи Раскаявшейся, известный своими тесными связями с Черноводском, преследует в этом деле какие-то собственные интересы?

Представителя здешней миссии ордена неожиданный поворот из колеи не выбил, он тотчас крикнул:

— Главная резиденция ордена расположена не в Черноводске, а в Высокореченске!

— Даже дети знают, что Высокореченск — это задний двор черноводских торгашей!

— Вздор! И кто может подтвердить слова о назначенной награде? Это всё выдумки!

Тут-то и поднялся сидевший на одном из задних рядов священник. Он спокойно прошествовал к судье и предъявил тому какие-то бумаги, после чего во всеуслышание объявил:

— От лица епархии уполномочен подтвердить тот факт, что аспирант Беляна Скатень проявила себя в Тегосе на ниве борьбы с демонопоклонниками, из-за чего Черноводской торговой компанией за её голову была назначена награда. В связи с этим выражаю сомнения в том, что оная особа могла запятнать свою душу нарушенной клятвой и отступничеством. Никаких меток о принадлежности к ордену Алаи Раскаявшейся моим окормлявшим её собратом замечено не было.

Представитель ордена возопил:

— Так где же она? Пусть разъяснит всё сама!

Полагаю, он намеревался просто потянуть время, но заседание превратилось в сущий балаган, причём как-то незаметно мои деяния отошли на второй план, и суд сосредоточился исключительно на роли противной стороны. В результате всю вину за случившееся на монахинь и возложили, обязав полностью компенсировать ущерб и вызванные разбирательством издержки. Да ещё в связи с вопиющим попранием законов Южноморска объявили присутствие в городе миссии ордена нежелательным и предписали закрыть её в течение седмицы с момента оглашения вердикта.