Индульгенция 5. Без права на ненависть (СИ) - Машуков Тимур

Я поймал ее запястье в воздухе. Легко. Ее кожа была обжигающе горячей.

— Потом кабинет Упыревой! — вырвалось у нее, она пыталась вырваться, но моя хватка была стальной. — Опять слухи! «Раздоров стер Мозгоправского!» «Он ходячее бедствие!» «Убийца магов!!!» «Повторное исследование силы»… И опять ТИШИНА!

Ее вторую руку я поймал так же легко. Теперь она была в моих руках, бьющаяся, как пойманная птица.

— А потом Поломатов! Три трупа на пепелище! И ты в центре! Я следила, подключилась к записывающим артефактам. Да у меня чуть сердце не остановилось от увиденного!!! ВСЕГДА, ГДЕ ТЫ, ПОЯВЛЯЕТСЯ ФИЛИАЛ НАВИ!

Ее дыхание сбилось, гнев начал сменяться чем-то другим — обидой, усталостью, страхом, который она так яростно прятала под гневом. Слезы наконец прорвались, скатившись по щекам, оставляя блестящие дорожки.

— Я мало спала… — прошептала она, уже не вырываясь, а обвисая в моих руках. — Все время ждала. Постоянно боялась… что придут и скажут… что тебя больше нет…

Сердце внутри сжалось. От боли. Ее боли. Я видел синяки под ее глазами, легкую дрожь в плечах. Она действительно переживала. Из-за меня.

— Крис… — мой голос был тише обычного, без ледяного металла, только хрипотца. — Прости. Так было….нужно.

— Нужно⁈ — она попыталась дернуться, но сил уже не было. — Ты… эгоист! Чудовище! Выродок!..

Но ругательства звучали уже без огонька, сквозь рыдания.

Я не стал больше уворачиваться. Не стал ловить руки. Я просто притянул ее к себе. Сильно. Жестко. Обнял так, что не оставил и шанса на движение, прижал к своей груди, чувствуя, как ее сердце бешено колотится о мои ребра. Она вскрикнула от неожиданности, попыталась оттолкнуть лицом, но я не отпустил.

— Отпусти! — слабый протест показывающий, что она еще сопротивляется.

— Нет, — прошептал я ей в волосы, вдыхая знакомый запах — грозы, чистоты и ее неповторимый, теплый аромат. — Не выпущу. Слишком долго меня не было.

Она замерла. Ее тело, напряженное как тетива, дрогнуло, потом медленно начало расслабляться. Рыдания стихли, сменившись прерывистыми всхлипами. Она уткнулась лицом мне в шею, ее дыхание горячим влажным пятном касалось кожи.

— Ненавижу тебя… — пробормотала она, но руки ее, наконец, обвили мою спину, впиваясь пальцами в ткань. — Ненавижу…

Я отстранился ровно настолько, чтобы увидеть ее лицо. Размазанная тушь, красные глаза, опухший нос. Самое прекрасное зрелище после утра, проведенного в аду.

— Соврала, — усмехнулся я, стирая пальцем слезу с ее щеки. — Ты меня обожаешь.

— В гробу я тебя видела! — фыркнула она, но уже без злости. В ее глазах, еще влажных, появилась знакомая искорка. Вызов.

Ха! Моя принцесса вновь стала сама собой. Я наклонился. Медленно. Давая ей время оттолкнуть, если захочет. Она не оттолкнула. Ее губы, чуть приоткрытые от прерывистого дыхания, ждали.

Наш поцелуй не был нежным. Голодным. Требующим. Смесью извинения, обещания и безумной радости, что она здесь. Что она моя. Что мы живы. Она ответила с той же яростью, вцепившись мне в волосы, притягивая ближе, словно боясь, что я снова исчезну.

Мир сузился до точки соприкосновения губ, до ее тепла, до сладковатого привкуса ее слез и чего-то неуловимо знакомого. Пустошь внутри затихла, убаюканная этим буйным, живым теплом. Войны, интриги, сгоревшие идиоты — все это отступило. Осталась только она. Ее дыхание. Ее сердцебиение. Ее руки, держащие меня так крепко, будто я — ее якорь в этом безумном мире.

Когда мы наконец разъединились, дыхание сбилось у обоих. Она смотрела на меня, все еще с упреком, но теперь сквозь него светилось что-то другое. Облегчение. Признание. Любовь, которую не мог скрыть даже самый сильный гнев.

— Больше так не пропадай, — прошептала она, прижимаясь лбом к моей щеке. — Или в следующий раз…

— В следующий раз сама придешь и вытащишь меня из любого ада? — уточнил я, обнимая ее снова, уже нежно, чувствуя, как она растворяется в этой близости.

— Сама, — подтвердила она, и в голосе зазвучала знакомая сталь. — И устрою такой ад тебе, что Пустошь твоя позавидует.

Я засмеялся. Настоящим смехом, который редко вырывался наружу. Ее гроза миновала. Оставив после себя чистое, светлое небо… до следующего раза.

И пусть за дверями кабинета бушевали настоящие войны, здесь, в ее объятиях, был единственный фронт, где я был готов сражаться вечно. И проигрывать снова и снова….

— Какие планы?

Кристина, уютно устроившись у меня на коленях, крепко обнимала меня, не желая отпускать. Что-то случилось за это время с моей принцессой — иначе откуда бы такая нервозность.

— Жить, поспать, напиться так, чтобы забыть последний месяц. Потом вернуться в Пустошь и закончить то, что начал.

— Пустошь… Я вчера говорила с отцом, и он мне все рассказал. Все, включая твоих герцогинь, — ее острые коготки больно царапнули шею. — Спал уже с ними?

— Только с одной, и то просто спал!!! –я едва успел накинуть на себя щит.

Моя принцесса крайне ревнива и это может стать проблемой.

— Хотя, да — Вивиан станет моей третьей женой. Это не обсуждается.

— Почему?

— Она маг смерти. Истинный.

— Врешь!!! — ее глаза округлились от удивления.

— Неа. Сам в шоке. Отец тоже обалдел, когда увидел. Видела бы ты, как мы в Пустоши тварей рвали, объединив нашу магию! Кровь и мясо так и летели! Кстати, если все пойдет как надо, то младшая будет у нас учиться, а старшая преподавать. Сегодня они должны появиться, если уже не прибыли.

— Старая зубрила-заучка? — скривила губы Кристина.

— Нет. Тут иное. И да, ее образование позволяет преподавать в академии. А уж о Пустоши она знает побольше наших теоретиков. Да и о многом другом тоже. Но пока молчок — это тайна до Осеннего бала. Кстати, там я планирую официально объявить тебя своей невестой и назначить дату помолвки.

— Эй, а ты не сильно торопишь события⁈ — возмутилась она.

— А ты против?

— Я так не сказала. Но не слышу от тебя признания в любви, не вижу колечка на своем пальце и отчета о твоих делах. А так же требую список твоих потенциальных жен и наложниц!!!

— Первое — я тебя люблю. Да, вот так вот странно это даже для меня. Не думал, что дойдет до такого. Колечко будет — есть у меня в загашнике такое, какого ни у кого точно нет. И третье -тут надо думать. Основные — ты, Вивиан и Света. С последней еще буду сегодня разбираться. Девочка, кажется, в себя сильно поверила и решила сыграть против меня. Ошибка, за которую будет расплачиваться ее зад. Она ж думает, что я добрый — пришло время ее в этом переубедить.

— Вивиан и Изабелла… — произнесла она, будто пробуя имена на вкус. Голос её, обычно такой звонкий, был низким, натянутым. — Они… красивы. Изящны. Настоящие герцогини, даже в изгнании. И ты… ты смотришь на неё, Видар. Особенно на неё. Я видела в записи, когда вы были на приеме у отца.

Я вздохнул. Предчувствие этого разговора висело над нами с момента их появления. Кристина не терпит полумер, она всегда была искренней до резкости. И её ревность была такой же открытой.

— Кристина… — начал я осторожно.

— Не надо, Видар! — она резко повернулась ко мне, в её зелёных глазах вспыхнули искры обид и гнева. — Я вижу, как ты к ней относишься! Как защищаешь! Она для тебя… больше, чем просто гость, спасённый из беды? Откуда такая внезапная страсть?

— Да, — сказал я прямо, не отводя глаз. Её взгляд дрогнул от неожиданности. — Она… они обе… больше, чем просто гости. Но не так, как ты думаешь.

Я увидел, как её пальцы впились в ткань платья. Готова была вскочить и уйти. Но что-то удержало. Может, доверие. Может, просто желание услышать оправдание.

— Тогда объясни, — выдохнула она, и в голосе уже была не злоба, а боль. — Объясни, почему эти… нормандские аристократки вдруг стали для тебя так важны? Почему ты привел их к нам, а не оставил их там, дома? Какое тебе дело до их проблем?

— Представь кромешную тьму, Крис, — начал я тихо. — Тьму, которая не просто отсутствие света. Она живая. Она хочет тебя съесть. Разодрать на части. Растворить. Ты слышишь её дыхание — шелест песка, что на самом деле шелест чьих-то последних мыслей. Чувствуешь, как пространство корчится под ногами. И ты один. Совсем один. И силы на исходе. И ты уже почти готов сдаться этой тьме…