Индульгенция 5. Без права на ненависть (СИ) - Машуков Тимур

Я замолчал, дав ей представить. Видел, как её плечи напряглись, как дыхание стало тише.

— И вдруг… в этой вечной ночи… ты видишь свет. Маленький. Дрожащий. Но живой. Это была она, Кристина. Вивиан. Она была изранена, почти мертва, как и ее люди. Лицо обожжено странным светом Пустоши, платье в крови и пыли. Их пожирали. Заживо. Но она не сдалась. Она светилась. Изнутри. Каким-то чужим, теплым светом, которого не должно было быть в этом аду. Как последний факел во тьме кромешной. Я встретил её взгляд. Она не привлекла меня красотой, Крис. Она привлекла меня тем, что была живой. Последней надеждой в мире, где надежда умерла. И я потянулся к этому свету, как утопающий к соломинке. Мы нашли друг друга на краю гибели. Не как мужчина и женщина. Как два последних солдата в потерянной битве.

Кристина не отводила глаз. Гнев в них начал угасать, сменяясь настороженным вниманием.

— Мы выживали вместе, — продолжал я, голос стал жестче, вспоминая те кошмарные дни. — Делились последней водой. Отбивались от теней, что были самой Пустотой. Она отдавала себя всю, дабы продлить время нашей жизни еще хотя бы на минуту. Я ломал пространство вокруг нас, пытаясь создать хоть какую-то стабильность. Мы видели Сердце Пустоты, Крис. Дыру в мире. Оно… дышало. И каждый вздох тянул нас в небытие. Мы едва вырвались. Чудом. На последнем издыхании. И очнулись… в другом аду.

— В Нормандии, — прошептала Кристина. Уже без яда.

— Да. Где её уже объявили предательницей. Убийцей. Где её дядя-император умирал, а принц Альберт… тот самый, которому она когда-то отказала… жаждал мести.

Я сжал кулак.

— Они подделали улики. Обвинили её в отравлении. Объявили вне закона. Её верные люди… их вырезали как скот. Мы с Рудольфом едва вырвались с ней. Бежали как затравленные звери. Три дня через леса, боясь каждого шороха. Чтобы спасти Изабеллу…

— Её сестру… — Кристина кивнула, вспомнив хрупкую девушку.

— Да. И нашли… не спасение. — голос мой стал глухим. — Поместье, где её прятали, горело. Его штурмовали солдаты Альберта. Изабеллу… схватили. Тащили как вещь. Офицер… он уже считал ее своей законной добычей.

Я увидел, как Кристина непроизвольно содрогнулась.

— Мы опоздали. Но не сдались.

Я опустил детали появления Нави, Стражей Мораны.

— Мы вырвали её. Ценой крови. Ценой… призыва сил, о которых лучше не вспоминать. И бежали. Снова бежали. Изабелла… она была как тень. Перепуганная до смерти. Вивиан… она держалась. Держалась из последних сил, только ради сестры.

Я замолчал. Кристина сидела неподвижно. Я видел, как её лицо менялось. Гнев, обида, ревность — всё это таяло, как снег под солнцем. На смену приходило что-то другое. Сначала понимание. Потом — ужас. И наконец — глубокая, щемящая жалость.

— Боги… — выдохнула она, и голос её дрогнул. — Я… я не знала. Я думала… ну, знаешь, красивая изгнанница, ты впечатлился…

Она смущенно потупилась.

— А они… они прошли через настоящий ад. Обе.

Она подняла на меня глаза. В них стояли слёзы.

— Изабелла… она же совсем девочка. А Вивиан… она столько вынесла. Ради неё. И ты… ты просто спасал их. Как мог.

Я кивнул.

— Как мог. Они… они сильные, Крис. Невероятно сильные. Но они сломаны. Им нужен покой. Защита. И немного… человеческого тепла. Не осуждения.

Я осторожно положил руку поверх её сжатых пальцев.

— Я смотрю на Вивиан не с вожделением. С уважением. С восхищением её силой. И с… ответственностью. Я вытащил их из одной бездны. Не могу бросить на краю другой.

Кристина молчала секунду. Потом резко вытерла ладонью предательскую слезинку, скатившуюся по щеке.

— Дурак, — прошептала она, но в голосе не было прежней колкости. Была какая-то новая мягкость. — Почему сразу не сказал? Почему заставил ревновать как дуру?

— Потому что это их история, — ответил я честно. — И я не имел права рассказывать ее. Даже тебе. Но теперь… теперь ты знаешь.

Она вздохнула, глубоко, как будто сбрасывая груз. Потом повернулась ко мне, и в её зелёных глазах уже не было ни тени прежней неприязни. Было сострадание. И стыд.

— Прости меня, Видар, — сказала она тихо. — Я вела себя… как последняя дура. Бедняжки… Что они пережили… — она снова вздохнула. — Расскажи… расскажи, как ты их спас в конце? Как вырвал у этого… Альберта?

Я улыбнулся, слабо, но с облегчением. Ледяная стена рухнула. И вместо ревности в глазах Кристины я видел теперь то, что и хотел — понимание и готовность принять тех, кого я привёл домой сквозь Пустошь и смерть. Я начал рассказывать о последнем рывке к кургану, о погоне, о страшном цене прохода… Уже не опуская деталей. Зная, что слушатель достоин. Зная, что Кристина теперь не враг, а союзник. И когда я закончил, она просто молча обняла меня за плечо, крепко, по-дружески, и её тихий шёпот «Спасибо, что рассказал» прозвучал как окончательное прощение и принятие новой, страшной, но важной главы моей жизни.

— Я к тебе сегодня приду. Ночью, — чуть откинувшись, она посмотрела мне в глаза. — И надеюсь, твоя постель будет пуста.

— Ничего не могу обещать, — шутливо ответил я ей и едва не получил кулаком по ребра.

— Буду ждать, — я нежно поцеловал ее в ушко. — А теперь мне пора.

Я посадил ее рядом. Встал, поправил одежду.

— Чую, дел сегодня будет очень много, и как все успеть, даже не представляю. Но вот тебе информация к размышлению. В зале Испытаний я получил подтвержденный ранг магии — Воевода.

— ЧТО⁈ — завопила она.

Но я уже выскочил за дверь с безумной улыбкой на губах. Начинается все самое интересное….

Глава 24

Глава 24

Так, что у нас дальше по плану? Боевое слаживание? Пойти или нет, вот в чем вопрос. Воеводы — это, в принципе, вообще не про командную работу, потому как если они начинают бить, то всем лучше в этот момент оказаться подальше. Я, например, когда оборотней валил, сдерживался так, что думал, каналы порву. Теперь надо полностью менять рисунок боя и учиться тонким манипуляциям с эфиром. А то захочу зажечь костер, а спалю весь лес. Впрочем, можно и сходить — заняться-то все равно не…

— Видар!!! Угадай, кто⁈ — мои глаза накрыли мягкие ладошки. Знакомый запах и тепло, ну, и голос, конечно же. А еще наглое поведение, о чем говорит рука на моей заднице.

— Изабелла, веди себя прилично, -развернулся я к ней.

— Вот еще. Мы в академии. А тут студенты. Темные. Мы не подчиняемся правилам, мы их сами придумываем, — процитировала она одну из заповедей Темного Братства — по слухам, самого первого объединения темных студентов со времен открытия академии.

— Привет, Вивиан, — тепло улыбнулся я девушке, которая с недовольной улыбкой наблюдала за нами. — Все получилось?

— Да, — кивнула она. — Сестру приняли, а я прошла собеседование и вроде как на испытательном сроке. С завтрашнего дня приступаем…

— Говори за себя. Я уже сегодня заселюсь в общежитие. Мне даже ключ от комнаты выдали. Говорят, соседка у меня — чистый зверь. И фамилия такая… запоминающаяся. Темноозерная? Темнореченская?..

— Темноводная? — уточнил я.

— Вот. Точно. Она, ага.

— Хана академии, — сокрушенно покачал я головой. — Если эти двое споются, то они тут точно всех нагнут. К тому же, она вроде как собиралась жить одна.

— Знаешь ее?

— Конечно. Это ж Танька, моя лучшая подруга уже не знаю сколько лет. Ладно, попрошу ее, чтобы не жестила сильно. Сможешь стать для нее своей, и она за тебя любого порвет. Очень сильная и верная.

— Нет. Не надо просить. Пусть жестит. Пусть мне тут все покажет. Хочу увидеть своими глазами светлых, свободно гулящих по академии. Хочу посмотреть, как у вас тут друг другу глотки рвут, хочу сама подраться на дуэли…

— Экая ты кровожадная, — чуть отодвинулся я от нее. — Впрочем, так и надо. Рви сам или порвут тебя.

— Видар!!! Не учи Изабеллу плохому!!! — возмутилась Вивиан.

— Поздно, — обреченно вздохнул я. — У нее уже есть учительница. А еще…