— Держись! — рявкнул я. — Крепко!
Часть тела обратилась в рой, на подмогу прилетели остальные мухи — тысячи и тысячи летающих насекомых, начиная замедлять наше падение. Зана вскрикнула и забилась.
— Закрой глаза и не дёргайся! — Вытянув руку, я умудрился отвесить ей пощёчину, которая волшебным образом прочистила девушке мозги.
Вокруг нас собирался настоящий кокон — гигантский рой насекомых старательно работал крылышками. Я потратил две трети энергии Запретного Плода, наполняя пространство своими созданиями. Это значительно уменьшило скорость падения, но мы всё ещё продолжали терять высоту, а не набирать.
Сосредоточившись, я добавил мухам Ауру Атаки, существенно увеличивающую их силу. Я ещё не до конца восстановился, но всё, что было, выплеснул в свой рой. Падение моментально прекратилось, мы полетели вверх.
— Наршгал… — тихо пробормотала Зана, изо всех сил прижимаясь ко мне. Нос ощутил запах нечистот, оставшихся ещё после нападения львов — успевших высохнуть, но не исчезнуть.
Ничего… бывает. Не знаю, как бы я сам отреагировал, не имея Ауры и сверхсилы.
Десять секунд — и мы оказались наверху.
Аккуратно поставив тяжело дышащую Зану на тропу, я отступил, приказывая рою рассредоточиться по окрестностям и не нервировать спутников лишний раз.
— Вот это я понимаю, — выдохнула Зана, безумными широко открытыми глазами пялясь на нас. — Впечатления на всю жизнь.
Ребис нервно усмехнулся, бросив взгляд на карниз, по которому сам только что прошёл. Камни, едва державшиеся на выступах, теперь осыпа́лись, срываясь в пропасть.
— Предлагаю больше таких прогулок не устраивать, — потряс он руками, чтобы сбросить напряжение.
— Обратно отыщу другую дорогу, — кивнул я, — пусть даже путь займёт больше времени.
— Загрейн! — Зана неловко отвела глаза. — Спа… Спасибо.
— Не за что, — слабо улыбнулся я. Энергия на нуле. Прямо до донышка. Теперь в наличии только силы Прóклятого.
Однако я не стал бы ничего менять. Спасти Зану было правильно. Я рад, что она тоже так посчитала, ибо знаю я, как, бывает, люди реагируют на доброту.
Может, всё не так уж и плохо? Наверное, я могу дать им шанс. Всем им. А там посмотрим, к чему это приведёт.
Глава 23. Исчезающая решимость
Много дальше, чем казалось,
Много хуже, чем мечталось.
Слишком тонко, но не рвётся,
А над головами вьётся.
Мудрость всё преодолела,
Дурь не ведает предела…
Ну, хотите слушать сказку?
Мир кривится в вечной пляске,
Горькой, призрачной подсказке.
Лезвие надежд тупое,
Солоноватое, пустое.
Смыслы гнутся, рвутся нити,
Кто-то к свету, кто — к обители.
Крутит колесо расплаты,
Вместо правды — лишь цитаты.
Шепчет ветер: «Не надейся,
В этой сказке не согрейся».
Ну, хотите дальше слушать?
Прах с ладоней не отрушать…
Бреоган Тихий Шёпот, Пьяный Бард.
***
1138 год от сотворения мира, остров Миизар, Элканские горы, взгляд со стороны
Камни под ногами шуршали мелкой крошкой, осыпались с карнизов, грозя утянуть вниз. Жара выжимала пот, и каждый вдох резал лёгкие, словно они дышали острыми осколками. Шаги маленькой группы глухо раздавались в лабиринте скал, будто сами горы нашёптывали отголоски прошлого. Вета шла за Загрейном, Заной и Ребисом, едва ли замечая, куда ступает. В ушах всё ещё звучали крики.
Кероб. Его лицо — искажённое ужасом, его руки, уже разодранные камнями, вытянутые к ним. Или к ней? Она вспомнила, как парень рвался в их сторону, когда зверь опустил лапу на его грудь и… Вета зажмурилась, стиснула зубы. Ей не хотелось вспоминать, но мысли цеплялись за недавнее событие словно голодные псы. Кровь, крик, разорванная плоть и вываливающиеся потроха… всё это всплывало перед глазами, стоило лишь прикрыть веки.
Но хуже всего было не это. Хуже всего — рой. Этот зловещий, жужжащий рой насекомых, в которых обратилось тело Загрейна. Он затопил воздух, облепил плоть львов, проник в их пасти, глаза, ноздри… Сожрал изнутри. Проел шкуру, вырвался миллионом жаждущих крови тварей. Показал, кто является настоящим хищником.
Это было совсем не похоже на то, что Загрейн показывал ей в деревенском сарае! Управление насекомыми?! Вета едва удержала судорожный смешок. Парень демонстрировал ей совершенно иное! Смещал акценты, старался показаться мягче и лучше!
Безопаснее.
«Словно волк, притворяющийся домашней собакой», — подумала она.
Она вспомнила, как мурашки побежали по её коже, как ноги отказались двигаться, а страх скрутил сердце ледяной хваткой. Теперь любой необычный звук вызывал дрожь. Вета сама не знала, как пережила последнее испытание — когда их группа перебиралась через ущелье. Нет, сам переход не показался ей особо страшным. Но вот то, как Загрейн страховал Ребиса и Зану… А потом вытаскивал ту…
Этот нескончаемый поток бесконечной мерзости, в которую парень обратился!
В тот момент девушка прикладывала все свои силы, лишь бы не упасть в обморок. Пыталась изображать, что всё нормально, но сама подрагивала, стараясь показать себя в лучшем свете. Что она не трусиха. Что она достойна…
«Достойна чего?»
Загрейн шёл впереди, метрах в десяти, его движения были уверенными и чёткими, но одновременно лёгкими, как у кошки.
«Кошек лучше не вспоминать, — мрачно фыркнула Вета, погружённая в мысли. — Как Зана справилась? Я бы на её месте…» — девушка невольно смутилась, припомнив рассказы отца, что в моменты сильного страха некоторые воины могут не сдержать мочевой пузырь. Сама Зана, кстати, и не сдержала, столкнувшись со львом.
Вместо продолжения неприятных дум Вета снова посмотрела на Загрейна. Теперь она знала, что причина его уверенности не только в освоении Аур, но и в сверхсиле. Причём не каком-то… «контроле насекомых», а…
Что «а…», она тоже не сумела внятно выразить. Даже не могла чётко сформулировать внутри своей головы. Единственное, что Вета осознавала, — рядом с ними идёт чудовище. Его спина, раньше казавшаяся надёжной опорой, теперь была пугающей. Кто он? ЧТО он?
Она любила его. Ещё вчера Вета могла бы в лицо бросить это признание кому угодно, даже самой себе, но теперь… Теперь к любви примешивалась горечь страха и отвращения. Что-то внутри подсказывало ей, что она не должна оставаться рядом. Но стоило ей вспомнить его руки, обнимающие её, как все страхи казались далёкими, ненастоящими.
Вета шла, низко опустив голову, разглядывая потрескавшуюся землю под ногами. С каждым шагом перед глазами вставали образы того дня, когда они только отправились в этот путь. Точнее — вечер дня, когда Кероб поранил руки. Момент, когда Загрейн поведал им всем свой план по уходу из Ностоя. Он говорил о свободе. О землях, где ветра пустыни не сушат кожу, где реки полноводны, а леса бескрайни. Он предлагал оставить всё позади: умирающую деревню, пыльные улочки, где на каждом углу смерть притаилась в тени. Он говорил о будущем — об их будущем.
Как наяву она слышала его голос, раздающийся в нагретой солнцем голове: «Мы можем уйти. Вместе. Я знаю места, где нас никто не найдёт. Где будет жизнь… настоящая жизнь, Вета».
Она помнила тепло его рук, уверенность в речи. Загрейн верил в свои слова. Верил так, как умирающий верит в спасение. До последнего.
Решилась бы на это их тогда ещё четвёрка? Взять и уйти, бросив остальных? Деревню? Родичей и друзей? Они, кто никогда не покидал Ностой дольше чем на пару дней?
Нет. Не решились бы. А старики никогда не решатся. Они предпочтут умереть там.
«Дом…»
Теперь, шагая по иссохшей земле, Вета ловила себя на мысли, что больше всего на свете хочет быть где-то далеко отсюда. Подальше от этих раскалённых солнцем гор, от запаха крови, от роя насекомых, что до сих пор словно жужжал в её ушах.
