Чехов. Последнее дело (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

— Я копал под них почти десять лет, мастер-некромант, — произнёс он, и в голосе его появился азарт. — Ещё со времён Смуты. Тогда многое было не на виду, но всё уже начиналось. И теперь, раз уж пришло время — я готов рассказать всё, что знаю.

Его голос стал более чётким, как будто решимость и жажда поквитаться делали его сильнее.

— Я бы с радостью послушал, — произнес я.

Призрак немного помолчал. Подлетел к окну, выглянул во двор, на облупленный фасад соседнего дома, как будто что-то там ещё связывало его с этим миром:

— Вы знаете хоть что-нибудь про «Содружество»? — не оборачиваясь, начал он. Голос его был глухим, чуть дрожащим, как у человека, вспоминающего нечто, что лучше было бы забыть.

— Расскажите всё, — тихо сказал я.

— Смута была лихим временем, которое поменяло многое, — начал Грумов после недолгой паузы. — Все грабили всё и всех. Некоторые люди высоко взлетели, и сейчас большие и уважаемые люди только потому, что тогда быстро отбросили понятия честь и совесть, и начали ловить рыбку в мутной воде. В руках нужных людей быстро скопились капиталы, которые пахли порохом, большой кровью и сотнями смертей. И эти капиталы нужно было как-то легализовать. И тогда нескольким светлым головам пришла идея, как легализовать капиталы.

— Земля, — догадался я, и призрак кивнул. Двинулся от окна к книжной полке. Его шаги были беззвучны, но воздух шевелился:

— Во владениях Демидовых были тысячи гектар земли. Большинство из которой была пахотной, сдаваемой в аренду от Империи. А в начале Смуты Демидовых не стало. И земля сделалась ничьей. Её можно было взять. А можно было купить за бесценок.

— И тут в схеме появился мастер Клыков?

Грумов снова кивнул:

— Андрей Миронович в те времена был никем. Так мелким государевым слугой в земельном реестре. Но он знал, где земли спорные, а где — непонятно кому принадлежат. Часть земель новый Император пытался реализовать под продажу мелким помещикам. Само собой за бесценок. Зачастую, такие помещики были ничем не хуже разбойного люда. И пытались отнять друг у друга лакомые куски. Часто, в результате такой дележки лилась кровь. Либо владельцы земель оказывались в остроге. И Миронов сперва помог «Содружеству» скупить ничейные земли через подставные компании. А иногда помещики умирали при странных, невыясненных обстоятельствах. И в результате несчастных случаев на воле или на каторгах. Один повесился в конюшне. Другой умер от укуса змеи. Третий сгорел на собственной мельнице

Я молчал. Внутри уже начала складываться картина. Я знал, что он скажет дальше.

— А когда самые лакомые куски из таких земель закончились, «Содружество» начало переоформлять спорные земли путем разных афер и мошеннических схем.

— Это многое объясняет, — произнес я.

Призрак подошёл ближе. Его глаза были пугающе живыми.

— «Содружество» вливало в купленные земли колоссальные средства, которые брали в банках в кредит. И тут основателям снова повезло. Потому что банки в Смуту открывали такие же мутные люди. И большинство банков, в которых были оформлены кредиты, обанкротились. Осталась только пара, но отдать им долги не было никакой сложности. А земли, для разработок которых по бумагам покупалась техника и нанимались люди, зарастала травой. До самого конца Смуты. Но люди, которые создали эту схему, получили чистые капиталы объемом в сотни тысяч. Миронов и остальные получили должности, титулы, и вышли в Высокий Свет. Все про это забыли. Все, кроме нового начальника третьего отделения. Который и возобновил расследование. Петля вокруг Миронова начала затягиваться. Приказчик понял: счёт подан, отвертеться уже не выйдет. Впереди бессрочная каторга и бесчестье для семьи. И Миронов выбрал путь из открытого окна.

Грумов замолчал. Комната словно стала холоднее. Я чувствовал, как между досок пола поднимается сырой воздух.

— У вас остались хоть какие-нибудь доказательства?

Грумов кивнул и посмотрел в окно.

— Да, — тихо ответил он после паузы. — Мне удалось кое-что собрать. Я спрятал все, но не здесь. Я понимал, что рано или поздно ко мне придут. Я арендовал банковскую ячейку. «Промышленный Кредитный», отделение на Литом проспекте. Она оплачена… ещё месяца на три.

— Этого может хватить, — ответил я.

Призрак усмехнулся, и в этом было что-то почти отцовское. Уважение.

— Пора, — сказал я. — Вы дадите показания. А ваши бумаги дадут делу ход. И эти организаторы не отвертятся. Даю слово высокорожденного.

Он кивнул — впервые за всё время уверенно.

— Только перед тем, как мы покинем вашу квартиру, я должен сделать кое-что важное, — произнес я и обернулся к призракам, которые застыли в стороне и с уважением смотрели на меня. Обратился к ним. — Я могу перевести вас за грань. Всех, кто желает.

Призраки некоторое время молча смотрели на меня. И я добавил:

— Те, кто хочет перейти, просто сделайте шаг вперед.

Первым двинулся старик в залоснившемся пиджаке. Он шел медленно, будто боялся споткнуться. Я призвал тотем, создал портал, и фигура старика растаяла в проёме, и на секунду в комнате запахло свежей землёй после дождя. Следом потянулись остальные. Кто-то с облегчённым вздохом, кто-то с тихим «спасибо». Через двадцать минут в комнате остался только десяток призраков, которые решили остаться. Я разорвал плетение потустороннего портала и устало произнес:

— Не балуйтесь тут. В Петрограде появилось отделение жандармов, которые занимаются призраками. Так что если будете хулиганить и стращать людей — на вас быстро найдут управу.

В подтверждение моих слов Буся затряс корнями. Призраки согласно закивали, давая понять, что согласны с правилами. Пенек довольно кивнул, словно послушание призраков было целиком его заслугой. Я решил не возражать, отправил гордый пенек в межмирье и сделал шаг к выходу, чувствуя, как холод от его присутствия стелется за моей спиной. Уже у дверей обернулся. Репортер стоял в паре шагов от меня. И мне показалось, что на миг его силуэт дрогнул, и я увидел молодого, уверенного человека, каким он, наверное, был в тот день, когда подписал свою первую статью. Но затем морок спал. И я вышел из квартиры.

Лестница показалась длиннее, чем была, когда я поднимался в жилье репортера. Я вышел из парадной, остановился на крыльце осматриваясь. Воздух во дворе пах сырой листвой. Черный микроавтобус монархистов уехал, на парковке стояло только несколько машин, у капотов которых топтались люди в камуфляжной форме. Волков выделялся на их фоне дорогим черным костюмом. Он стоял и общался с ребятами, но, заметив меня, прервал разговор. Уточнил:

— Узнали что-то?

Я кивнул:

— Даже больше, чем хотел.

— Тогда едем? — уточнил «кадет».

— Едем, — ответил я и сел в машину.

Солнце било в лобовое стекло, но в салоне было прохладно. Город за окном тёк, как вода: лениво, обыденно, в привычном ритме. В салоне стояла тишина, слышен был только шорох шин по мокрому асфальту и редкие удары дворников по стеклу нарушали этот гулкий вакуум. Сидевший за рулем Волков не расспрашивал о подробностях разговора с репортером. Я чувствовал его напряжение по тому, как он стискивал руль. Я заметил, как «кадет» то и дело косится в боковые зеркала.

— Хвост, — коротко сказал он. — Черная тонированная машина. Сидит почти от адреса. Едет на дистанции.

Я медленно повернул зеркало. Машина шла за нами как приклеенная, точно на одном расстоянии. Не приближаясь, но и не теряя нас из вида. Внутри что-то неприятно шевельнулось.

— Монархисты не медлили, — тихо сказал я. — Уже доложили, что мы унесли с собой нечто важное. И «Содружество» не могло не среагировать. Скорее всего, подрядило тех горе-шаманов или их друзей понаблюдать за нами.

Волков повернулся ко мне, уточнил:

— Что делаем?

Я пожал плечами:

— Спокойно едем дальше. Монархисты не скудоумные, чтобы нападать на нас по дороге. Скорее всего, в «Содружестве» решили, что мы можем привести их к тайнику репортера. Но мы поедем домой. Как и планировали.