Темный охотник 10 (СИ) - Розальев Андрей

— Посмотри вон туда, — я указал в сторону, где в виртуальной клетке метался пленённый вормикс.

Лекса побледнела.

— Артём, — прошептала она, — я знала о твоей силе, но одно дело знать, и совсем другое чувствовать эту подавляющую мощь. Как ты справляешься с этим хаосом внутри?

— Я с ним не справляюсь! — расхохотался я. — Я его возглавляю!

ㅤ

Мы бродили по нашим внутренним мирам, легко переключаясь между ними. То мочили ноги в тёплых водах её озера, то стояли на берегу моего бушующего океана. Но ответа не было.

— Я не понимаю, что мы ищем, — признался я вслух, останавливаясь у кромки воды в её оазисе. — Мы вроде похожи — два душелова. Но в то же время ещё более разные, чем два обычных человека.

Лекса задумчиво посмотрела на гладь озера.

— Ты ведь в своей душе всесилен, — медленно проговорила она. — Может, убрать хотя бы визуальные отличия? Может то, что останется, и будет тем, что мы ищем?

Я долго смотрел на неё, поражённый простотой и изяществом этой идеи.

А потом щёлкнул пальцами.

Пейзаж не изменился. Мы по-прежнему стояли на берегу озера в цветущем оазисе.

— Мы снова у меня? — растерянно оглянулась Лекса. — Хотя нет… всё такое же, но ощущается чуть-чуть по-другому…

— Вот оно, — усмехнулся я.

И тут мы оба это услышали.

Как только визуальные различия исчезли, как только мы перестали смотреть, всё встало на свои места.

Это был не звук в привычном понимании. Это была вибрация, сложнейший многоголосый аккорд, вплетённый в саму ткань души. В её мире — настоящем оазисе — он звучал как тихий шелест пальмовых листьев на тёплом ветру и мерный плеск волн о песчаный берег.

В моём мире, даже скрытом под иллюзией этого же оазиса, он звучал совершенно иначе. В нём слышались отголоски металла, гул подземных недр и далёкие раскаты грозы. При абсолютно одинаковой картинке — наши души звучали по-разному.

И только теперь, осознав, что именно я слышу, я вспомнил, что уже десятки раз слышал ту же мелодию, что звучала в моей душе. Даже при том, что я душелов, души местных жителей, людей этого мира, звучали так же.

Как камертон, в наших душах звучала песнь самого мира.

ㅤ

Мы вернулись в реальность, одновременно разорвав контакт.

Я чувствовал себя выжатым, как лимон, и неудивительно. Глянув на часы, я понял, что мы просидели в медитации около трёх часов! Всё тело затекло, особенно задница. Но предвкушение разгадки не давало сидеть на месте.

— Теперь я знаю, что делать, — сказал я Лексе, поднимаясь на ноги. — Мне нужно в лабораторию. Немедленно.

Она устало улыбнулась, не вставая с пола.

— Я останусь здесь, — ответила она. — Очень устала после нашего… исследования.

— А я скоро вернусь, — сообразил я. — Для работы с артефактом нужен мощный разломный фон. Лаборатория временно переезжает сюда!

ㅤ

Я ворвался в лабораторию как ураган. Дед, Яна и Диля, склонившиеся над каким-то прибором, вздрогнули от неожиданности.

— Звуки! — выпалил я, не здороваясь. — Вы фиксировали звуки от артефакта?

Дед снял очки и посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— Звуки? — переспросил он с недоумением. — Внук, ты не переутомился? С чего бы камню издавать звуки?

Времени на объяснения не было.

— Мы искали не то! — отрезал я. — Дед, хватай всё необходимое оборудование для анализа звука. Плиту я забираю.

Не дожидаясь ответа, я шагнул к тяжёлому гранитному артефакту и убрал его в криптор.

Дед, хоть и ничего не понял, но, видя мой горящий взгляд, тут же переключился в рабочий режим.

— Яна! — скомандовал он. — Собирай осциллографы и датчики! Живо!

— Уже бегу! — откликнулась девушка, поправляя очки и хватая приборы.

ㅤ

Мы с дедом, Яной и Дилей на «танке» рванули в усадьбу. По дороге я позвонил Ариэль.

— Где ты? — коротко спросил я.

— С Аней пьём кофе, — ответила она. — А что случилось?

— Едем в казарму, проводим решающий эксперимент с артефактом.

В трубке повисла тишина.

— Мы будем готовы через минуту, — твёрдо сказала Ариэль.

Услышав, что дело касается артефакта, она не могла остаться в стороне. А Аня, разумеется, к ней присоединилась. Как это — событие вселенского масштаба, и без неё?

Через пять минут мы уже мчались в ротонду всем составом.

ㅤ

В ротонде я выставил плиту-артефакт в центре зала. Визуально она оставалась в точности такой же — серый гранит, поворачивающийся верх, с углублением посередине.

— Если мы ищем звук, — быстро проговорила Яна, разворачивая оборудование, — то надо искать в области ультразвука. Иначе мы бы услышали.

Умная девочка.

— Чип-чип-чип-чип!!! — поправила её Диля.

Мол, обычный ультразвук она бы услышала, а этот значит с очень высокой частотой.

— Точно! Мегагерцовый диапазон! — согласилась Яна, щелкая тумблером осциллографа.

Две умных девочки.

Дед прикрепил датчик к поверхности плиты, и на экране тут же появилась идеальная, чистая синусоида.

На патриарха жалко было смотреть. Кажется, окажись рядом стена — и он сейчас принялся бы биться об неё головой. Но, к счастью, стен как таковых не было, а к выпуклым стенам ротонды не так просто подойти вплотную.

— Ну я и е… — дед закрыл глаза, с трудом сдержав рвущееся с языка самоопределение. — Поёт ведь, зараза!

— Видимо, разломная энергия заставляет плиту вибрировать на ультразвуковой частоте, — догадалась Ариэль.

— Как камертон? — уточнила Аня.

— Ага, — кивнул я и достал из коробочки сорокаугольную кварцевую пластину, ключ от мира белкусов. — А теперь…

Я осторожно вложил ключ в углубление плиты.

Звук на экране мгновенно изменился. Чистая синусоида превратилась в хаотичный, на первый взгляд, шум.

— Чип-чип-чип! — Диля взметнулась на плечо к Яне.

— Она говорит надо посмотреть, из чего состоит этот шум, — перевела та.

Дед рассмеялся.

— Это я должен был предложить! — покачал он головой. — Спектральный анализ, конечно!

Яна быстро переключила режим. И на экране появилась потрясающая картина — сложный спектр частот, многослойная симфония звуков, наложенных друг на друга.

— Убери ключ, — попросил дед.

Я извлёк пластину. Спектр мгновенно упростился до одной-единственной несущей частоты.

— Полифонический и монофонический сигналы, — пробормотала Яна, зачарованно глядя на экран.

Дед смотрел на осциллограф, и на его лице изумление сменялось шоком, а затем — чистым, детским восторгом учёного.

Внезапно он вскочил, хлопнув себя по лбу.

— Это интерференционная картина! — закричал он. — Голограмма! Та самая картина, которую я видел на электронном микроскопе, но не мог понять, что это такое!

— Но как получить эту частоту для другого мира? — озадаченно спросила Аня.

Я усмехнулся и щёлкнул пальцами.

— Смотри, что могу. Диля, иди-ка сюда!

Та недоверчиво посмотрела на меня, фыркнула, но запрыгнула на подставленную ладонь. Закрыв глаза, я «прислушался» к её душе, улавливая тот самый уникальный аккорд, который мы с Лексой обнаружили — мелодию мира белкусов.

Затем я взял в другую руку датчик осциллографа.

Сконцентрировавшись, я использовал магию воздуха так, как, наверное, не использовал её ещё никто. Не просто создал звук — я соткал в воздухе точную, многослойную копию того сложнейшего полифонического аккорда, который «звучал» в душе белки.

И на осциллографе появилась новая картинка.

Все, кажется, перестали дышать.

Спектр был визуально идентичен тому, что выдавал оригинальный ключ белкусов, только съехал немного в сторону. Но это, наверное, поправимо.

— Ахринеть, — не нашёл что ещё сказать дед, таращась на экран.

Ариэль смотрела на дисплей так, будто видела чудо. В её глазах стояли слёзы.

— Получилось? — прошептала она. — И мы теперь сможем создать ключ от моего мира?

— Ну… — я глянул на деда. — Теоретически.

Дед поскрёб затылок.