Темный охотник 10 (СИ) - Розальев Андрей

— Ладно! — воскликнул он. — Принцип мы поняли. А теперь главный вопрос: как записать всё это в камень?

ㅤ

Эйфория от открытия схлынула так же быстро, как и нахлынула, сменившись деловым замешательством.

Дед потёр подбородок, хмуро глядя на осциллограф.

— Тут есть одна закавыка, — проговорил он медленно. — Интерференционная картина, которую мы видим на экране и которую я наблюдал в электронном микроскопе, — это зоны микроскопических напряжений внутри кристалла. Их, как мы теперь понимаем, создаёт звук.

— И в чём проблема? — нетерпеливо спросил я.

— А вот в чём, — дед постучал пальцем по столу. — Кварц упругий. Уберёшь звук — и напряжения исчезнут. Кристалл вернётся в исходное состояние, «забыв» мелодию.

Я посмотрел на Аню. Она была единственным магом камня достаточной силы в этой комнате.

— Можешь как-нибудь «заморозить» эти напряжения в кристалле? — спросил я.

Ариэль, мгновенно уловив суть, наклонилась к принцессе.

— Заморозить напряжения… как будто камень изогнулся под давлением, и нужно сделать так, чтобы он не смог разогнуться обратно? — уточнила она.

Аня нахмурилась, сосредоточенно глядя на кварцевую пластину в своих руках. Её пальцы слегка засветились.

— Наверное… — неуверенно протянула она. — Надо пробовать.

Дед, как будто только этого и ждал, с азартом потёр руки.

— Как знал, что пригодятся! — воскликнул он, доставая из своего саквояжа несколько на вид таких же точно пластин. — Вчера привезли!

ㅤ

Начались эксперименты.

Процесс был похож на шаманский ритуал, смешанный с лабораторной работой. Мы клали чистую пластину на «поющую» плиту-артефакт, которая выдавала опорный ультразвук. Дед и Яна склонялись над датчиками, фиксируя каждое изменение. Я брал в руки Дилю, «слушал» её душу и с помощью магии воздуха воспроизводил точный аккорд мира белкусов. В этот же момент Аня, стараясь не касаться пластины, пыталась своей магией «зафиксировать» возникающую в кристалле картину напряжений.

Первые несколько часов были сплошным разочарованием.

— Лопнула, — констатировала Яна, поднимая осколки очередной пластины.

— Слишком грубо, — покачал головой дед. — Аня, попробуй мягче.

— Пустая, — вздохнула принцесса, убирая руки от следующей заготовки. — Ничего не зафиксировалось.

Ариэль с Лексой стояли в сторонке, не решаясь мешать.

Мы пробовали снова и снова, меняя интенсивность звука, время воздействия, концентрацию магии. Диля сидела на плече у Яны и время от времени что-то чирикала — видимо, давала советы.

— Диля говорит, — переводила Яна, поправляя очки, — что звук должен быть не громче, а… чище? Как будто более сфокусированным.

К трём часам дня мы сделали небольшой перерыв. Обед нам принесли прямо в ротонду — никто не хотел прерывать работу надолго.

— Получится, — убеждённо сказала Ариэль, хотя её голос слегка дрожал. — Должно получиться.

Я обнял её за плечи.

— Получится, — согласился я. — Просто нужно время.

ㅤ

К вечеру начало получаться.

Аня, методом проб и ошибок, нащупала нужный подход. Её магия действовала теперь не как тиски, а как клей — она не «зажимала» напряжения, а пропитывала кристаллическую решётку, делая деформации постоянными.

— Вот так! — воскликнула она, когда очередная пластина не треснула и не осталась пустой. — Не силой, а… проникновением!

— Ты его… залегировала! — дед даже в ладоши похлопал.

Я, в свою очередь, отточил навык воспроизведения того, что мы поэтически назвали «мелодией души».

И вот, наконец, это случилось.

Мы положили созданную нами копию на плиту, и на экране появилась картина, до мельчайших пиков и впадин идентичная оригиналу.

— Один в один! — выдохнул дед. — Ну, почти, всё равно немного сдвинута.

— А что значит сдвинута? — спросил я.

— Частота плавает, — пояснил дед. — Картинка стабильна, потому что шкала логарифмическая.

— А по-русски? — попросил я.

— Ты как будто пластинку крутишь быстрее или медленнее, — развёл он руками. — Мелодия та же, меняется высота звука.

— Я понял, про что ты, — кивнул я. — В душе время идёт иначе. Масштабируется. Причём… произвольно. Может в сто раз сжиматься, может в тысячу. И это не то что не регулируется…

— Это очень субъективно, — подсказала Лекса.

— Тогда это просто масштаб, — решил дед. — Как штрих-код на товаре, может быть маленьким, может быть большим — это не влияет на считывание. Вот и здесь масштаб. Только частотный.

— Значит, получилось? — спросила Ариэль. — Правда получилось?

— Теоретически, — ответили мы с дедом одновременно.

Чтобы убедиться, что это не случайность, мы провели ещё несколько тестов. Аня научилась не только «замораживать», но и «размораживать» камень, сбрасывая напряжения и очищая ключ для новых экспериментов.

— Теперь я понимаю принцип, — сказала она, уверенно манипулируя кристаллом. — Это как… как научиться держать равновесие на велосипеде!

ㅤ

После этого наступил самый волнующий момент.

Ариэль, которая всё это время с замиранием сердца наблюдала за процессом, шагнула вперёд.

— Теперь моя очередь, — сказала она с трепетом в голосе. — Я готова.

Она села в кресло, коих за день мы натаскали в ротонду в избытке.

Процедура повторилась, но на этот раз всё прошло гладко с первой попытки. Я «слушал» её душу. Мелодия мира Инферно была совершенно не похожа на песню белкусов — не сложнее и не проще, просто другая. В ней мне слышался рёв огня, свист ветра и хлопки кожистых крыльев.

Я воспроизвёл этот аккорд, а Аня уверенно зафиксировала его в чистой кварцевой пластине.

Когда я убрал руки, на столе лежал новый артефакт. Сорокаугольная кварцевая пластина, внешне неотличимая от ключа белкусов, но несущая в себе совершенно иную мелодию.

Ключ от мира Инферно.

Путь домой для моей рогатой прелести и её сестёр был открыт. Осталось только проверить.

ㅤ

Я протянул дрожащей от волнения Ариэль созданный нами ключ. Она взяла его обеими руками, с благоговением, словно это была величайшая святыня. По её щекам потекли слёзы, но это были слёзы счастья.

— Артём… ты… — прошептала она, глядя то на ключ, то на меня.

И в этот момент тишину ротонды взорвал радостный вопль.

Аня, отбросив всякую великокняжескую сдержанность, с разбегу прыгнула мне на шею и впилась в губы долгим, счастливым поцелуем. Я едва устоял на ногах, смеясь и обнимая её в ответ. Кажется, она радовалась за подругу даже больше её самой!

— Мы сделали это! — прокричала она, оторвавшись от моих губ и повернувшись к Ариэль. — Сделали!

Она крепко обняла «сестрёнку», и инферна, наконец дав волю чувствам, разрыдалась у неё на плече.

Вокруг царило всеобщее ликование. Дед с гордым видом похлопывал меня по плечу.

Ариэль, немного успокоившись, подошла ко мне. Она взяла мою руку и прижалась щекой к ладони.

— Ты очень вовремя сделал мне предложение, — тихо сказала она, глядя на меня снизу вверх. — Теперь, при встрече с отцом, у меня будет главный аргумент. Я смогу сказать, что мой гронхар не только спас мой народ, но и нашёл для нас путь домой.

Я смотрел на своих счастливых, воодушевлённых девчонок, на гордого деда, на верных друзей, и чувствовал… удовлетворение. Впервые за долгое время я чувствовал, что всё идёт правильно.

Мы разгадали эту загадку, которая казалась неразрешимой. И даже если ещё придётся повозиться с этой плавающей частотой… Это уже дело техники, принцип-то уже понятен!

И в самый пик этой эйфории в моей голове опять раздался голос Кодекса.

Не громкий, не приказной. Тревожный и как будто… извиняющийся.

«Брат Артемис, ты нужен нашим братьям».

Глава 22

Двенадцать часов

Голос Кодекса прозвучал в моей голове, и мир вокруг схлопнулся.

Потерял звук и цвет. Радостные крики девчонок, гордый голос деда, даже тёплые объятия Ани — всё это мгновенно ушло на задний план, стало нечётким и неважным, как помехи в радиоэфире. Я стоял посреди всеобщего ликования, но был бесконечно далёк от него, один на один с этим зовом.