Я вскидываю бровь и смотрю на архангела. Он… не сказал?
Пха… пха-ха-ха-ха! Вот сейчас будет сюрприз.
— Хочешь помириться с сестрой? — спрашиваю прямо.
— Я… скорее да, хочу. Я хочу как минимум поговорить. Ты ей передал мою просьбу? — её голос утих.
— О-о, нет. Не совсем. Но вы поговорите, ха-ха!
Я вновь смотрю на Михаила. Он кивает.
— Активируйте Геном — я пробью туннель, — гигант встаёт между нами.
Каритас недоумённо оглядывается.
— М? Что? Вы о чём? Чего я не знаю? В-вы что хотите сделать?
— Госпожа, клянусь честью — я вас защищу. Я верую, что не понадобится, но если ошибаюсь — я уничтожу всю Бездну, но с вас не падёт и волосок.
— Какая Бездна⁈ Михаил, ты о чём⁈ — она начала паниковать.
— Вы бы не пошли. Вы бы не согласились. Я готов принять ваш гнев… ибо верю, что Михаэль прав, — он со всей силы вонзает глефу в землю, — Тысячелетия вашей вражды могут закончиться.
Я интуитивно понимаю, что должен коснуться древка глефы, делаю шаг и, не дав Каритас договорить — хватаюсь за белую сталь!
Вокруг нас чертится ровный золотой круг, вспыхивает, и поднявшаяся с его грей стена моментально закрывает нас от внешнего мира! Мы несёмся вниз, словно падающий прямо в Бездну снаряд.
Бабах! Я слышу, как что-то гремит! Обычный грохот, будто что-то снесли и разрушили!
Золотая стена падает, и я понимаю — мы во дворце, в покоях Похоти. А гремела крыша, которую мы снесли, влетевшие словно комета.
Люксурия дёрнулась, едва не поджимаясь на своём троне от такого резкого взрыва!
Я и Любовь — мы были полупрозрачные, как и я в прошлый раз. Духи. А вот Михаил вполне материален — видимо, чтобы лучше защищать свою госпожу от вполне материальных угроз. Он-то, наверное, крышу и снёс.
Каритас испуганно оглядывается, тогда как Люксурия — испуганно смотрит на Каритас. Их глаза широко распахнуты, а в голове полный хаос, потому что НИКТО этого не ждал… да и не верил, что они когда-то вновь окажутся так близко друг к другу.
— Мелкий утырок… — прорычала Похоть, глядя на меня.
— Михаэль… — прошептала Любовь, поворачиваясь на меня.
Михаил вынимает глефу из пола, разворачивается и отходит к двери — сторожить и никого не впускать.
— Говорите, — сказал я.
Обе женщины одновременно хмурятся и смотрят друг на друга.
— О чём нам говорить? Что это за цирк⁈ — махнула руками Похоть.
— Не ты, — я поворачиваюсь на её старшую сестру, — Ты. Повтори, что ты мне там сказала.
— Я думала… ты сам передашь… — прошептала она, опуская взгляд.
— Я думал, что вы тысячелетние мудрые создания, почти концепции. Но вы и правда просто люди, получившие силу и теперь её олицетворяющие, — у меня дёрнулся глаз, — И ты либо мне лгала, либо сейчас скажешь сама, ведь это единственный шанс всё исправить! ГОВОРИ!
Я едва сдерживаю раздражительность. Какое-то нездоровое звериное бешенство пылает во мне ещё с момента, когда закончились воспоминания Похоти. Но я понимаю, что эту злость можно пустить в другое русло и сделать ей что-то хорошее.
Каритас поджимает губы и, прикрыв глаза… протяжно вздыхает, поднимая взгляд на Похоть.
— Сестра… Люксурия. Я тебя прощаю, — прошептала она, набираясь силы в голосе, — Не за то, что ты сделала с моим женихом на моих же глазах — за это я была готова простить ещё тогда. Я прощаю тебя за его смерть и за наш дом, который стал руинами.
— Ты. Меня⁈ — сжала она подлокотник трона, — Это ТЫ прощаешь⁈ ТЫ⁈
— Да… ведь сама я извинилась ещё тогда. Я извинялась, что была слепа. Что не обращала внимания на детали. Что не увидела сразу боль в твоей душе. Я могла. Но… любовь меня ослепила, и я не заметила, как мой единственный родной человек падает всё глубже, — и тут она поджала губы, — Я перед тобой извинялась. Но когда я увидела Его в петле я… тогда уже я не могла тебя простить. Это я оказалась слабой. Ведь если бы… — её голос всё больше дрожал, — Ведь если бы мне тогда хватило сил… если бы я ещё раз сказала «прости»… пусть даже и не виновата…
— Н-ничего бы не изменилось! — голос Люксурии дрогнул, — Извинись ты тогда хоть сто раз, ничего бы…
— Сестрёнка… мы ведь обе понимаем, что если бы не Его смерть — мы бы смогли помириться, — прошептала Каритас, — Не хватало одного единственного «прости»… которое я не смогла сказать. Я тебя бросила. Я просто ушла, оставив тебя без любви и сестры. Я махнула на тебя рукой. Но тогда… нужен был лишь один шаг…
Дыхание Похоти учащалось. Гнев в глазах… менялся на страх.
Страх, что всё это время неправа была именно она, и что весь этот кошмар — именно из-за неё.
— Мы обе не виноваты, — глаза Каритас намокли, — Мы жертвы обстоятельств. И зная, что от меня зависят наши отношения, пусть я ни в чём не виновата… я выбрала их разорвать. Я не сказала тогда «прости», потому что сама не смогла простить. И потому говорю сейчас, — она поднимает глаза на свою сестру, — Я тебя прощаю, сестрёнка. И ты… прости меня, пожалуйста.
Грудь Люксурии вздымалась от глубокого дрожащего дыхания. Демоница распахнула глаза, смотря на сестру в полном яростном, но меж тем испуганном шоке. Её руки так же дрожали.
— И что… и что ты ждёшь⁈ — злобно спросила Похоть, — Что я всё брошу, приду к тебе, откажусь от своей силы, характера⁈ Что мы снова станем любящими сёстрами, делиться секретами друг с другом⁈ Чего ты ждёшь, прощая и извиняясь⁈
— Ничего. Я ничего не жду. Ты такая, какая есть — я это понимаю и принимаю. Мы выросли совершенно разными. Но я думаю… что от Любви до Похоти один шаг, сестрёнка, — грустно улыбается Каритас, прикладывая руку к сердцу, — Я верю, что мы ещё можем…
— Прочь, — прошептала она, опуская взгляд и сжимая трон, — ПОШЛИ ВСЕ ПРОЧЬ!
И воцарилось молчание. Люксурия, с лицом, полным ненависти и отчаяния, не поднимала взгляда, смотря в пол и сжимая трон так сильно, что скрипел металл. Каритас же застыла, прерванная на полуслове.
Любовь медленно закрывает рот, а её взгляд опускается. Тяжёлая, давящая тишина сковала женщину, и её рука медленно оторвалась от сердца, безвольно опускаясь вслед за взглядом.
— Понятно, — прошептала она дрожащим голосом, — Прости, сестрёнка. И прощай. Я всегда тебя буду ждать.
Каритас разворачивается, делая быстрый шаг к нам с Михаилом.
Пора возвращаться.
Ничего не вышло…
— Стой! — рявкнула Люксурия.
Любовь замирает, медленно поворачиваясь на сестру. Похоть сцепила челюсть, сжала кулак. Она нервно водила глазами, будто выискивая ответ на мечущиеся мысли.
А затем она вновь поднимает взгляд на сестру, сжимает губы и резко выдыхает.
— Останься. А вы двое — прочь! — смотрит она на нас.
Михаил хмурится, сжимая глефу.
— Клянусь честью Греха, клянусь своей жизнью — она вернётся на Небеса в сохранности, огромный ты святой урод! Я не дам её в обиду! Нам просто… нужно поговорить чуть больше, — её голос утихает, — И вы этого слышать точно не должны.
У Каритас перехватывает дыхание, и она резко на меня поворачивается… глядя не верящими, полными шока глазами.
Я же протяжно выдыхаю, устало задирая голову и опуская руки.
— Пошли, Михаэль, — подходит архангел.
— Уверен?
— Госпожа достаточно сильна, чтобы выбраться самой. Но я думаю… к силе прибегать не придётся.
— Ну тогда пошли, — шепчу я, прикрывая глаза, — Пусть наконец поговорят.
Вспышка.
И мы исчезаем в золотом тоннеле, оставляя двух сестёр наедине.
* * *
Я осознаю себя, будучи лежащим на спине прямо на холодном асфальте немецкой столицы. Рядом не было Михаила — видать, улетел сразу на небеса, а меня вернул в тело.
Но холод ощущало лишь моё тело — голова лежала на чём-то мягком.
— С добрым утром, мальчик, — услышал я знакомый голос.
Я открываю глаза, и…
— Зайка, — вздыхаю, увидев её пушистую мордочку надо мной, — У тебя мягкие ноги.
— Ну я же зайка. Они у меня сильные, мясца много, — улыбается девочка, — Удобно?
